Девочки мадам Клео
Шрифт:
Сандрина еще раз сверкнула своим огромным бриллиантом.
– Все нормально. Я поняла тебя. – Она говорила спокойно. – Не злись. Садись и слушай.
Питер решительно подошел к письменному столу, выдвинул свое рабочее кресло и развернул его. Он уселся напротив Сандрины и лишь потом сообразил, что коньяк остался на столике вне пределов досягаемости.
– Ты знаешь, Питер. – Она поднялась и протянула ему бокал. – В том, что ты влез в это дело, виновата я.
– Ну и?..
– Ну и мы с Фидл долго говорили, и у нас возникла идея. Есть человек, который знает о мадам все. Я сведу тебя
– В чем дело, черт возьми? – В нем росла злость. – Когда это я не был любезен? Я что, дикарь какой-нибудь, что ли? Зла на вас, баб, просто не хватает! Иногда я...
– Баб? – Сандрина напряглась, словно не вполне расслышала. – Баб! – повторила она. – Да, я была проституткой, Питер Ши. Но, поверь мне, никто и никогда не называл меня бабой. Я не уверена, что я вполне понимаю, что ты имеешь в виду под этим словом.
Питер взмахнул рукой, словно отодвигая обидное слово в сторону.
– Извини, – сказал он. – Просто я чувствую, как меня водят за нос. Я оказался в очень сложной ситуации, а вы, женщины, по-видимому, не принимаете всерьез меня с моими проблемами.
Сандрина откинулась на кушетке, слабая улыбка скользнула по ее тонкому лицу.
– Ты не прав, Питер. Я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Когда к тебе несерьезно относятся, это очень больно. А мы, как ты выразился, бабы, – она ткнула в него указательным пальцем, – действительно знаем об этом очень много. И сейчас, если ты пойдешь со мной, я покажу тебе, насколько мы серьезны.
Он в оцепенении поднялся с кресла, когда сообразил, что она уже направилась к двери.
– Куда мы идем? – спросил он встревоженно.
– Недалеко, – ответила она, – всего лишь на первый этаж. – Она указала на открытую бутылку коньяка на столике. – Возьми-ка это с собой, тебе пригодится. И кассетник тоже возьми.
Квартира мадам Соланж оказалась больше, чем он думал.
– Заходите, пожалуйста. Устраивайтесь поудобнее, мистер Ши. – У мадам Соланж был низкий, хорошо поставленный голос.
Питер стоял в слабом свете ламп под темными шелковыми абажурами, расставленными по комнате. Он чувствовал, что, заявившись с открытой бутылкой, выглядит по-дурацки.
– Давайте сюда. – Мадам Соланж вежливо взяла у него бутылку. – Как это предусмотрительно с вашей стороны. У меня в доме найдется лишь немного виски...
Она пошла на кухню, видимо, за бокалами. Питер огляделся. Стены гостиной были увешаны сотнями поблекших фотографий, на которых, по-видимому, были изображены сцены из старых спектаклей.
– До войны Дексия была известной актрисой, – пояснила Сандрина, стоявшая у двери. – Уверена, что она тебе об этом расскажет.
– Дексия? Ее так зовут? Мне тоже ее так называть? – спросил Питер.
– Лучше не надо, – понизив голос, ответила Сандрина. – Она вполне солидная дама. И жизнь у нее была очень тяжелая, так что будь с ней поласковей.
– Послушай, Сандрина, – возбужденный происходящим, Питер в первый раз назвал ее по имени. – Успокойся, я не ем детей на завтрак. На самом деле я вполне приличный человек.
– Я знаю.
Питер опять почувствовал, как кровь приливает к лицу, но не успел ответить.
– А ты не выпьешь?
– Я ухожу, Питер. У вас с мадам Соланж много работы.
– Но... – попытался возразить Питер.
– Не волнуйся, – успокоила его Сандрина, – мадам прекрасно знает, что тебе нужно. Все будет нормально.
Она быстро пересекла комнату, подошла к старушке, расположившейся в углу кушетки, наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку, что-то шепнув по-французски. Затем повернулась и по пути к двери задержалась около Питера.
– Мы еще увидимся? – спросил Питер, вновь почувствовав запах ее духов.
– Возможно. – Сандрина взглянула на него через плечо и слегка улыбнулась. – Все бывает...
Он не успел ничего сказать в ответ. Подняв ладонь, она пошевелила пальцами на прощание и скрылась за дверью.
– Какая милая девочка, – заговорила наконец старушка. – Она ведь жила в этом доме. Вы знаете. Когда она работала на мою подругу.
Не дожидаясь приглашения, Питер сел в кресло напротив кушетки.
– Вы имеете в виду мадам Клео? Она была вашей близкой подругой?
– Да, – ответила она, наклонилась вперед и налила коньяку в оба бокала. – Долгие-долгие годы. Она была очень добра ко мне. И ее девушки тоже. Мне нравятся девушки-американки. Конечно, некоторые из них живут сейчас другой жизнью и обо мне забыли. Но только не мадемуазель Сандрина. Она всегда вспоминает меня – на Рождество, в день рождения... – Старушка глубоко вздохнула и сделала большой глоток из своего бокала.
После этого голос ее зазвучал более энергично.
– Но вы ведь пришли сюда слушать не о Сандрине. Вы хотите что-то узнать о мадам Клео, не так ли?
– Да! – подтвердил Питер с возрастающим волнением.
Он достал кассетник из кармана куртки и поставил на журнальный столик.
– Не возражаете?
– Конечно нет. Пожалуйста.
– А она знает, что вы беседуете со мной?
Мадам Соланж фыркнула, так же делала и мадам Клео, когда хотела уйти от ответа.
– Это не имеет значения. Меня просила об этом мадемуазель Сандрина. Я уже стара – и мало, что могу для кого-нибудь сделать. Если моя любимица-американка хочет, чтобы я побеседовала с вами, включайте свой аппаратик и приступим к делу.
Питер проверил, есть ли у него запас кассет. И установил магнитофон перед мадам Соланж. К рассвету он записал шесть часовых кассет.
Холодным июньским утром 1940 года, когда Бронна Чарных спешила на занятия в лицей, она почувствовала запах дыма. От холодного утреннего воздуха, который приобрел свинцовый оттенок, у нее защипало глаза.
Всю ночь французские войска уничтожали склады горючего, расположенные в пригородах осажденного Парижа, чтобы они не достались немцам. Всю эту ночь ее родители провели у радиоприемника в задней комнатке принадлежащего им маленького отеля на улице Сен-Дени. Наверху Бронна и ее сестра лежали рядом и не могли уснуть. Они думали о том, что их всех ожидает. К утру не осталось сомнений, что не пройдет и нескольких часов, как ненавистная вражеская армия войдет в город.