Девочки из первого "Г"
Шрифт:
– Значит, тебе и вправду понравилось, раз ты уловила главное! – радуюсь я.
– Главное? – не понимает София, – Что главное?
– Что будет ещё продолжение!!
И продолжение было. Много чего ещё было на крыше сарайчика с хламом… Были рассветы, закаты, потери…горькие слёзы и смех…было поедено вкусных лепёшек без счёта, были свидания, встречи, разборки полётов…и обсуждения книг, и беседы в ночной тишине с чем-то, невидимым прочему миру…Было однажды такое, за что до сих пор мне мучительно стыдно…Здесь придётся нарушить свою хронологию и отмотать ленту времени влево на годика два…Сразу отметим отдельно, что юный мой возраст никак оправданьем не служит тому злодеянию…Итак – представьте себе поздний май, и сады в хрупких хлопьях весеннего «снега» на вишнях…яркое-яркое солнце – такое, что хочется прыгать, орать и смеяться!
Но, позвольте-ка, что это здесь?! Никак, чьё-то гнездо?! Правда…такое прелестное! Крохотное, перевитое искусно за ветку малины и вьюн…в самом-самом краю, в уголке между крышей сарая и планкой забора. Сколько же раз я сидела тут и совершенно не видела этого чуда?!
– Ну-ка посмотрим…а вдруг, и к тому же ещё не пустое?
– Здравствуй, малышка! Какая ты славная пташка! Не бойся…тебя я не трону…Да-да, и никак не обижу! Просто чуть-чуть посмотрю…ах, какая красотка! Можно погладить тебя? Ты ведь не улетаешь отсюда? Да?! Во-от…потихонечку…славная птичка…хорошая…милая птичка! Бедняжка, сидящая в гнёздышке, слова в ответ не сказала. Молча терпела мои приставания, молча, покорно смотрела, как страшное чудище лезет к ней в домик чудовищной лапой…молча, от страха глаза закрывая и еле дыша, распростёршись, закрыв собой будущих деток, ждала – вот сейчас и съедят…Но не съели, а только потрогали…Значит, съедят в другой раз…Эх, а казалось – такое укромное, тихое место…
– Софочка! Ты не поверишь, что я сегодня нашла!! – ору я с порога, как буйный тайфун, залетая в знакомую кухню, – Гнездо!! Настоящее гнездо – прямо у нас на сарайчике! И живая малиновка! Пойдём смотреть?!
– Сейчас не могу, извини…мне ещё надо тут маме помочь…
– А-а…ну ладно… – слегка огорчаясь, иду восвояси, – Ты приходи, как отпустят тебя, хорошо?
– Хорошо!
Нету так нету… жаль, разумеется, но ведь ещё есть друзья! Надо скорей сообщить всем прекрасную новость! Результатом моей агитационной работы стало настоящее паломничество в наш малинник. Уже и бабушка ругалась, и я сама была немного смущена таким наплывом посетителей, но дело было сделано: мои друзья, знакомые, соседи; их друзья, а также и знакомые, соседи их друзей перебывали в этот день в гостях у крохотной пичужки.
– А у неё есть там яички?
– Сколько птенцов вылупляется в день?
– Чем ты их будешь кормить?
– Оставишь себе всех или на волю отпустишь?
– А вдруг её кошка сожрёт?
– Может, в клетку её посадить?!
Несчастная птичка, замученная толпами жаждущих враз поглазеть на её тихий и маленький домик, к вечеру выглядела совершенно истерзанной: пёрышки растрепались, взгляд лихорадочно-смутный, клювик приоткрыт… Я побежала домой, принесла ей воды в мелкой крышке от банок с вареньем…Малиновка пить отказалась. Тогда я припёрла пипетку, и стала пытаться насильно её напоить.
– Оставь ты её, наконец-то, в покое! – сказала мне бабушка, хмурясь.
– А вдруг она хочет попить и поесть?
– Нет, это вы ей попить и поесть не даёте! Где-то поблизости есть её муж, он ей приносит еду. А из-за вас он не может добраться до дома…боится.
– Чего нас бояться? – обиделась я и надулась.
Но, подумав немного, сама поняла, что сгоряча натворила. Вряд ли бы
– Ну, зачем же меня ты боишься? – ласково я ей шепчу, и чмокаю возле прелестного клювика.
