Девочка и пёс

Донтфа Евгений Викторович

Цыс сел за свободный столик недалеко от арочного входа в коридор с "кабинетами". Он лихорадочно размышлял о том как поступят бандиты с кирмианкой и что он может предпринять. "Придушат, конечно", бесстрастно решил он, ведь объявление о поимке гласило "живой или мертвой", так чего им тогда возиться с живой. "Засунут труп в мешок, бросят в телегу и отвезут в Дом Ронга", с досадой подумал Цыс, печалясь из-за того, что он и сам бы мог также просто всё провернуть, а в конце его ждали бы 20 драгоценных монет. А теперь его монеты присвоят себе эти негодяи! Цыс принялся было ворчливо ругать "проклятых бандюганов" вырывающих изо рта кусок хлеба у таких честных работяг как он, но тут же остановился. Сейчас это совершенно ни к месту и ни ко времени, нужно срочно решать что делать. "Пойти и поубивать их всех к чертовой матери", дерзко и решительно сказал он себе. Но и сам прекрасно понимал что это лишь фантазия. Трое вооруженных жлобов, привычных и к крови и к потасовкам. А еще Дориус и бородатый головорез снаружи. И хотя Цыс почитал себя не из робкого десятка и как ему казалось способен не терять самообладания в любой самой опасной заварухе, он отлично понимал что у него не хватит духа ринуться против четырех-пяти вооруженных бандитов со своим либингским ножиком и ядовитыми палочками. Это, конечно, не вариант. Бить исподтишка, неожиданно, со спины, когда не ждут вот его конёк, а в такой схватке его просто зарубят и не спросят как зовут. Его это определенно не устраивало. "Хотя может еще и не придушат", вдруг подумал он, припомнив что кирмианка оказалась на удивление симпатичной особой. "Может еще и оприходуют девицу по всем правилам", всё также равнодушно предположил он, "будут иметь её по очереди пока не надоест, а потом уже и придушат". Это представлялось ему логичным и даже почти правильным, зачем просто так пропадать красивому молодому женскому телу. И хотя он не одобрял подобное насилие, всё же обрадовался тому что это возможно даст ему некоторое дополнительное время. "Хотя", тут же огорчился он, "вряд ли они станут развлекаться с ней здесь, в кабинете. Скорее уж увезут куда-нибудь на полянку и устроят оргию на природе". И снова ощутил приступ злости к ненавистным бандитам, которые получат не только его деньги,

