Девочка на холме
Шрифт:
И теперь, уже много лет спустя, я понимаю, что именно мачеха помогла отцу вернуться к жизни и снова начать писать романы.
— Помнишь, ты рассказывала нам вчера сказку про черную королеву фей и ее дочку, которая полюбила смертного человека и осталась вместе с ним? — тихо спросил Роджер. Брат не очень-то любил афишировать то, с каким восторгом и трепетом он обычно слушал мамины истории (еще бы — он ведь был мальчиком, да, к тому же, ему было уже девять лет — какие тут сказки?!). — Еще ты говорила про волшебный лес, полный всякого волшебства и чудес. Там деревья с
Брат приподнял свой рисунок маленькими пальчиками, чтобы маме (а заодно и мне) было лучше видно, а затем продолжил:
— Этот лес заканчивается черной пропастью, если прыгнуть в которую, можно попасть в наш мир.
Маленькая я осторожно хихикнула над фантазиями братца, но Мелисса, как ни странно, отнеслась к словам сына весьма серьезно.
— Это чудесно, Роджер, — искренне произнесла она, отчего я даже немного смутилась. Мама всегда была немного странной, но от ее странностей дух захватывало. Мне всегда хотелось быть хоть чем-то похожей на нее по характеру, а не только глазами и цветом волос.
Прохладный летний ветерок внезапно ворвался в окно и ударил меня по щекам. Усмехнувшись проказнику-ветру вслед, мама прижала меня к себе еще сильнее и стала напевать себе под нос одну из тех мелодий, которые она нам обычно пела перед сном. Даже сквозь пыль воспоминаний голос Мелиссы казался мне самым прекрасным звуком, который мне доводилось когда-нибудь слышать в этой вселенной. В такие моменты особенно четко чувствовался исходящий от маминого тела свет, будто внутри нее загоралась какая-то лампочка.
Послышался щелчок включившегося в гостиной телевизора, и звуки бейсбола стали пробиваться даже сквозь бетонную стенку. Папа никогда не пропускал воскресных матчей.
А затем фоновый шум из моих детских откровений сменился на какой-то другой звук — более громкий и более настойчивый. Вернувшись в реальность, я осознала, что вокруг меня все еще творилось что-то невообразимое: эльфы метались из угла в угол; открылась парадная дверь, и в зале стали появляться новые эльфы, которые сливались с общим потоком и образовывали шар хаоса, который катался туда-сюда, издавая при этом странные бурлящие звуки.
Краем глаза я заметила, что из небольшой ранки, что я умудрилась себе сделать, все еще текла кровь: крупные алые капли подкатывались к запястью и бесшумно падали на пол, попадая мне на босые ноги. Наверное, стрелы у Альмарина были какими-то особенными, раз при столь несерьезной ране я теряла столько много крови. (О том, что они и вовсе могли оказаться отравленными, я старалась не думать.)
Радовало во всей этой суматохе только одно: про меня, кажется, каким-то чудом все внезапно забыли.
Я стала аккуратно пробираться в сторону выхода, пока самые умные не успели спохватиться моего отсутствия. Меня могло выдать разве что дикое сердцебиение, но тому, кто хотел отыскать меня, не потребовалось бы даже прислушиваться.
— Подожди, девочка. — Чья-то холодная ладонь обвилась вокруг моего запястья в тот самый момент, когда я уже спускалась по кишащей волшебными существами лестнице. Возбужденные внезапным переворотом дриады, маленькие бородатые гномы и крохотные порхающие пикси разом устремились к месту событий. Еще никогда прежде я не видела сразу столько представителей волшебного народца одновременно, но, к сожалению, мне было некогда рассматривать их изящные черты и полупрозрачные почти стрекозиные крылышки.
Чертыхнувшись про себя, я обернулась.
Тед смотрел на меня серьезно, но мне на мгновение показалось, будто он вовсе не злится на меня из-за произошедшего.
— Идем, — одними губами произнес он и потащил меня куда-то в проулок, где не оказалось ни одной живой души.
Я даже не сопротивлялась. Впрочем, с Тедом спорить было как всегда бесполезно.
Едва мы оказались одни, Тед отступил от меня на шаг назад — быстро и резко, будто я была чем-то больна, — а затем прищурил свои и без того раскосые глаза. Кончики длинных ушей еле заметно подрагивали, точно он использовал их как радары, пытаясь уловить в воздухе мое настроение.
Секунды тянулись бесконечно. Отвести взгляд мне бы не хватило смелости, но ощущать на себе пристальное внимание этих холодных стеклянных глаз было выше моих сил. Эльфийское обличье Теда до сих пор казалось мне чем-то противоестественным, несмотря на то, что за последние несколько дней я успела повстречать и не таких тварей.
Наконец, эльф принял какое-то решение и без слов протянул вперед ладонь с длинными хрупкими пальцами. (Казалось, прикоснешься к его руке, как она тут же рассыплется, как сосулька из рыхлого льда.)
Я быстро догадалась, чего ждал от меня Тед: он хотел, чтобы я прикоснулась к его руке. Еще никогда прежде я так сильно не колебалась, прежде чем убедить себя, что этот парень знает, что делает.
Закрыв для верности глаза, я вытянула вперед дрожащую руку и, лишь коснувшись холодной эльфийской плоти, почувствовала резкий воздушный удар в живот. Если сказать, что ощущение было не из приятных, то это оказалось бы огромным преуменьшением. Чувство было похоже на то, когда едешь на американских горках, но все время крутишься в одной и той же мертвой петле. Дышать было нечем: ветер дул в лицо с такой силой, что мне ничего не оставалось, кроме как задержать дыхание. О том, чтобы открыть глаза, даже речи не могло быть. Каждое мое предположение по поводу происходящего было страшнее предыдущего, а мне нисколечко не хотелось еще сильнее испортить свою нервную систему.
Но вот все закончилось. Внезапно я поняла, что вновь ощущаю почву под голыми ступнями, и стала жадно хватать ртом воздух.
Распахнув затекшие веки, я сразу же узнала место, в котором находилась, даже несмотря на то, что я ни разу тут не была. Рисунок Роджера буквально ожил на моих глазах, и я снова перестала дышать, вглядываясь в бескрайнюю бездну, открывающуюся сразу за острым обрывом. Казалось, она была бесконечной, бескрайней, и дна у этой пропасти не было. За моей спиной приветливо шуршал синей полупрозрачной листвой высокий старый лес.