Ах, если б могла она мне отвечать…
В последующие дни у меня просто руки чесались – так хотелось посмотреть, сколько яичек в гнезде. Держалась я, прямо скажем, недолго – дня через три осторожненько пальцем чуть сдвинула бедную птичку…а она, неожиданно вскрикнув пронзительно, быстро вспорхнула и прочь улетела с гнезда! В маленьком кругленьком гнёздышке, свитом травинка к травинке, покоились три – сероватых и крапчатых, крохотных, тонких яичка. Размер их меня удивил – даже меньше, чем у канареек! Не крупнее, чем спелый горох, только формой длинней.
– Не трогай, не трогай! – шептал мне мой внутренний голос, – Она может их бросить, не трогай!
– А если чуть-чуть? Ведь сейчас её нет, не увидит!
– Какая же ты любопытная, глупая, злая девчонка!
– Молчи, тебя вовсе не просят читать мне мораль! Не считается, если один только раз их поглажу…
Как вы, наверно, уже понимаете, разом тут не обошлось. Больше недели я мучала бедную птичку, всё проверяя – а вдруг из яичек уже народились птенцы?! Но ничего так и не дождалась, и, в один не прекрасный совсем, а ужасный сиреневый вечер, придя на свой пост, обнаружила домик пернатый покинутым – гнёздышко было пустое, одно из яиц раздавилось и всё протекло, извозякав другие, лежащие целыми рядом…И на другой день никто не вернулся, и даже на третий…Тут я и вспомнила всё, что шептал мне мой внутренний голос, и горько рыдая, сидела на крыше сарая весь вечер, глядя на бедное, так ни за что разорённое мною гнездо…А, нарыдавшись до колик в пустом животе, забрала аккуратный комочек из тонких травинок и перьев и положила в коробку, под лампу на письменный стол.
– Инкубатор устроила! Поздно теперь, не проклюнутся…
– Может, ещё прилетит! А они в это время уже и родятся!
Здесь же, под ярким лучом электрической лампы, сидя с ногами на стуле и глядя на мелкие, мёртвые яйца, я вдруг отчётливо – как наяву, увидала – маленькую безутешную мать, сидящую в дождь под листом наклонённой малины, роняя прозрачные, будто хрустального бисера, слёзы, в мокрую жирную землю под нашим сараем… Жалобно плача, Малиновка скорбную повесть свою говорила, обращаясь к какому-то птичьему богу:
– В чём я виновна, скажи?! Никогда не брала я чужого…мошек ловила по счёту, как раз ровно столько, чтоб деток своих прокормить ненаглядных…Эти вторые мои! Прошлым летом тебе четверых дорастила…ночи и дни всё сидела прилежно, и грела своим их теплом…вместе с мужем усердно кормила…вышли прелестные птички! И за морем долгой зимою всё ждали – когда же назад возвратимся, в родные края! Чтобы опять, на любимой и милой своей стороне в мир привести новых пернатых певцов, восхваляя Тебя! Лишь тебя…и за что нам такое?! Что за чудовище мерзкое ты нам послала? Долго терпела я, но не смогла уберечь от беды своих деток…Ах, я несчастная, я злополучная мать!
Самое интересное, что я не капельки не удивилась. Да, всё так. И «мерзким чудовищем» меня назвали абсолютно заслуженно. Кто же я ещё, после убийства троих ни в чём не повинных малюсеньких душ? Но как мне теперь искупить этот гадкий поступок? К кому обратиться за помощью? Немного погодя до меня дошло, к кому обращалась с мольбами Малиновка. Конечно же, к Матушке-Природе! Только к ней, к ней одной и может призвать беззащитная, слабая птичка, прося о справедливом возмездии…Ну что ж, я готова! Пусть меня накажут! Признаю свою вину и искренне раскаиваюсь…Через несколько дней меня как-то сморило на крыше своей сараюшки – с самого утра было ужасающе жарко, а после полудня замолкли все птицы, затих даже лёгонький ветер…на горизонте собрались толпой пухлые, чёрно-багровые тучи. Я лежала и смотрела, как они ворчат и переминаются там, вдалеке, готовясь наброситься на синеву небосвода и сожрать её жадно и хищно…а тучи всё приближались, приближались…и в какой-то момент оказались везде – даже вокруг меня! Или это я оказалась внутри тучи?