Девочка со спичками
Шрифт:
Кира с удивлением наблюдала, как Анжелика Ольгердовна, которая отвечала за электронный архив и никогда не носила ничего элегантнее серого рабочего халата, вдруг перекрасилась, стала завивать кудри и ходить на каблуках. Их администратор, отвечавший за закупки, дородный Степан Сергеевич, приосанился, купил шоколадный костюм и стал регулярно подстригать кустистые седые усы. Даже сам Стрелковский наконец преобразил остатки волос, вечно торчавших в разные стороны, в аккуратную стрижку и приобрел блестящий внедорожник, чтобы мотаться за город. Также он и еще несколько сотрудников разжились ботинками для гольфа и стали поигрывать в него на небольшом хорошо оборудованном поле, которое ловко умещалось между двух холмов
После переезда в НИИ все чаще стали заглядывать журналисты. Они толпились у забора, пытались запускать дроны с камерами, но охрана даже не разгоняла их, просто лениво поглядывала в их сторону и снова утыкалась в служебные гаджеты.
Кира долго не поддавалась всеобщей истерике, продолжая одеваться, как обычно, в джинсы и толстовки с кедами. В какой-то момент Стрелковский даже намекнул ей, что хорошо бы что-то с этим сделать, все-таки тут часто бывает пресса. Он даже сунул ей токен с деньгами, но она брезгливо поморщилась и не взяла его. Самой себе Кира платила сравнительно небольшую зарплату. «Художник должен быть голодным, – любила говаривать она под нос, когда в виртуальных магазинах заглядывалась на вечерние платья, которые ее странным образом манили. – Да и куда мне их носить, в самом деле». Однако ей пришлось все-таки купить туфли на небольшом каблуке, чтобы не выглядеть на фоне остальных совсем уж расхлябанно, – хотя бы для посещения головного офиса на пятом этаже, для менеджерской работы и всяких формальностей, которых появилось чересчур много, как только у «Капсулы» стали водиться деньги. В конце рабочего дня Кира с чистой совестью забрасывала туфли под стол, с наслаждением натягивала кеды и спускалась туда, где на сияющем подиуме стояла «Капсула», тихо шуршащая в наушники мелкими стеклышками, словно жалуясь на усталость после долгих часов экспериментов. Кира слушала этот белый шум, не засыпая, и в такие моменты острая, как коготки хищной птицы, мысль скреблась где-то в районе затылка.
Соколов не приходил.
Это было странно и пугало до чертиков, потому что Кира рассчитывала абсолютно на другое. Она ощерилась, как волчица, и готова была защищаться и отбивать его нападки. Девушка придумывала миллион едких ответов на любой грязный намек из тех, что Соколов исправно выдавал во время репетиций в ее голове, но правда была в том, что никакого Соколова она так пока и не видела.
Ни в старом НИИ, ни в клубе она не видела его настоящего лица.
Был ли это вообще он?..
А если не он, то кто?
И зачем ему все это нужно?..
В такие моменты она раздраженно спрыгивала с кресла проводника и бежала к выходу из лаборатории, не в силах выносить это тяжелое, томительное ожидание, для всех прочих превратившееся в праздник.
Федора Михайловича в центре ждали каждый день.
Полы всегда драили до блеска, вода в зале совещаний искрилась сквозь бока дорогих стеклянных бутылок с золотистыми крышечками, генераторы «Капсулы», включая резервные, были полностью заряжены, в прелоадинг-комнате установили последний билд и все обновления – но их главный инвестор оставался загадкой и пока ни разу не почтил их личным присутствием.
«Говнюк!» Кира листала каталоги туфель в AR-очках. Она купила проклятые дорогие колодки именно в тот день, когда ее интуиция особенно сильно кричала: «Вот уж завтра точно, он точно приедет, такого не может быть, чтобы он просто отстал, он же вложил в нас столько денег, так не бывает, не бывает…»
И Кира знала, что он знает, что она об этом думает.