но еще и порцию весьма завидного удовольствия от его кирмианки. От злости ему пришла идея устроить людям Золы переполох, а потом под шумок умыкнуть у них девушку. Сначала он подумала о пожаре, но потом у него возникла более изощрённая идея. И он даже усмехнулся. Что если пойти к местной страже, к капитану Орднингу и сказать что в таком-то кабинете в "Зеленой зале" происходит ужасное непотребство. Кучка мерзких подонков истязает на все грязные лады молодую девицу. И тут Цыс ощутил вдохновение. И не просто девицу, а одну из членов "Чайного братства". Он снова усмехнулся. "Чайным братством" прозывалось обосновавшееся в Акануране преступное сообщество, состоявшее исключительно из кирмианцев. Рассказывали что когда-то они были вполне мирными торговцами, поставляющими в столицу королевства бесконечные тюки с чайными сборами, коренья, специи, ягоды, драгоценные ткани и прочее. Но местные банды, типа "зеленых" и "синих", завидуя огромным барышам кирмианцев, устроили им настоящий террор, требуя с них львиную долю прибыли и для острастки жестоко расправляясь с самыми упертыми. В результате произошло то чего и следовало ожидать. Купцы взялись за оружие, призвали в свои ряды безумных воителей из диких гор и лесов, а также опытных бандитов уже кирмианского разлива и ответили террором на террор. Причем как оказалось в плане изощренной жестокости, пыток, садистских убийств и кровожадных показательных казней они могли дать своим противникам сто очков вперед. От начавшейся резни Акануран, город, повидавший немало жуткого на своём веку, пришел в ужас. "Зеленым" и "синим" даже пришлось на некоторое время объединиться чтобы дать достойный отпор "ужасным кирмианским дикарям", которые, как кричали на всех углах несколько обескураженные местные бандиты, не имеют никакого представления о чести, достоинстве, воровских понятиях и человечности. Последнее замечание особенно веселило Цыса. Он как раз в это время жил в Буристане и можно сказать был в самой гуще событий. Сам он естественно ни во что не лез, но с огромным удовольствием слушал как в притонах, тавернах, кабаках, гостиницах, доходных домах, на рынках и площадях люди жадно, со всеми кровавыми подробностями, пересказывают друг другу как "бесчеловечно" и запредельно жестоко "чайные братья" расправляются с людьми Золы и Раника. Цысу это было прямо как бальзам на душу, по его мнению в Акануране происходило самое настоящее возмездие. Безмозглые жадные подонки из синей и зеленой банды наконец получали то что они давно заслуживали. Почти каждое утро, то тут, то там находили обезображенные, изуродованные, покалеченные трупы с синими и зелеными татуировками, ленточками, веревочками, деталями одежды, прядями и т.п. Цыс просто не мог нарадоваться. "Чайные братья" не просто убивали своих врагов, пытками и унижениями они превращали их практически в животных, низводили их до образа скотов и заставляли исполнять различные мерзости и непотребства. Время от времени они оставляли отдельных бандитов в живых, но в таком состоянии, что те вряд ли могли долго протянуть, а если и выживали, то навсегда оставались искореженными калеками. Особенно популярна у кирмианцев была так называемая "расческа", некая доска с десятками маленьких невероятно острых лезвий. С помощью неё они покрывали буквально всё тело жертвы сотнями мелких порезов и отпускали. И несчастный, превратившись в сплошное кровавое месиво, погибал жуткой смертью, тщетно пытаясь остановить бесчисленные кровотечения. Цыс видел несколько таких жертв и несмотря на всю свою бесчувственность и ненависть к людям Золы, всё же содрогался про себя от этой невообразимой дикой жестокости. Сам же Зола, по слухам, сходил с ума от бешенства и бессилия. Рассказывали что именно из-за этого он окончательно полысел и теперь носит парик. Раник же, крестный отец банды "синих", говорят впадал в самое настоящее неистовство, колотился лбом и кулаками о каменные стены, выл и рычал, требуя у своих людей немедленно разорвать на части всех кирмианцев в городе. Цыс чувствовал себя удовлетворенным. Но он, конечно, понимал что долго это продолжаться не будет. Всё-таки акануранские бандиты были на своей территории, кроме того имели многочисленные связи с сильными людьми этого города, в том числе с военными и судейскими. И было ясно, что конец кирмианского разгула это только вопрос времени. Так оно и случилось. "Чайные братья" навлекли беды не только на себя, но и на весь свой народ. В столице принялись убивать всех кирмианцев подряд, не разбираясь члены они братства или нет. Это было по-настоящему страшное время. В городе ввели практически военное положение, армейские подразделения и судебная гвардия