Девушка для Данте
Шрифт:
Наверное, это был последний раз, когда я его видела.
Я знаю это.
И последнее, что он сказал мне этим утром, было «Я люблю тебя».
Это заставляет меня разрыдаться с новой силой.
Этого не может быть.
И всё же это так.
Всё это время Данте пытался мне объяснить, насколько сложна его жизнь… Я не слушала его. Я расстраивалась и злилась. Но он был прав. Его жизнь была сложной.
И теперь всё закончилось.
ОБожеМой.
Я не собираюсь
Но огонь. Там было так много огня.
И моё сердце знает, что никто не мог выжить после такого.
Перед глазами встаёт обломок из стеклопластика, который проплывал мимо меня в заливе, и я вспоминаю, какие рваные и обугленные у него были края. Но если такое случилось с этим куском, то, что тогда…
ОБОЖЕМОЙ.
Я не могу так думать.
Не могу.
Я зажмуриваюсь и пытаюсь не думать ни о чём. Но это сложно.
Невозможно.
И вот я мучаю себя образами взрыва, лица Данте, его улыбки и почти всего, что с ним связано, в течение всех четырёх с половиной часов полёта.
Самолёт садится в Международном Аэропорту Хитроу, и я рассеянно смотрю, как мы въезжаем в ангар. Так как это частный самолёт, мне удаётся обойти таможню и охрану, и я иду по туннелю в терминал.
И мой отец стоит здесь.
И я начинаю бежать.
Он хватает меня и прижимает к себе, и я плачу, уткнувшись в его рубашку.
— Папочка, — бормочу я.
Из-за спины я слышу Дэниэля.
— Теперь с вами всё будет в порядке, мисс, — говорит он мне. И он возвращается на самолёт.
Я отпускаю отца и хватаю Дэниэля за руку.
— Спасибо, — просто говорю ему я. А потом я обнимаю его. Он выглядит удивлённым, но затем его руки смыкаются вокруг меня, и он возвращает мне объятия.
— Я уверен, они свяжутся с вами так скоро, как только смогут, — торжественно заявляет Даниэль. — Они дадут вам знать, что произошло.
Я киваю и не спрашиваю, кто такие «они». Это не важно. Пока кто-то готов связаться со мной, это всё, что имеет значение.
Даниэль разворачивается и уходит, и я оборачиваюсь к моему отцу.
— Ты в порядке? — с беспокойством спрашивает он. И он так волнуется, что забывает использовать свой фальшивый британский акцент.
Я качаю головой и снова начинаю плакать, и мой отец не знает, что делать. Потому что я должна была быть мальчиком, а он понятия не имеет, что делать с плачущей девушкой. Он неловко похлопывает меня по спине.
— Я хочу домой, — скулю я. — Я могу вернуться домой?
— В Канзас? — тихо спрашивает он.
Я киваю.
— В Канзас. Прямо сейчас.
Он усаживает меня на стул, а сам идёт выяснять, когда следующий рейс. И оказывается, что есть рейс, вылетающий через час с пересадкой в Амстердаме.
Он покупает мне билет.
И
У меня ничего нет. Всё, что я взяла с собой в Кабреру, и всё, что я купила, пребывая там, осталось в Доме Гилиберти.
— Я свяжусь с ними и попрошу прислать твой багаж, — обещает папа.
Я понимаю, что мой мобильник также остался в Кабрере. Я уронила сумочку на пляже, когда произошёл взрыв.
— Я дам знать твоей матери, — говорит мне отец после того, как я сообщаю ему об этом. — Я скажу ей, что ты уже в пути. Всё будет хорошо, Риз. Всё будет хорошо.
— Нет, не будет, — шепчу я. — Мне надоело, что все всё время говорят мне, что всё будет хорошо. Ничего не будет хорошо. Не в этот раз.
Он ещё немного похлопывает меня по спине, потому что не знает, что сказать, а потом приходит время посадки, и он провожает меня до ворот.
— Хорошего пути, — говорит мне он. И теперь его акцент вернулся. Я крепко обнимаю его.
— Я люблю тебя, папочка, — говорю я ему прежде, чем подняться в самолёт.
— Я знаю, — отвечает он. — Я тоже люблю тебя.
Я протягиваю свой посадочный талон стюардессе и ничего не могу поделать, но вспоминаю, как всё было точно так же, когда я вылетала из Амстердама. Данте был в одном самолёте со мной. И всё изменилось. Он изменил всё.
И теперь его нет.
Я проглатываю новый приступ слез и падаю на сиденье.
Я сворачиваюсь и прислоняюсь головой к иллюминатору. Я смотрю, как экипаж самолета загружает багаж под нами, и понимаю, что на этот раз я ничуть не паникую из-за полёта. Я больше не боюсь. И сейчас это не имеет значения. Потому что я опустошена.
Ничего не имеет значения.
Я закрываю глаза и принимаю пустоту в своём сердце.
Беспомощность, холод и одиночество.
Я слушаю, как пилот говорит нам, что у нас есть полтора часа полета до Амстердама, в течение которых я так и лежу. Мои глаза закрыты.
И, так или иначе, я сплю.
И я так устала и эмоционально истощена, что мой сон лишён сновидений.
Я просыпаюсь, когда человек рядом со мной толкает меня и говорит, что мы прибыли и готовы к высадке. Я киваю и благодарю.
И я терпеливо жду своей очереди на выход из самолёта.
И я тащусь к терминалу.
И я выхожу из терминала в толпу людей.
И я поднимаю взгляд.
И здесь Данте.
Он стоит передо мной.
И моё сердце останавливается.
Глава 28
Я бегу.
Я оказываюсь в руках Данте.
И он целует меня.
Он пахнет дымом, огнём и кровавой бойней.
Но он здесь.
И он жив.
Данте жив.
— Ты жив, — шепчу я снова и снова. Он всё ещё обнимает меня и не отпускает.