Девочка из страны кошмаров

Марушкин Павел Олегович

В те времена Республика имела два адмиралтейства — столичное и еще одно, расположенное в милом приморском городке Саргассова Гавань. Четкого разграничения полномочий между ними не существовало, хотя и предполагалось, что столичное занимается больше вопросами стратегического планирования, а приморское — обеспечением береговой обороны. Такое положение вещей, надо сказать, вызывало изрядную путаницу… И вот как-то раз, ненастной ноябрьской ночью, адмиралтейство Саргассовой Гавани вспыхнуло, словно коробка спичек! Несомненно, это была диверсия, тщательно продуманная и великолепно исполненная. Солдаты, охранявшие здание, пали от рук неведомых убийц — те чрезвычайно ловко владели холодным оружием. Удар кинжала, как известно, бесшумен и не вызывает такого переполоха, как выстрел… Знаете, имей мы в ту пору на вооружении некоторые из нынешних

методов — убийцы и поджигатели не смогли бы ускользнуть; их выследили бы уже на следующий день и предали скорому и справедливому суду. Но увы! Все, что нам удалось тогда узнать, — примету одного из нападавших… Да, смерть от кинжала порой бывает долгой и мучительной. Раненый часовой все же смог дотянуть до приезда полиции; он и сообщил, что успел зацепить негодяя, ткнуть штыком в челюсть… Кстати: что, если мы сбреем вам эту бородку — не обнаружатся ли под ней интересный старый шрам?

Пожар в Саргассовой Гавани совпал по времени с одним любопытным наблюдением. Наш сотрудник совершенно случайно обнаружил, что некие люди целенаправленно скупают лоции и старые географические карты, в особенности интересуясь мореходными — с результатами промеров глубин, направлением течений и все в таком роде. Сперва этому не придали большого значения; лишь позже, связав воедино все факты, мы поняли: в те дни разведкой Королевства проводилась, пожалуй, самая масштабная и значимая из всех операций — уничтожение либо фальсификация документов, так или иначе связанных с Бриллиантовым архипелагом. Можете принять мои запоздалые поздравления, Атаназиус: прежде чем мы сообразили, что, собственно, происходит, большинство данных было стерто с лица земли — зачастую вместе с людьми, ими обладавшими. Да, ваши труды увенчались полным успехом… Произошедшее в столичном адмиралтействе стало последним, завершающим штрихом. На этот раз вы решили обойтись без поджога — может, потому, что пожарная часть располагалась в двух шагах, на соседней улице?

Я не знаю, как вам удалось уговорить вашего тестя пойти на предательство; могу лишь догадываться. Наверное, исподволь, незаметно, постарались внушить ему скверные мысли; может быть — умело растравляли какие-то старые обиды… Но рождение внучки, конечно же, явилось для старика наивысшей радостью: теперь он был готов на все, дабы сохранить хрупкое семейное счастье… А вы не преминули этим воспользоваться. Полагаю, вы заранее спланировали появление ребенка — и те чувства, которые оно вызовет у тестя. Это было очередным капканом, ловушкой, в изготовлении которых вы столь преуспели…

Капканщик вдруг заскрежетал зубами и рванулся вперед — туда, к этому ненавистному голосу, прячущемуся за пятном яркого света; но цепи держали надежно.

— Судя по вашей реакции, Атаназиус, я попал в точку, э?

— Это ложь! — прохрипел капканщик.

— Ну-ну; так уж и ложь… Я не сомневаюсь, что вы любили малышку, да и ее мать тоже — пускай по-своему, корыстно, но любили. Однако это не помешало вам использовать свое семейство ради высших целей… Тех, которые вы полагали высшими. Пропажа документов обнаружилась совершенно случайно — скажите спасибо некоему Адриану Брызуле, мелкому чиновнику архивного отдела. Необычайно занудливый тип, надо сказать, и чертовски пунктуальный. Когда он обратился к вышестоящему начальству, его засмеяли; однако Брызуля не успокоился. В конце концов он добился того, что началась ревизия, — и вот тогда пришло время схватиться за голову высоким чинам… Поначалу они решили скрыть случившееся; но, к счастью, поняли, что подобное тянет на государственную измену — и уведомили контрразведку. Мы взялись за поиски, довольно быстро сузили круг подозреваемых и вышли на вашего тестя. Единственным слабым местом оставались мотивы; вот тогда-то мне и пришло в голову поинтересоваться относительно ближайших родственников. И сразу же всплыл некий тип, весьма колоритный и промышляющий черт знает чем… Мне продолжать?

Капканщик чуть заметно пожал плечами. Первое правило: никогда не говорить на допросе; пусть даже речь идет о совершенной безделице… Есть, правда, и второе: рано или поздно язык развязывают все.