круглосуточно патрулировала улицы, но это мало что давало. Тем более что акануранские солдаты и гвардейцы в сложившейся ситуации, пусть и не слишком явно, но отчасти симпатизировали своим местным бандитам, противостоящим залетным и безумным в своей жестокости "чайным братьям". Мирные кирмианцы, многие из которых прожили в столице долгие годы или даже здесь родились, бежали прочь, спасая свои жизни. Но за стенами Аканурана, по все дорогам и тропинкам на них точно также охотились бесчисленные шайки головорезов. Зола и Раник не жалели золота, сколачивая всё новые и новые банды безжалостных наёмников. Представители кирмианской диаспоры, имевшие хоть какой-то вес в городе потребовали у власти обеспечить безопасность для своих соплеменников. И для тех кто несмотря ни на что оставался в городе и для тех кто пытался добраться до своей родины. Власти нехотя откликнулись и организовали охранные отряды для кирмианцев отправляющихся в далекий Кирм. Между тем сами "чайные братья", наплевав на своих страдающих соплеменников, сдаваться не собирались и еще более ожесточившись, ответили своим врагам еще большим, хотя многим уже казалось что дальше некуда, террором. Теперь "Чайное братство" вырезало целые заведения и притоны, которые по их сведениям находились под протекцией "синих" или "зеленых". Причем убивали они всех кто оказывался в этот момент в помещении, не разбирая бандиты это или просто гости или персонал заведения. Мало того, "чайные братья" призвали в Акануран кирмианских пиратов, славившихся своей дикостью и зверствами, и началось что-то уж совсем невообразимое. В порту, на пришвартованных кораблях, на складах и пристанях пылали пожары, шли самые настоящие сражения, пираты истребляли всех подряд. "Синие", чьей исконной вотчиной и была портовая территория, гибли десятками. Раник, чуя что вот-вот доберутся и до него, собирался пуститься в бега. Поддавшись общему кровавому ажиотажу, весь преступный уличный сброд Аканурана, потеряв всякий страх, бросался с ножами на всех подряд. Все просто обезумели. И Цыс уже не слишком-то радовался происходящему, ибо казалось что теперь в городе никто не может чувствовать себя в безопасности. Страшно было просто выйти на улицу. И теперь уже ни Зола и Раник, а король Доммер, обычно спокойный и уравновешенный, топал ногами и кричал на своих министров, советников и генералов, требуя от них привести в чувство всю эту зарвавшуюся преступную шваль и вернуть в столицу мир и порядок. Побледневшие, глубоко задетые, отвыкшие от подобного обращения генералы и министры покидали Заль-Вер сердитыми и раздосадованными. Больше всех досталось Томасу Халиду, могущественному министру правопорядка, главе Судебной Палаты. Может быть даже впервые в жизни он был так публично и бесцеремонно унижен. Его Величество не стеснялся в выражениях. И началось. Теперь солдаты и гвардейцы не просто патрулировали улицы, а хватали всех подозрительных, всех кто хоть каким-то образом походил на члена любой банды. Тех кто оказывал малейшее сопротивление убивали на месте. Это уже был государственный террор. Всякого у кого была цветная метка банды тут же заковывали в кандалы, садили в клетки и без всякого суда и следствия отправляли подальше из столицы, на рудники, шахты и плантации. Прибыл военный флот. Кирмианских пиратов рубили на куски, сжигали и топили. Пойманных "чайных братьев" вешали прямо на улицах. Зола и Раник, осознав что конец близок, спешно начали искать встречи с таинственным "мастером горы", Баоцзи – лидером "чайного братства". И встреча, как слышал Цыс, состоялась и некий консенсус был достигнут. "Чайное братство" заняло свою нишу преступного ремесла в Акануране и долгожданный, желаемый уже всеми без исключения, мир наконец наступил. Теперь "чайные братья" спокойно занимались поставкой наркотиков и оружия, содержанием изысканных борделей и так называемых "домов грез", где всякий желающий в уютной покойной обстановке под соответствующим наблюдением и если требовалось руководством мог принять самые разные препараты открывающие путь в прекрасный мир сладких иллюзий. А кроме этого, они, то ли из упрямства, то ли в качестве шутки продолжали поставлять в Агрон чай, правда только самые дорогие его сорта. По крайней мере внешне все успокоились, всех всё устраивало. Но грозный ореол этого преступного синдиката остался с ним навсегда. "Чайные братья" по-прежнему славились своей железной дисциплиной, глубокой конспирацией, смертельной круговой порукой, невообразимой, граничащей с безумием, преданностью членов сообществу и склонностью к безжалостной чудовищной расправе со всяким посягающим на их интересы или тем более поднявшим руку на одного из них.

