Девочки мои
Шрифт:
– А в чем дело? Ты ревнуешь?
– Ревную. Это ненормально?
Ей хотелось обернуть все шуткой, а у нее вдруг вырвалось:
– Этого не может быть! Ты такой…
– Глупая, – вздохнул он. – Ты ведь еще даже не знаешь, какой я…
Во время репетиции Сима поймала себя на том, что с каждой минутой все меньше воспринимает Льва как мужчину, с которым только что была – ближе некуда, и все чаще думает о нем как о создателе пьесы и волнуется, каким видится ему уже ее детище. Еще недоношенное, но уже сформировавшееся. Детали изменить
Она с тревогой поглядывала на его профиль – сели через проход, чтобы не отвлекаться друг на друга. Ей показалось, будто Потапов едва сдерживает улыбку, и это его незначительное усилие отозвалось в ней дрожью: «Ах, ему все это кажется смешным?! Провинциальная труппа, бездарная режиссура… Ну ладно!»
Что скрывалось за этой последней угрозой, Сима и сама еще не успела понять. В качестве наказания отлучить от постели? Это ей и в голову не пришло. Но что-то как-то…
Прозвучавшая со сцены реплика заставила ее очнуться – этой фразой пьеса заканчивалась. Они показали автору не весь спектакль целиком, отдельные сцены, но последнюю Сима включила, чтобы попытаться предугадать реакцию зрителей, для которых финал может стать неожиданностью: «Как, и уже ничего не изменить?!» Она снова скосила глаза на Льва, и никакой усмешки не заметила: он смотрел на сцену в каком-то оцепенении, будто и сам ждал продолжения, просветления, чего угодно, лишь бы эта история не обрывалась воплем, который даже не прозвучал.
«Ты сам это написал, – ей захотелось прижаться к его щеке лицом, послушать его дыхание. – Неужели ты забыл, чем все закончилось?»
– Спасибо, – выдавил он, затем кашлянул и повторил громче: – Спасибо вам. Я даже не ожидал, что это будет… так.
Сима с облегчением подхватила:
– Все молодцы! Лев, ваши замечания, пожалуйста.
Он мельком взглянул на нее:
– Замечания? Это не то чтобы замечания… Некоторые пожелания. Но мне хотелось бы высказать их каждому в отдельности. Это можно?
– Да, конечно, – отозвалась она разочарованно: ей хотелось послушать, что он будет говорить.
А следом признала, что Лев – лучший педагог, чем она, ведь и вправду нужно работать с каждым индивидуально, учить так, чтобы это не било по самолюбию ребенка, не заставляло его вертеться на сковородке стыда, который он неизбежно будет испытывать, если другие станут слушать. «Откуда в нем это? – подумала Сима с нежностью. – Еще один врожденный талант? Детей ведь у него нет…»
Ее вдруг так и прошило: а с чего она взяла, что их нет? Разве он что-нибудь говорил об этом? Он столько лет был женат, у них вполне могли родиться дети… Где они? С кем остались сейчас? Кто ждет его в Москве?
Это беспокойство, нахлынув, вытеснило тревогу о постановке, которой Сима жила уже полгода. И это поразило: «О чем я думаю? Он же сейчас будет критиковать мою работу!»
– Может, вы мне для начала скажете пару слов? – не удержалась она.
От волнения она прикусила нижнюю губу. Остальное – потом. На это еще будет время. По крайней мере, ей хотелось бы надеяться…
– Конечно. – Лев улыбнулся, заставив ее сердце дрогнуть.
Симе еще не удалось привыкнуть к этим его улыбкам. Каждый раз хотелось крикнуть: «Остановись, мгновенье!»
– Отдохните пока, – сказала она ребятам. – Только не уходите далеко. Автор хочет поговорить с каждым в отдельности.
– Ну, может, не с каждым, – тихо заметил он, пересев к ней поближе.
– Там видно будет. Все равно они мне еще понадобятся.
Ангелина требовательно спросила:
– Господин Потапов, а вы не могли бы поговорить со мной первой? Мне нужно уходить.
– Конечно, – опять согласился он. – Сейчас только скажу несколько слов вашему режиссеру.
Она хмыкнула и сбежала со сцены, пронеслась мимо них неудержимым ветром, обдав легким запахом духов, которых Сима не знала. Ей самой хорошие духи были не по карману.
«Аромат любви Вахтанга, – усмехнулась Сима вслед. – Лучше и не принюхиваться…»
Проводив артистов взглядом, Лев нашел ее руку, подержал в своей – горячей, потом поцеловал пальцы, смутив Симу, давно уже забывшую про маникюр.
– Спасибо тебе. Ты – потрясающая. Где ты отыскала таких ребят? Как научила их играть? Они же настоящие профессионалы, никакой любительщины не чувствуется!
– А у нас профессиональный театр! Хоть и юношеский. – Это всегда было ее больным местом.
– Да-да. Никакой наигранности не чувствуется… А ведь им всего-то лет по шестнадцать?
– Ангелине – восемнадцать. Наташе Лукьянцевой – четырнадцать.
– Ангелина твоя – это вообще что-то с чем-то… Ей нужно учиться, ты понимаешь? Она может стать большой актрисой.
Сима вздохнула:
– У нее Вахтанг.
– Что это значит?
– Она – содержанка, что тут непонятного? Живет у одного богатого мужика, о котором я только и знаю, что его зовут Вахтангом.
Лев прищурился, словно пытаясь рассмотреть:
– Так это ее «Мерседес» стоял у входа?
– Белый конь. Теперь такие кони и такие рыцари.
– Жалко девчонку, – не сразу отозвался он. – Эту гадость не так просто выдержать, как ей кажется. Ты заметила, как она дергается? Постоянно торопится. Не удивлюсь, если окажется, что она прибегает сюда тайком от него.
– Тайная страсть…
Внезапно он отбросил ее руку:
– Что в этом смешного? Ты даже не представляешь, чем все это может кончиться!
– Она сама сделала свой выбор, – прошипела Сима, уже начинавшая злиться оттого, что разговор, которого она так боялась, пошел совсем не в то русло. Ангелина, конечно, главная героиня, но не настолько же… Или…
Широко расставив колени, Лев уперся в них локтями и опустил голову.
– Литература не способна удержать от ошибок… Ты ведь говорила, что Ангелина еще раньше репетировала эту роль? Но Гелина беда ее не напугала.
– Вахтанг ее не насиловал.
– Это только так кажется.
– Она ушла к нему добровольно. Не так уж и плохо ей жилось дома… Не алкоголики же родители! Нормальная семья…
– Значит, было что-то…
Симе пришлось признаться:
– Бабка у нее – религиозная фанатичка. Но это, по-моему, не самое страшное.