Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле
Шрифт:
– Тут и вправду легко запутаться.
– Только если ты сама не марид. Я узнал Рабаб, как только ее увидел. У нее был мой нос и волосы точно того же оттенка черного, что и у меня. Она гуляла по берегу, а облако тумана таскалось за ней, как собачонка. Я принес ей цветок, дюнную маргаритку. Мы долго смотрели друг на друга. Она спросила: «Значит, уже пора?» Я ответил: «Поиграем в прятки!» – и побежал вдоль берега. Она еще должна меня родить, конечно. Это как морское течение: мы течем туда, куда должны. Нас очень много, потому что мы всегда растем вместе, даже те, кто уже вырос. Нас столько, сколько блестящих искр на поверхности воды. Однако мы держимся поодиночке, чтобы избежать неловкости. Это
– Значит, у тебя никогда не будет ни детей, ни жены, раз старый ты уже умер?
– Нет, я потом стану им, надо только подождать.
– Бедняжка, как странно устроена твоя жизнь! Как тебя зовут?
– Суббота, – ответил мальчик. – И это только тебе кажется странным.
– Ну и пусть… меня зовут Сентябрь, и я не допущу, чтобы ты здесь оставался, Суббота. Только не сегодня, после всего, что со мной произошло.
Сентябрь, конечно, могла бы уйти одна – если бы не чувствовала себя такой виноватой из-за того, что оказалась в услужении у Маркизы. Если бы не думала мучительно, как признаться Вивернарию, что им предстоит добывать меч для жестокой Маркизы, и не должна была бы глядеть на его натертую цепями шкуру. Если бы могла подстроить Маркизе какую-нибудь каверзу… Она шагнула вперед, вытащила из-за пояса Ложку и с размаху, едва не заехав стоящему сзади виверну по коленке, что было силы треснула Ложкой по замку клетки. Щепки так и полетели во все стороны.
Суббота попятился на корточках, как пес, почуявший приближение собаколовов. Сентябрь подала ему руку. Синий мальчик колебался.
– Ты меня побьешь, если я откажусь? – прошептал он в страхе.
Сентябрь почувствовала, что вот-вот заплачет.
– Ох, милый, милый! Не весь мир так устроен. Я точно не такая.
Мальчик протянул ей руку. Рука оказалась тяжелее, чем ожидала Сентябрь, она словно была из морского валуна. Сентябрь поразило, насколько темны его глаза, казавшиеся огромными на худом лице. Посмотреть в эти глаза – будто заглянуть в пучину самого глубокого из морей, где диковинные рыбы плавают у самого дна… Он тоже молча и испуганно уставился на нее.
– Вообразила себя самой храброй, а? Как рыцарь? – прорычал Яго.
– Суббота, – сказала Сентябрь, игнорируя Пантера, и осторожно обняла марида за плечи. – Как ты думаешь, я могла бы сейчас пожелать, чтобы все мы убрались отсюда подальше, туда, где есть теплый очаг и сидр для тебя, и еда для всех нас, и кров, и все, что пожелаешь?
– Я же говорил тебе…
– Я помню, но мы же могли бы притвориться, что боремся. А ты мог бы мне поддаться. Это же будет считаться, правда же?
Суббота слегка выпрямился. Он был повыше, чем Сентябрь, но не намного. Волнистые узоры вихрились водоворотами на костлявой спине. На нем было нечто вроде штанов из тюленьей кожи, с дырками на коленях и бахромой.
– Я не умею ловчить. И притворяться не умею. Я все еще силен, даже сейчас. Меня должны вынудить сдаться. Как и моя бабушка – морская стихия, я неизменен, меня можно только укротить. – Его плечи поникли. – Но я хочу быть нежным. И любимым. И никогда не хотел ничего другого, никогда.
– Ох, прости… я не хотела тебя обидеть.
– Я не в обиде, напротив – это мне тебя жаль. Тебя накажут за то, что ты меня освободила. Наверно, тебя сожрет этот кот. Или меня. Или нас обоих. Он очень голоден, почти всегда.
