Девочка из Ленинграда
Шрифт:
Юсуп задумался: да, это, пожалуй, верно — Данах женщина твердая и может тогда не согласиться, чтобы Люся стала его женой. А Люся не посмеет нарушить волю матери… Что же делать?!
Люся, поняв, о чем он думает, сказала:
— Оставим их, Юсуп! Они скоро уйдут в другое селение. Если так угодно аллаху, пусть забирают их другие. А нам с тобой ничего не надо: только бы быть вместе! — Она ласково, просяще посмотрела на Юсупа.
Тот ответил не сразу:
— Ну, ладно, если ты так хочешь…
— Да, да, Юсуп! — подхватила Люся. — А то меня всю жизнь будет мучить совесть, что нарушила наш обычай… Ну, я пойду: у нас корова заболела — надо сходить к дедушке Алиму…
Люся твердо решила сегодня же ночью увести и Раю и Арину Павловну к партизанам: Юсуп может передумать и пойти на подлость, а Рае уже нельзя теперь появляться ни в каком селении — ее фото роздано всем полицейским.
В глухую полночь они уходили из дому. Было морозно, и чтобы снег не скрипел под ногами, старались ступать как можно осторожнее. Пройдя огороды, они свернули к ручью и пошли по берегу. Теперь шум воды скрадывал шаги и можно было идти быстрее…
В стане друзей
Они уже шли много часов. Сначала пробирались по горной тропе. Впереди Люся, позади Рая. Между ними Арина Павловна. Погода начинала портиться, подул резкий ветер, и Люся благоразумно решила спуститься в долину, хотя это было и рискованно: можно наткнуться на недруга.
Едва они спустились в долину, как все небо заволокло тучами, повалил снег. Сначала он падал хлопьями, густо и ровно. Но вот ветер изменил направление. Теперь горы не мешали ему, и он стремительно несся по долине, взвихривая легкий как пух снег. Потоки воздуха были такие мощные, что путники чуть не валились с ног.
Так они шли час, а может быть, больше. Арина Павловна совершенно выбилась из сил: девушки несли ее на руках. Но и их покидали силы, а остановиться отдохнуть было нельзя: ледяной ветер тотчас бы превратил их в ледышки, так как обе они мокрые от пота.
— Доченька… Люся! Раечка!.. Оставьте меня: мне все равно, где помирать. А вам надо жить…
— Как вы смеете так говорить, Арина Павловна! — укоризненно воскликнула Люся. — Мы дойдем, все дойдем!
Она сказала, что скоро будет Барсова гора и там можно будет укрыться от снега и ветра. Там есть дрова, и они разведут костер, обогреются, отдохнут. И подумала: «Во что бы то ни стало надо добраться до той горы, иначе гибель, иначе неминуемая смерть».
Рая уже так устала, что не чувствовала ни своих ног, ни земли под ними. Смертельно хотелось спать. Она сама не заметила, как закрыла глаза и заснула на ходу. Споткнулась, упала…
Она чувствовала, как кто-то тормошил ее за плечо, слышала чей-то голос, кажется Люсин, но никак не могла открыть глаз. Наконец ей это удалось, и она увидела склонившуюся над ней Люсю с прилипшими ко лбу прядками волос.
— Рая! Прошу тебя, собери все силы… Сделай это через «не могу»! Осталось немного…
Рая не знала, что с ней было: не то она действительно уснула на ходу, не то впала в обморок. Но голова теперь была ясной, и все мышцы как бы налились силой. Она быстро поднялась. Бабушка сидела на снегу.
— Милые доченьки, теперь я отдохнула: сама пойду потихоньку, вы только поддерживайте меня.
Как раненый солдат, она обняла Раю и Люсю за плечи, и они пошли…
И вот наконец она, спасительная Барсова гора!
В ней оказалось нечто вроде пещеры, а в пещере — добрая охапка сухих дров. И ветки на полу. На них девушки тотчас посадили бабушку, и Люся начала колдовать над костром. Дело это, наверное, ей уже привычное. Быстро вспыхнул язычок пламени, с каждой секундой он становился все длиннее и шире, и вот уже загораются дрова, все жарче и жарче становится пламя.
Откуда-то появляется большая консервная банка, Люся выходит из пещеры и возвращается со снегом. Раздвигает поленья, ставит между ними банку, и все так уверенно и ловко. Через минуту-другую снег в банке начинает темнеть и оседать. А Люся тем временем достает из сумки чуреки и оделяет ими Раю и Арину Павловну. Бабушка отказывается: ей лишь бы глоточек воды тепленькой.
— Нет, нет, Арина Павловна, — говорит Люся, — обязательно надо съесть, хотя бы через силу.
— Обязательно надо подкрепиться, бабушка! — вторит ей Рая и сама с удовольствием жует чурек. Ах, какой вкусный!
Вода в банке закипает, Люся берет банку рукавицами, выносит на снег немного остудить, возвращается и дает бабушке. Потом пьет Рая и уж после них сама Люся.
— Ну, вы тут отдохните, а я пойду попытаюсь посигналить нашим, — сказала Люся.
— Как посигналить? — спросила Рая.
Люся сказала, что тут у них связной пункт. Сейчас она разведет на горе костер. Заметив дым, кто-нибудь обязательно должен выехать из лагеря сюда на связь.
Рая встрепенулась.
— Я тоже пойду!
— Ну, если не очень устала…
Они вышли из пещеры. Снег перестал, лишь мела слабая поземка. Скоро и она прекратилась.
Ловко орудуя кинжалом, Люся нарубила еловых веток. Девушки перенесли их на гору.
— Посиди здесь, — сказала Люся.
Она спустилась в пещеру, принесла горящее полено, сунула его в ветки. Затрещала хвоя, закурился дымок. Сначала он был жидким, но с каждой минутой становился все плотнее и выше, и вот уже он огромной колонной поднимается в небо.
Девушки смотрят на темнеющий вдали лес.
Скоро от его опушки отделилось и поползло по снегу какое-то темное пятнышко. С каждой секундой оно увеличивалось, и вот в пятнышке можно было уже угадать всадника.
— Увидели! — воскликнула Люся и начала забрасывать костер снегом.
Рая помогала ей.
Погасив костер, они торопливо спустились в пещеру. Арина Павловна сидела, задумчиво глядя на угасающее пламя. Она даже не заметила, как вошли Люся и Рая.
За последнее время бабушка все чаще и чаще впадала вот в такое забытье, сидела, отрешенная от всего мира. О чем она думала в такие минуты, Рая не знала. Наверное, вспоминала Ленинград, флигель на берегу Финского залива, в котором она прожила почти всю свою жизнь, и, возможно, думала, что уже не вернуться ей больше к родному порогу. Что и сама жизнь ее уже на исходе, дотлевает, как вот эти угли.