И Цыс прекрасно понимал, что стоит только ему намекнуть Орднингу, что в одном из кабинетов "Зеленой залы" творятся бесчинства над одним из членов братства, как капитан, собрав своих стражей, стрелой помчится туда, пытаясь предотвратить непоправимое. Ни Дайгеро, ни его люди ни за что не захотят чтобы "чайные братья" явились на постоялый двор, горя местью за свою маленькую сестренку. Что с того что главные виновники люди Золы, с ними будет разговор отдельный, а вот Дайгеро придется объяснять как он допустил чтобы в одной из его рестораций среди бела дня истязали и мучили одну из "братьев". Женщины состояли в братстве с самого начала и не всегда они занимали только рядовые должности. И этих женщин всегда ценили в братстве и относились к ним даже с некоторым пиететом. Ибо их было немного, иногда они были по-настоящему незаменимы и кроме того мужчины отлично понимали что женщинам требуется гораздо больше силы духа, упорства и решимости чтобы занять свое место в братстве. И это заслуживало уважения. И мстить за своего, как бы парадоксально это ни звучало, брата-женщину синдикат будет с особой жестокостью. Орднинг это знает, как и Дайгеро, как и Цыс, как и все кто хоть как-то соприкасался с преступным миром Аканурана.

Цыс встал из-за стола. Он прекрасно представлял какая буча поднимется после его слов. Он чувствовал волнение. Что бы "зеленые" ни сказали, Орднинг не станет

их слушать, пока не вырвет девушку из их лап. Капитан увидит перед собой молодую кирмианку, одетую в штаны и мужскую рубашку, да еще и катана рядом. И он вполне поверит что перед ним человек из "чайного братства", в любом случае он не захочет рисковать и потребует у людей Золы оставить девушку в покое и убираться восвояси. "Зеленые" конечно и сами будут не прочь убраться, но только вместе с кирмианкой. И Цыс не был уверен как Орднинг поступит в этом случае. Капитану по большому счету наплевать что происходит между "зелеными" и "чайными братьями", только бы это не касалось "Золотого колеса". И конечно идти против людей Золы ему хочется не больше чем против "Чайного братства". Так что возможно он и позволил бы "зеленым" уехать вместе с девушкой, если бы та отправилась с ними по доброй воле. В противном случае это будет выглядеть как захват и Орднинг конечно может не сомневаться, что "чайные братья" позже предъявят ему претензии, как это он позволил схватить свободного человека прямо у себя на глазах. И будут конечно правы с любой точки зрения. Но пойдет ли капитан на прямой конфликт с бандитами Золы? И как поступят сами бандиты? "Да уж, кипишь будет знатный", довольно подумал Цыс. Его грела мысль, что так или иначе, он сможет знатно досадить "зеленым". Он вполне отдавал себе отчет, что для него присутствует некоторая опасность в этом "кипише", особенно если люди Золы дознаются откуда пришла информация о принадлежности девушки к "чайному братству". Но что поделаешь, он давно уже привык что риск в его жизни присутствует всегда и старался относится к этому философски. Главное чтобы риск был разумным, говорил он себе. Его основная задача, как только начнется суматоха разборок, увести девушку прочь, отвлечь её, уговорить её следовать за ним, убедить что он хочет помочь ей. Хотя, конечно, будет трудно при этом не попасться бандитам на глаза, не обратить на себя их внимание. И возможно потом они попытаются выяснить кто он такой и найти его. Но придется рискнуть, оно того стоит, всё-таки на кону 20 золотых и еще и досада "зеленых", если всё получится.

Цыс уже направился к выходу, чтобы срочно найти кого-то из "дворовой стражи" и узнать где капитан Орднинг. Мимоходом он еще подумал о парике, накладных бакенбардах, фальшивых усах и кожаных валиках, которые закладывались за щеки и очень сильно искажали черты лица. Всё это сейчас лежало в подседельной сумке его коня. И может стоит дойти до конюшни и преобразиться? Но решил что на это нет времени. Вместо этого его посетила другая идея. Что если напялить на себя форменную тунику "Золотого колеса"? Персонал постоялого двора был столь многочислен, что вполне могло статься что не все друг друга знают в лицо, а одному из своих в любом случае доверия будет больше. Да к тому же можно будет свободнее перемещаться по "Золотому колесу", а если что, потом бандиты будут искать кого-то из персонала. Идея ему понравилась. Он знал, что рядом с огромной кухней "Зеленой залы" есть хозяйственное помещение, где среди прочего висят и чистые форменные туники, дабы разносчики, если чем-нибудь испачкаются, могли быстро переодеться. Дайгеро во всем любил порядок.