И именно это укрепляло ее в мысли, что и за маской «Федора Михайловича», и за черной медицинской маской и золотистыми линзами в клубе скрывался именно Соколов. Это было абсолютно в его стиле – «мягкая сила», как он пафосно любил говорить, сияя улыбкой с экрана во время якобы сложных переговоров.
«Говнюк!» – повторила про себя Кира и забросила в виртуальную корзину первые попавшиеся туфли.
А спустя две недели Соколов все-таки явился, и ее отпустило, потому что встреча оказалась совсем не страшной – скорее странной, и вел он себя абсолютно не так, как она ожидала.
Стоял глубокий синий июньский вечер. На равнине, где расположился НИИ, от пронизывающего ветра не спасали даже искусственные холмы. Кира курила на заднем дворе, глядя на опустевшее поле для гольфа. Одинокий белый мячик, пропущенный роботом-сборщиком, лежал рядом с лункой и легко покачивался от ветра, как белый, сваренный в бульоне вечера, хрусталик диковинной рыбы. Вдруг огромные решетки ворот медленно разъехались, впуская кортеж из черных одинаковых машин, и Кира испуганно попятилась к дверям, но сдержалась и все-таки осталась посмотреть. Она обхватила плечи ладонями, отступила в тень козырька над входом, втянула в себя и выпустила дым.
Никто не выкатывал красных дорожек, не встречал визитера с пирогами и не включал свет в бесконечных кабинетах и лабораториях – было десять часов вечера и обычный четверг, почти все уже разъехались, а Кира, не привязанная толком к полупустой квартире в Москве и не обремененная никакими обязательствами, оставалась обычно допоздна.
Он поставил ногу на асфальт и поднялся во весь рост между двух телохранителей – узкоплечий, с длинными руками и ногами, еще более худой, чем в своих стримах, уставший, но с безупречно уложенными на пробор волосами и провалами темных глаз, совсем нечитаемых в сумерках.
Соколов плавно осмотрелся и будто принюхался, как гончая, и безошибочно уставился в нишу рядом со служебным входом, хотя Кира стояла не под фонарем и старалась быть максимально тихой и незаметной.
Президент улыбнулся одними уголками рта, увидев огонек ее тлеющей сигареты:
– Здравствуйте, Кира Евгеньевна. Нашелся час в расписании, захотелось узнать, как вы устроились на новом месте. Покажете мне «Капсулу»?
Кира смотрела на него и видела в его позе, в выражении лица и фигуре совсем не то же самое – точнее, нечто совсем иное, чем у тестировщиков из электронной очереди.
Тестировщики делали это каждый в своих целях, не понимая, на что идут и что ждет их по ту сторону.
А Соколов хотел этого. Как фанатик или больной, она не знала точно, но он был готов.
И Кира словила – на одно мгновение – в его изменившемся лице, что он думал об этом все то долгое время, что его не было.
Думал о той стороне.
– Добрый вечер, Игорь Александрович, – спокойно ответила она. – Конечно.
Холл научного центра сиял от мелких лампочек, которые хаотично расползались по плавным изгибам потолка. Он имитировал поверхность мозга, и казалось, что посетители попадают внутрь чьей-то головы.
Соколов ничего не объяснял, не отдавал указаний – он даже не протянул ей руку, чтобы зафиксировать наконец их знакомство, словно это было что-то само собой разумеющееся.
– Итак, что вам было бы интересно? – Невольно копируя Стрелковского, Кира слегка раскачивалась с носков на пятки.
– Удаление эмоций и воспоминаний, – коротко ответил Соколов.
– Э-э-э. Вот так сразу?
– Ну, я же не о себе.
– А о ком?
Он замолчал, разглядывая потолок. Кира пока не наловчилась бескомпромиссно резать его глазами, хотя долго репетировала эту встречу перед зеркалом. Ее взгляд все время соскальзывал, как будто президент был покрыт каким-то водоотталкивающим гелем или густым, плотным воздухом; он словно электризовал пространство вокруг, и Кира не знала, куда себя девать – и от этого ощущения, и от повисшего молчания.