Девочка. Книга первая
Шрифт:
Я вышла из кабинета, чувствуя облегчение от того, что хотя бы эта проблема позади и наткнулась на Дугласа, сидевшего на стуле в расслабленной позе, но как только он увидел меня, встал, и мы направились к выходу. Мне было до крайности неловко, что он стал свидетелем и, можно сказать, помощником моего визита к женскому врачу, но я успокоила себя тем, что, сколько бы я не смущалась, это было не мое решение.
Мы ехали по жаркому шумному Манхеттену, и сейчас как никогда ранее я чувствовала себя окруженной каменными джунглями. Из-за наплыва машин наш БМВ двигался с черепашьей скоростью, и у меня была возможность рассматривать витрины
Из лифта мы прямиком вышли в прихожую пентхауса, в центре которой возвышалась черная мраморная конструкция все в том же футуристическом стиле Сантьяго Калатравы.
Проводив меня в просторную гостиную, телохранитель также тихо исчез, а я, уставшая и встревоженная, опустилась на диван. Кинув взгляд на обстановку, я грустно вздохнула — меня вновь окружала роскошь, которую я не любила и среди которой ощущала себя инородным телом.
Чувствовалось, что в этих апартаментах никто не жил, вся обстановка была какой-то безликой и стерильной, словно я попала в приемную дорого офиса. Все было выдержано в черных тонах и заключено в металлические рамы — черная кожа, полированная мебель и, в лучших традициях VIP-обстановки, внешняя стена, полностью из стекла, открывала вид на захватывающую панораму города, который никогда не спит.
Пройдя в хозяйскую спальню, я обнаружила всю ту же безликую черную мебель, которая не придавала ни уюта, ни тепла этой части пентхауса. В большой гардеробной комнате, куда Дуглас перенес мою сумку, аккуратно висели дорогие костюмы и выглаженные рубашки. Я раздвинула двери встроенного шкафа, чтобы поставить туда сумку, но увидев полки с аккуратно сложенными футболками и майками тут же ее закрыла и вышла — сейчас я будто прикоснулась к какой-то другой, интимной стороне жизни Барретта. Вернувшись в гостиную, я еще раз осмотрелась — апартаменты были огромными, но у меня не было никакого желания продолжать экскурсию по чуждой мне жизни.
А вот что мне действительно нужно было сделать, так это позвонить на работу. Найдя в своем рюкзаке сотовый, я тут же набрала номер хозяина кофейни.
— Добрый день, мистер Фингер, это Лилит Харт вас беспокоит. Мне пришлось уехать в Порт-Таунсенд сегодня утром по семейным обстоятельствам, — произнесла я, недовольно хмурясь от того, что мне пришлось лгать. Я ненавидела говорить неправду.
— Это все из-за тех же проблем с банком? — догадался мой шеф.
— Да, и, вероятно, я здесь задержусь на неделю. Поэтому и звоню вам предупредить и взять неделю отпуска за свой счет.
— Ох, как некстати, — посетовал шеф.
— Я знаю, что сейчас наплыв посетителей. Я бы никогда не поступила столь безответственно, если бы у меня был другой выход. Но мне нужно помочь отцу решить вопрос с банком.
— Да, конечно, я все понимаю, — нехотя согласился мистер Фингер.
— Может быть мне удастся освободиться раньше, и если вы не захотите меня сейчас уволить, тогда я в тот же день опять выйду на работу.
— Лили, увольнять я тебя не собираюсь. Решай свои вопросы, и через неделю жду тебя на работе.
Поблагодарив своего шефа, я с облегчением вздохнула — хоть этой работы не
Свернувшись калачиком на диване и пытаясь согреть ледяные руки, я вздохнула — сейчас, как никогда, я чувствовала себя усталой, обессиленной и вымотанной тревогой и неизвестностью. Я закрыла глаза и, сама не знаю как, провалилась в темную яму сна.
Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась я от порыва ветра. Резко сев на диване, я увидела, что дверь на террасу, откуда задувал прохладный вечерний воздух, открыта, на улице уже совсем стемнело, и в гостиной был полумрак, разбавленный приглушенным светом ламп. Неуютно поведя плечом от озноба, я встала и направилась к ведущему на террасу французскому окну, чтобы его закрыть, как вдруг услышала тихое, но жесткое "не надо".
Глава 4
Я резко обернулась и увидела, что в кресле стоявшем в углу, сидел Барретт. Он был без пиджака, несколько верхних пуговиц его кипейно-белой рубашки были расстегнуты, а галстук ослаблен и стянут чуть вниз. Откинувшись на спинку кресла, он небрежно сжимал хрустальный стакан с янтарной жидкостью, вероятно, виски, и равнодушно смотрел на меня.
— Подойди ко мне, — сказал он без тени эмоций в голосе.
Чувствуя его тяжелый неприятный взгляд, я медленно приблизилась и остановилась в нескольких ярдах от его кресла. Вероятно, ему не понравилась дистанция, и он похлопал рукой по подлокотнику, давая понять, чтобы я подошла ближе.
Мне был настолько неприятен этот жест, что я, нахмурившись, осталась стоять на месте, а он, видя мое сопротивление, недовольно скривил уголок рта и все тем же равнодушным голосом произнес:
— Мы уже обсуждали твое поведение. Я не привык повторять дважды.
Почувствовав от него тяжелую, не предвещавшую ничего хорошего для меня волну, я медленно подошла и, встав в двух шагах от кресла, украдкой посмотрела на него.
— Девственница значит… — констатировал он безучастным голосом, и я непроизвольно вздрогнула от мысли “откуда он узнал”, но быстро осознав, что о результатах моего визита к врачу ему доложили, едва заметно кивнула.
В комнате повисла ватная тишина, а я неосознанно ухватилась за это молчание, как утопающий за соломинку. Все это время, с момента нашей встречи в конференц-зале, сама того не осознавая, я все же надеялась, что он меня отпустит. Он и так меня уже наказал тем, что привез в чужой город и заставил почувствовать себя беззащитным муравьем. Вдруг, узнав о моей неопытности, отпустит — ведь он ищет в женщинах наслаждения. А от меня какой ему прок? Ничего не знаю, ничего не умею, ничего не чувствую. И я с надеждой посмотрела на сидевшего в кресле мужчину.
— Для меня не имеет значения факт девственности, — равнодушно произнес он, будто читая мои мысли, и добавил тем же тоном: — Гемора только больше поначалу. Раздевайся.
Я вздрогнула, и остатки моей надежды разбились, словно пустой стакан. Барретт сказал это тихо, но безапелляционно, отчего становилась ясно — он не намерен менять своего решения, скорее напротив — понимая, чего я сейчас лишаюсь, он посчитает это более ценным жизненным уроком для меня. Мне хотелось убежать как можно дальше от этого человека, но в сознании занозой сидели его слова “не советую суетиться или сбегать. Достану из-под земли. Мне ничего не стоит добавить проблем тебе и тем, кто тебе захочет помочь”, и я понимала всю безвыходность своей ситуации.