Цыс, испытывая почти приятное волнение от того какую крутую бучу он начинает, снял со стола скатерть и набросив её на плечо смело направился на кухню, делая вид что идет за новой. На кухне среди пара, стука ножей и ложек, шипения масла, треска огня и прочей суеты на него не обратили внимание. Он прошел в нужную комнату, заставленную бесчисленным хламом, нашел подходящую тунику, натянул её на себя. Сверху застегнул ремень, прицепив к нему ножны со своим любимым либингским ножом. Решил что будет изображать одного из "дворовой стражи". Затем через черный ход вышел на улицу, поймал одного из мальчишек-служек и приказал ему привести к "Зеленой зале" две лошади, описав свою и коня кирмианки. Еще спросил где капитан Орднинг. Выяснилось, что капитан с мэтром Дайгеро где-то в лесу, что-то осматривают. Цыс прошел через "Зеленую залу" к главному входу, собираясь найти во дворе другого стражника "Золотого колеса", сообщить ему ужасную новость о нападении на человека "чайного братства", потребовать поднять тревогу и привести сюда капитана. Сам он уходить от кабинета номер шесть далеко не хотел, опасаясь что бандиты умыкнут драгоценную девицу как-нибудь мимо него.

Но тут все мысли о "чайных братьях" и Орднинге покинули его. Он увидел как в залу вошел лоя с черной лентой на шее, спутник кирмианки, который зачем-то разделился с ней у ворот постоялого двора. Цыс остановился, сделав вид что рассматривает медный, покрытой зеленоватой патиной подсвечник на деревянном пьедестале. Лоя неспешно прошел через зал, внимательно оглядываясь по сторонам. Цыс обратил внимание, что маленький человечек вооружен двумя "пунами". Лоя явно кого-то высматривал и видимо не найдя искомого, чуть растеряно сел за пустой столик, рядом с которым предусмотрительно находились высокие стулья. В заведении Дайгеро заботились о комфорте любых посетителей. Цыс застыл у подсвечника, вдохновленный новой идеей по освобождению кирмианки. "Что если напустить на бандитов этого недомерка?", радостно спросил он себя. Этот вариант представился ему гораздо более простым и безопасным, чем заваруха с "чайными братьями". Он отлично знал насколько мастерски лоя владеют своими пунами, далеко не все, конечно, но многие. Способны выбивать пуной отдельные маленькие камешки, рассекать травинки и срезать веточки. И при этом пуны обычно еще и покрывали обильным слоем яда, так что к этой металлической плетке-цепочке следовало относиться со всем уважением. Цыс никогда об этом не забывал, ибо не раз был свидетелем того как некоторые не слишком умные, но чрезвычайно самоуверенные обормоты, пытаясь самоутвердиться за счет маленьких лоя заканчивали тем что барахтались в жутких судорогах на земле. А вдобавок к этому все лоя прекрасно видели в темноте и не просто в сумерках или полумраке, а в настоящей чернильной тьме подземелий. Как говорили, лоя видят само тепло живого тела. И Цысу ярко представилось как маленький лоя влетает в кабинет с пуной в каждой руке, двумя мастерскими точными ударами металлических плетей гасит свечи и дальше, в кромешной тьме, спокойно и методично иссекает ядовитой сталью совершенно растерявшихся бандитов. Кроме того имелась еще одна вещь. Двери кабинетов были весьма массивными и крепкими и открывались наружу, в коридор. А деревянные квадратные пьедесталы для подсвечников были как раз такой длины, что их можно было удобно вставить в проем коридора, уперев вершиной в дверь кабинета, а квадратным основанием в противоположную стену. Цыс не имел понятия было ли это сделано умышленно или как-то вышло само собой, но отлично знал, что сама стража постоялого двора или разносчики еды иногда использовали эти пьедесталы, чтобы запереть разбушевавшихся посетителей или нежелающих платить клиентов, превращая кабинеты во временные камеры. Он даже видел это однажды собственными глазами. И вспомнив сейчас об этом, Цыс почувствовал удачу. Нужно только вытащить кирмианку из кабинета, запереть в нем бандитов и дело сделано. И лоя, который хорошо владеет своими "пунами", может помочь в этом как никто другой. Цыс почти не сомневался что этот лоя-изгнанник владеет пунами в совершенстве. Ведь у него их было сразу две. Обычно лоя носили по одной и не всегда вымачивали её в яде. Но если брали две, то одна непременно была ядовитой, иногда же на одной яд был смертельным, а на другой лишь выводящим из строя на некоторое время. И уж не приходилось сомневаться, что тот кто нацепил на себя сразу две пуны умеет с ними и обращаться. Правда Цыс слышал, что отдельные лоя носят пуны, совершенно ими не владея, полагаясь на то что уже сам вид этого оружия отпугнет большинство недругов. Но сейчас он ни на секунду об этом не задумался. Его прямо-таки будоражил зуд скорее приступить к претворению своего дерзкого плана в жизнь. Ему уже казалось что всё складывается одно к другому и это сама судьба руководит им. Он получит свою кирмианку и оставит "зеленых" с носом. Цыс спешно направился к лоя. Не говоря ни слова он пододвинул к столику нормальный стул и уселся напротив Талгаро.

