Девочка, испившая Луну
Шрифт:
– Заберите дитя из рук сумасшедшей и проводите беднягу в Башню. Он посмотрел на выпрямившуюся, побледневшую вдруг мать. – Сёстры Звёзд знают, как собрать твои силы и исцелить ум, моя дорогая, и никогда не причинят тебе боль.
Охрана всегда была спокойной – и абсолютно беспощадной. У матери не осталось ни единого шанса. Спустя несколько мгновений её связали и утащили. Громкий крик эхом раздавался в тишине улиц, а после вдруг оборвался, стоило огромным деревянным вратам башни захлопнуться, запирая её внутри.
Младенец, которого передали Великому Старейшине, заплакал было, а после, казалось, всмотрелся
Ну что за несносное дитя!
– Господа, - сказал он настолько церемонно, насколько только смог, - пришло время, - и именно в это мгновение ребёнку надо было оставить мокрое пятно на его одежде! Пришлось притвориться, будто бы он не чувствует этого тепла, но внутри всё кипело.
Она сделала это нарочно, старейшина в том не сомневался. Ну что за гадкое дитя!
Процессия всё же была привычно мрачной, медленно и невыносимо тяжёлой, и Герланду казалось, что он с ума сойдёт от нетерпения. Стоило только воротам Протектората закрыться за ними, стоило гражданам с их меланхоличными детьми скрыться в своих серых домишках, как старейшины ускорились, почти переходя на бег.
– Но почему мы так спешим, дядя? – полюбопытствовал Энтен.
– Тише, дитя! – прошипел Герланд. – Не отставай!
Никто не любил отходить далеко от дороги, будь то старейшина, будь то даже Герланд. За стенами Протектората, конечно, было безопасно, но все знали, что случится, если забрести слишком далеко, упасть в яму, наступить на глиняный горшок и вскипеть изнутри или блуждать целую вечность, никогда не возвращаясь домой… Лес – слишком опасное место.
Они шагали по извилистой тропе к маленькой лощине, окружённой пятью огромными деревьями, которых величали Ведьмиными Слугами. Или их шесть? Разве не пять? Герланд пересчитал в который раз – нет, шесть, то… Нет, это не имело значения, просто лес протягивал к нему свои лапы. А ведь деревья были столь же старыми, как и весь этот мир…
Внутри кольца поляна казалась на диво мягкой, покрытой мхом, и старейшины положили ребёнка ровно по центру, стараясь ни на что больше не смотреть, и на дитя тоже. Стоило только повернуться спиной и поспешить обратно к Протекторату, как самый младший из них смущённо откашлялся.
– Так мы просто оставим её здесь? – спросил Энтен. – Это так обычно всё происходит?
– Да, племянник, - раздражённо отозвался Герланд. – Именно так, - он почувствовал, как на плечи его упала необыкновенная волна усталости, а позвоночник словно собирался разрушиться на маленькие кусочки.
Энтен ущипнул себя за шею – что за дурацкая непобедимая привычка!
– Разве нам не стоит подождать того мига, когда придёт Ведьма?
Старейшины затихни, и молчание казалось воистину неловким.
– Опять придёт? – спросил
– Придёт, конечно, - голос Энтена зазвучал куда тише. – И нам следовало бы её дождаться… - теперь слова было практически невозможно расслышать. – А что случится со всеми нами, если первыми придут дикие звери и унесут её отсюда?
Все остальные уставились на Великого Старейшину, зло поджимая губы.
– К счастью, племянник, - быстро ответил он, хватая мальчика под руку, - такого никогда не случалось.
– Но… - Энтен в очередной раз ущипнул себя за шею, уже так сильно, что даже остался красноватый след.
– Ничего не случится, - повторил Герланд, положив на спину племянника руку и зашагав по проторенной тропе в разы быстрее.
Так, один за другим, Старейшины убегали прочь, покидая ребёнка.
Они оставляли его, и никто, кроме Энтена, не задавал вопрос, съедят ли ребёнка животные – разумеется, съедят.
Они оставили дитя там, зная, что ведьма не придёт. Потому что там никогда не было никакой ведьмы, просто полный опасностей лес, одна тонкая дорога и желание жить – а ещё старая страшилка, которой старики много поколений запугивали своих внучат. Ведьма – вера в ведьму, - для этих испуганных, покорных, послушных людей, что всю жизнь провели в странном печальном полудрёме, облачая все свои беды в красивые ведьминские одеяния, казалась самым настоящем спасением. Это казалось таким удобным для старейшин. Да, неприятно, но что поделать?
Пробираясь сквозь чащу, они слышали детское хныканье, но вскоре его сменил шум с болот, пение птиц, скрип деревьев по всему лесу. И каждый старейшина был совершенно уверен в том, что дитя не доживёт и до утра, что о нём никто больше никогда не услышит, никогда не увидит её, никогда о ней не вспомнит.
Они думали, что она пропала навсегда.
И, конечно же, они очень сильно ошибались.
Глава 3. В которой ведьма обретает ребёнка
Посреди леса таилось небольшое болото. На его поверхности вздувались согретые подземным, мирным вулканом пузырьки, покрытые тонкой пеленой слизи, цвет которой менялся от синеватого до кровавого в зависимости от времени года. Сейчас, когда близился в Протекторате день Жертвоприношения, день Ребёнка Звёзд, зелень понемногу приобретала голубые тона.
На краю болота, у самой линии камышей, пробившихся сквозь грязь и ил, стояла старуха и опиралась на причудливый посох. Она была низенькой, приземистой, горбатой. Седые косматые волосы были завязаны в тугой узел, из прядей выбивались на свободу цветы и листья. Лицо, вопреки досаде, всё ещё казалось улыбчивым, и старые глаза не утеряли собственную яркость. Вот только с какой-то стороны она казалась огромной, доброй жабой.
Её звали Ксан. И она была Ведьмой.
– Как думаешь, возможно ли спрятаться от меня, смешное чудище? – обратилась она к болоту. – Ведь я знаю, где ты. Так что тут же возродись и извинись передо мною! – она попыталась нахмуриться, - иначе я тебя заставлю! – на самом деле над монстром у неё никакой власти не было, слишком уж велик его и её век. Она могла заставить его кашлять болотом, но вряд ли это так сильно его бы напугало. Ну, впрочем, могла бы лишить дыхания одним жестом руки…