– Аэла ему не сожрать! Пусть только попробует – Аэл его расплющит, я уверена. Пойдем с нами, Суббота! Прочь из Пандемониума, в леса, в глушь, куда она не доберется. Я, может, ростом и не вышла, но у меня есть Ложка и скипетр, и я буду защищать тебя, как смогу.
Пантер Яго посматривал
– Но я надеялся, что ты останешься на обед, – промурлыкал он. – Я бы положил голову тебе на колени.
– Благодарю от всей души, – жизнерадостно ответила Сентябрь, – но не думаю, что мне бы это понравилось.
– Ты задумала украсть ее марида, – ровным голосом проговорил кот. – Может, прихватишь одну из ее пушек? Они примерно такие же: тупые, опасные и полезные.
– Мальчик – не ее! Он ей не принадлежит!
– Еще как принадлежит, – ухмыльнулся Яго. Его розовый язычок показался меж острых зубов. – Но я тебя не выдам. Яго не доносчик, нет!
– Почему? Она же твоя хозяйка!
– Потому что я – кот. Большой кот, Пантер Суровых Штормов, если точнее. Но все-таки кот. Если увижу блюдечко с молоком, я скорее пролью его, чем оставлю стоять на месте. Если моя хозяйка по рассеянности оставит на виду клубок пряжи, я буду катать его лапами, пока не размотаю. Это же весело! Это как раз то, что кошки умеют делать лучше всего. – Он попытался улыбнуться, но зубы помешали. – Если бы я захотел, я бы даже мог помочь вам. Ясно же, что было бы эффективнее… современнее… долететь до места назначения, чем идти всю дорогу пешком. У меня как у помощника Маркизы есть свои маленькие привилегии. Не так часто и не такие большие, но я бы мог дать поблажку твоему Виверну и снять его цепи. Временно, разумеется. Она бы одобрила это.
От-А-до-Л медленно опустился на корточки, вздымая облака пыли.
– И я смогу летать? На самом деле летать? Как тогда, когда был еще маленьким?
Яго закатил глаза.
– Да, как тогда, когда ты был маленьким. Как тогда, когда ты был крошечной ящеркой и ни о чем не беспокоился, облизывал свои глазные яблоки и высасывал вороньи яйца. Как тогда, в том райском уголке, где прошла твоя чешуйчатая юность. И сейчас будет точно так же чудесно. Так что, цепи снимаем?
Аэл посмотрел вниз, на свои цепи, приподнял их когтями и в ужасе уронил обратно. Несколько раз он открывал пасть, но так и не смог превозмочь немоту. Только раз, один-единственный разок, он позволил себе взглянуть в запретное небо. Наконец он помотал огромной головой. Солнечные блики плясали на его рогах.
– Я… я не могу, – сказал он убитым голосом. – Не могу, пока моя сестра От-М-до-С не летает, пока не летает мой брат От-Т-до-Я. Пока наша мама ковыляет на двух ногах. Маркиза прекрасна, о, как же она прекрасна! Появись она сейчас здесь, я бы нижайше и покорнейше ее благодарил. Но я не могу воспользоваться ее благоволением, не могу выторговать эту радость для одного себя. Если никому не позволено летать, то почему можно мне? У меня ни особых отличий, ни заслуг. Появись она здесь в этот самый миг, я молил бы ее: о благородная и великодушная Маркиза, найдите другую несчастную душу, которая страстно желает летать, и раскуйте ее цепи. Я же пойду пешком, куда бы ни направился. Я пойду к моему дедушке – Городскому Книгохранилищу, и он похвалит меня за бескорыстие. Я всю жизнь ходил пешком, так что ничего со мной не случится, если поброжу еще немного.
Глаза Сентябрь наполнились слезами.
«Ну почему же я просто не отказала Маркизе», – мысленно сокрушалась она. Ее собственный внутренний голос ответил: чтобы спасти его, чтобы он мог сказать «нет», если бы захотел. Клей не может сказать ни «да», ни «нет». Я поступила правильно!
Яго пожал пушистыми плечами.
– Как будет угодно. Не придется взламывать замок зубами. Резцы целее будут.
Внезапно его миндалевидные глаза остановились на Субботе и сузились. Пантер на мягких лапах скользнул к мальчику и обнюхал его. Затем с неторопливым изяществом облизал ему лицо.