Девочки мадам Клео
Шрифт:
Вот и угол ее родной улицы... У порога отцовского отеля силы покинули ее. Она сдалась – и упала без сознания на каменные ступени.
– Тише! Тише!
Бронна услышала звук и попыталась открыть глаза. Но сил поднять веки не было.
При звуках чьего-то шепота перед закрытыми глазами встали покрытые сажей стены ее камеры в мигающем свете свечи.
– Не будите, ей нужен сон, – ласково прозвучало у ее уха.
Она ощутила запах чего-то прекрасного, похожего
– Кажется, она просыпается, – произнес прежний заботливый женский голос.
Он напоминал звук колокольчика.
Бронна со страхом заставила себя открыть глаза. Она находилась не в камере, а в оклеенной обоями комнате. Обои казались знакомыми, как и женщина, склонившаяся над ней. У женщины было милое, приветливое лицо с округлым подбородком и большими выразительными глазами.
– Здравствуй! – мягко сказала она. – Как ты себя чувствуешь?
Бронна смогла ответить только пристальным взглядом.
– Меня зовут Дексия. Как ты себя сейчас чувствуешь?
Она сняла компресс с головы Бронны и опустила его в металлическую миску, стоящую на ночном столике.
– Где я? – прерывисто выговорила Бронна.
Произнося эти слова, она ощутила свистящий звук в своей груди и разразилась внезапным кашлем. Она попыталась зажать свой рот руками и поняла, что обе руки забинтованы. Когда приступ прошел, она в изнеможении откинулась на подушку.
– Что со мной? – чуть слышно спросила она.
– У тебя коллапс легкого, – ответила женщина. – Почти пять дней ты лежала без сознания с очень высокой температурой. Это инфекция, но мы нашли нужное лекарство.
– Мои руки! – выкрикнула Бронна. – Что с моими руками?
– На них сильные ожоги. И они тоже поражены инфекцией.
Бронна рассматривала прекрасное лицо женщины.
– Вы мадам Соланж, – сказала она наконец. – Я в вашем номере. Помню эти обои. Вы все еще здесь живете?
– Да, дорогая. Я теперь здесь одна, – ответила печально мадам Соланж. – Но откуда ты меня знаешь?
Прежде чем Бронна успела ответить, кто-то стоявший в ногах кровати добавил:
– Больше никого не осталось.
Бронна перевела взгляд и увидела молодую женщину с коричневатой кожей, одетую в длинную, падающую свободными складками одежду – такая была изображена в атласе Максима, в разделе, посвященном Индии.
– Это Нанти, – сказала мадам Соланж, указывая кивком головы на молодую женщину. – Она прислуживает мне здесь и помогает одеваться в гримерной театра. Сейчас ухаживает и за тобой.
– Где мои родители? – спросила Бронна, боясь услышать ответ.
Женщины обменялись недоуменными взглядами.
– Где они все? – настойчиво повторяла она, чувствуя, что произошло что-то ужасное. – Мои отец и мать. Моя сестра. Куда они делись?
– Нанти! О Боже! – Мадам Соланж
– Но, мадам! – сказала пораженная Нанти. – Ведь месье Чарных считал, что его дочь погибла.
– Бедняжка! – воскликнула мадам Соланж. – Что же с тобой случилось?
– Я была в тюрьме. С прошлой осени. Меня схватили во время студенческой демонстрации. Но где мои родители? Они знают, что со мной все в порядке?
Мадам Соланж крепко сжала руку Бронны, глаза ее наполнились слезами.
– Они уехали, – сказала она мягко. – Все уехали.
– Уехали? Куда? На юг? У мамы сестра в Руане. Не могу представить себе, чтобы отец бросил гостиницу!
– Нет, милая. – Мадам Соланж старалась говорить спокойно. – Их арестовали несколько месяцев назад. Насколько мне известно, их отправили в лагерь в Гюре. Наверное, надо взглянуть правде в глаза. Боюсь, их уже нет в живых.
– И моей сестры тоже? – произнесла она чуть слышно.
Женщины кивнули в ответ.
– О Боже... Как это произошло? – сквозь слезы спросила Бронна.
– Меня здесь не было, но мне рассказали, – печально ответила Дексия. – Вооруженные люди приехали в прошлом ноябре ночью. Они обнаружили у твоего отца радио и обвинили его в причастности к движению Сопротивления. Всех увезли в грузовике. Когда мы с Нанти вернулись из театра, гостиница была пуста. Ее охраняли солдаты. Они впустили нас только потому, что я была с моим другом, майором фон Кесселем.
– Тот самый майор. – Голос Бронны звучал безжизненно.
– Ой, – сказала мадам Соланж с удивлением. – Ты знаешь майора?
– Я видела его. – Бронна закрыла глаза. – Здесь... до... – Перед ее мысленным взором возникли темные силуэты двух солдат, приходивших в ее камеру, и она почувствовала, как к ее голому животу прижимаются медные пуговицы, такие же, как на форме майора. – Вы с ними заодно, да? – шепотом проговорила она.
– Что ты имеешь в виду? – Мадам Соланж выпустила руку Бронны.
– Нацистка. Должно быть, вы нацистка. Они ведь не арестовали вас. Не расстреляли и не отправили в лагерь благодаря вашему другу. Поэтому у вас чудесные кремы и мыло, горячий шоколад и шелковые платья, каких нет ни у кого. Значит, вы нацистка.
– Ты совершенно не права, моя дорогая, – спокойно сказала мадам Соланж. – Я делаю то, что мне надо делать. Возможно, ты поймешь, когда поправишься.
Бронна хотела набрать в легкие воздуха и закричать. Но не смогла – это было похоже на попытку сделать глоток через дырявую соломинку. Снова начался неистовый приступ кашля. Мелкие капли крови забрызгали кружевную вышивку белоснежной простыни.