Талгаро с легким удивлением поглядел на столь бесцеремонно севшего за его стол мужчину.

– Чтобы дела твои шли в гору, – сказал Цыс, причем сказал на языке лоя и сделал быстрый жест рукой, прикоснувшись слева к груди, ко лбу и изящно взмахнув открытой ладонью. Затем, после паузы, он улыбнулся и добавил: – Благородный дух убольшает и маленького.

Талгаро поглядел на незнакомца с еще большим удивлением. Форма приветствия и фраза о "благородном духе" говорили о том, что этот мужчина чрезвычайно близко знаком с миром лоя. У каждой "трибы", отдельно проживающей группы лоя, связанных территорией, историей, родственными и отчасти семейными узами существовали свои традиции, обычаи и в том числе свои фразы и жесты приветствия и прощания. Использовались эти фразы и жесты только между лоя и представители других народов их не знали. Но с другой стороны из этого не делалось тайны и этот мужчина мог случайно услышать и увидеть приветствие одной из триб, в данном случаи трибы Изумрудных холмов. Хотя та часть приветствия, что исполнялась движением руки была проделана им очень естественно и натурально, как настоящим лоя, что явно говорило о частой практике в этом жесте. Не говоря уже о том что мужчина знал язык лоя. И еще эта фраза о "благородном духе". Это был древний сакральный девиз лоя, переданный им самой богиней, Великой Сандарой. Он был начертан на стенах "Колыбельного зала", огромного подземного помещения, куда приходили первые лоя чтобы зачать потомство и где "музыку жизни" для них играла сама Королева. И вот этот самый девиз незнакомец уж никак не мог узнать случайно, ни один лоя не стал бы рассказывать об этом чужаку. И только если этот мужчина, как иногда случалось, был по какой-то причине принят в трибу как её полноправный член, то есть стал арилоя, ему бы открыли всю историю лоя и в том числе слова начертанные в Колыбельной зале.

– Пусть солнце освещает твой путь, – сдержанно ответил Талгаро и пальцами правой руки сложил знак своей трибы.

– Ты из трибы Сверкающей пади! – Вроде как восторженно воскликнул Цыс, переходя на общий язык. – Однако! Далековато отсюда.

– Изумрудные холмы не ближе.

– Не ближе, – согласился Цыс и его взор затуманился словно бы пеленой воспоминаний. И он серьезно и проникновенно произнес: – Давно это очень было. Твои соплеменники спасли мне жизнь, исцелили меня и сделали меня арилоя, приняли в свою трибу.

Талгаро чуть склонил голову в знак того что понимает и принимает это обстоятельство.

– Прости, что побеспокоил тебя, – сказал Цыс. – Моё имя Хорвиг и у меня вроде как есть дело к тебе.

– Меня зовут Талгаро. Какое же у тебя ко мне дело, сэн Хорвиг?

"Сэн Хорвиг" помрачнел.

– А дело у меня к тебе, сэн Талгаро, весьма невесёлое. Как я понял ты спутник молодой кирмианки, такая востроглазая, симпатичная, в мужской одежде, с мечом. Я видел как вы вместе спускались с холма. И если так, то знай, прямо сейчас в одном из "кабинетов" твою подругу оприходуют подонки из банды Золы.

Талгаро растерянно захлопал длинными ресницами и его острый широкий нос от волнения приобрел фиолетовый оттенок.

Решив что видит на бледно-синеватом лице лоя явный испуг, Цыс расстроился и с досадой подумал: "Эх ты, ну и незадача, мелкий-то поди бздун. Такое бздило пожалуй немного навоюет. Если вообще удастся его уговорить пойти в кабинет".

– Оприходуют? – Пробормотал Талгаро.

– Ну я уж точно не знаю, что они там с ней делают. Но клянусь милосердным Метатроном и Щитом Давида явно ничего хорошего девушку не ждет.