— Признаю, мы недооценили ваш авантюризм, Атаназиус. Никто не мог предположить, что вы будете стрелять, а потом, рискуя жизнью, спуститесь на веревке с четвертого этажа, держа на руках младенца… Кое-кто поплатился за беспечность эполетами! Впрочем, вам это вряд ли интересно. А вот узнать о судьбе близких…

Ваш тесть был повешен спустя месяц после ареста — да-да, в этой самой крепости, во внутреннем дворике. Его дочь спустя несколько дней скончалась от горячки в тюремной больнице; печальный финал, правда? А виновник тому — вы; и никто иной!

Послышался скрип открываемой двери; голоса забубнили неразборчиво, на разные лады. «Второй разговорился… О чем здесь… Преинтереснейшие вещи… Заливается кенарем — а твой-то, похоже, важная персона… Да ты послушай сам…»

— В камеру его! — негромко, но отчетливо; и тут же следует рывок цепей.

— Встать!

Каменный мешок… Кирпичный, если быть точным. Хороший кирпич — темно-красный, твердостью мало чем уступающий камню — во времена Королевства строили надежно. Запахи сырых стен и подгнившей соломы лезут в нос. Будущее неизменно представляется в черном свете; хотя, казалось бы — куда уж хуже… Увы, капканщик знал — хуже обязательно будет, и намного.

«Заливается кенарем» — это Куяница, конечно же… Отец предупреждал — первым делом повяжи его кровью… Экс-шкиперу нет надобности хранить молчание: через пару часов следователю будет известно все об их приключениях — в том числе о тайне дневника… А любые сведения касаемо братьев Тролле, помимо официальных, господа из контрразведки оберегают пуще ока… Значит, в перспективе короткая дорога на эшафот — как только дознаватели выпотрошат из него секреты… Проклятье, ну и холодрыга! Дергает простреленную руку, подхваченный в фортуганских лесах кашель рвется наружу. С недавних пор во рту поселился железистый привкус крови. Что это, озноб? Да, похоже… Неужто гнилая горячка? Что ж, сдохнуть в тюрьме, быть может в той самой камере, где томилась некогда любимая, — закономерный финал для такого, как он… Слова следователя разбередили старую рану, и он не сдержался, выдал себя! Плохо; теперь они будут усиленно давить в этом направлении… Впрочем, ожидаемого результата подобная тактика не принесет: он сам давно уже вынес себе приговор — куда более суровый, чем все, что способны выдумать враги. Единственное уязвимое место — это Кларисса. Если они в самом деле разыщут ее… Нет-нет! Такой козырь — дознаватель наверняка предъявил бы его сразу… Впрочем… Допрос длился недолго; собственно, он еще и не начался толком. Пока все укладывалось в классическую схему: описать пленнику безнадежность его положения, дать прочувствовать до глубины души…

А потом подсказать путь к спасению. В зависимости от мастерства допросчика и конкретной ситуации — грубо, в лоб, или исподволь, незаметно, подвести к подленькой, но чертовски соблазнительной мыслишке…

…Что же за дьявольщина с тем странным типом? Конечно, все могло быть подстроено, например — Куяница вытряхнул картечь из стволов гранпистоли, покуда он спал… И это ощущение, преследующее его всю дорогу: словно он фигляр, третьесортный актеришка, занятый в неком странном спектакле… Но он собственными глазами видел ошметки плоти, брызнувшие из груди незнакомца! Мысли путаются; ноет раненая рука, кашель проказливыми коготками скребется в кадык… А сквозь окошко льется лунный свет…

— Атаназиус! Проснитесь, друг мой! Да вставайте же; у нас мало времени!

…Нет, не на допрос; это точно. «Встать!» — вот как было бы на допрос; а «друг мой» — хм! Может, у него появился сокамерник? В ушах звенит, и все тело до странности легкое, будто наполненное внутри газом. Что-то произошло, что-то чертовски важное; но сразу не понять — что. Кажется, он бредил; потом бред плавно перешел в сон… Но сейчас он не спит, это точно. Или? Старый способ — ущипнуть себя за руку… Стоп, вот оно! Кандалы — их нет больше; остались только потертости. Что, в самом деле, происходит? Где он?

— Ну, вы наконец очнулись? Все вопросы потом! Ради всего святого, давайте быстрей; до проверки крысоловок не более четверти часа!

Что за странная реплика… Вокруг по-прежнему пахнет тюрьмой. А вот окружающее изменилось неузнаваемо. В полутьме видно плохо, вокруг громоздятся груды… Бревен? Пожалуй, это что-то вроде бамбука, только без коленец. Длинные полые трубы, на ощупь слегка пружинят — то ли дерево, то ли плотный картон… Перебираться через эти завалы — удовольствие не из великих, вдобавок скрипят и гремят они просто оглушительно! Но странного провожатого это, похоже, ничуть не беспокоит… Вот он, мелькает впереди: закутан в клетчатый плед, лица под широкополой шляпой не видать. Очень резвый и нервный малый; все время поторапливает…