Девушка и Ворон
Шрифт:
— Ну хотя бы не на Измайловой, — ядовито отозвалась Зинаида Сергеевна.
— Я знаю, что вы хотите посчитаться за что-то с господином Вороновым… сестрица, — как бы вскользь заметил Салтыков. — Но его супруга не должна остаться вдовой.
— Я не убийца… братец, — сухо ответила графиня. — Надеюсь, вы тоже.
Хотя она и повторяла себе, что с Александром все кончено, душевная рана все еще болела. Но при этом и Федор не выходил из головы…
— Простите, графиня, я не хотел вас обидеть. Просто от вас исходит… страдание. Жгучие, болезненные чувства. А вы не любите и не привыкли страдать, и то, что вас мучает, готовы искоренять самым решительным образом.
— Откуда вы можете знать это, граф? Мы едва знакомы.
— О, мы уже несколько часов едем в одной карете. Это много, Зинаида Сергеевна. Я видел, например, как вы смотрели на большой помещичий дом, так пестренько, весело разукрашенный, когда мы проезжали одну из деревушек. Он напомнил вам дом вашего детства?
Зина одарила попутчика неприятным взглядом — в нем было нескрываемое подозрение и нечто вроде опасения.
— Неужели вы, Эмиль Францевич, читаете мысли, как про вас болтают?
— Я умею читать мысли, — ответил он невозмутимо. — При определенных обстоятельствах и при самой насущной необходимости. Но с вами, графиня, такой необходимости нет, вы мне не враг. Просто я чувствую вас, вот и все.
— И как это понимать?
— Не бойтесь меня… сестрица. Мы с вами будем какое-то время при посторонних называть друг друга братом и сестрой — так доверьтесь мне как брату. Я не сделаю вам ничего дурного, напротив, я всецело на вашей стороне.
— Даже если я решу по-своему разобраться с Измайловой… с Вороновой?
— Вы усмехаетесь… но ведь вы тоже хотите узнать правду.
— Какую правду? Вы сами подтвердили, что малахит может навести любовные чары.
— И совсем не допускаете мысли, что и великий князь, и господин Воронов могли увлечься этой девицей… так сказать, естественным путем?
— Конечно, не допускаю, — возмутилась Зина. — Неказистая провинциалка…
— Я хотя и не знаком с Елизаветой Вороновой, одно могу сказать точно: если ей покорилась сила малахита, то она непростая девушка. Возможно, как-то затронута Запредельем, и потомок Царя-Ворона мог это почувствовать. Такие люди самым естественным образом тянутся друг к другу. Да ведь и в роду Александра кого только не было, кроме Царевны-Лебеди… сам родоначальник династии — Вольга Святославович, племянник великого князя Владимира Второго, был множественным оборотнем. Редчайший дар.
— Как я уже говорила, я мало смыслю в подобных вещах, — произнесла Зинаида с какой-то даже обидой. — И вряд ли смогу поддержать подобную беседу. Вы ведь, братец, видимо, тоже… как вы это сказали? Затронуты Запредельем?
— Я? Нет… — Зине показалось, что Салтыков на этот раз поднес платок к лицу для того, чтобы скрыть волнение. — Моя магия — особая. Можно сказать, исключительно плод моих трудов. То, что я собирал по капле из источников, способных ужасать, разлагал на составляющие, перетасовывал и соединял уже в ином порядке… это знание стало в конце концов моим, только моим. Моей силой и опасностью, которую я представляю сам для себя… и для других. Ведь познание безгранично, а ошибки на пути к нему более чем вероятны. Ах, не такой судьбы хотел для меня мой дед. Кстати, он-то и влил в меня русскую кровь, ибо хотя душой я русский, но по крови — иностранец на три четверти.
— Многовато для уроженца старинного боярского рода.
— Что ж пожелать, если дедушка женился на дочери обрусевших французов. А их собственная дочь Юлия, моя матушка, в юности увлеклась мадьярским дворянином Ференцем Фекете из Трансильвании. Они обвенчались тайно — та была еще история. Салтыковы, у которых на примете имелся куда более достойный, на их взгляд, жених, так разобиделись на дочь, что ничего не желали больше знать о ней. Когда я родился, они немного смягчились, но лишь по отношению ко мне. Родители вскоре уехали во Францию, а дед забрал меня к себе и выхлопотал у государыни Софии право сделать меня графом Салтыковым и своим единственным наследником. В Париже у меня есть братья и сестры, но я никогда с ними не встречался.
— Вас это огорчает?
— Пожалуй. Но я не должен роптать на судьбу. Благодаря деду я получил прекрасное образование. Изначально именно его домашняя библиотека породила во мне жажду знаний. И мне была дарована честь стать наставником внука русского государя… кто знает, может быть, когда-нибудь этот юноша взойдет на трон?
— Но послушайте, граф…
Зина не договорила. Залихватский свист, врезавшийся в уши, мог означать лишь одно — разбойники! И в самом деле — карета дернулась и остановилась. Графиня побледнела, но молча достала пистолет, и когда с ее стороны рывком распахнулась дверца, резко наставила дуло на сунувшегося внутрь мужика. Тот отпрянул.
— Подождите, сестрица, не стреляйте, — шепотом попросил Салтыков. — Это успеется.
Зина вскипела. Что успеется? Вон, его уже вытягивают из кареты чьи-то грязные лапы! Но все-таки она послушалась и вышла из кареты сама, держа оружие наготове.
Кучера уже стянули с козел, он стоял, обессиленно прильнув к дереву, и трясся со скрученными за спиной руками. Здоровенный детина в армяке крепко держал его за плечо, еще двое связывали Салтыкова.
— Кто у вас тут главный? — спокойно осведомился Эмиль Францевич.
— Ну я, — рыжеватый парень в потертом кафтане демонстративно поигрывал длинным ножом. — Только тебе это, барин, без надобности. А ты, барыня, — перевел он насмешливый взгляд на Зину, — пистолетик-то опусти, не балуй. А то доиграешься…
— Смотри на меня, — тихо приказал Салтыков.
С молодого атамана тут же слетела насмешливость, сменившись растерянным недоумением, и он поежился как в ознобе. Само собой, разбойник не собирался слушаться пленника, но его взгляд будто силой притянули к себе блестящие глаза чародея. Теперь мужчины молча смотрели друг на друга. Все замерло, никто не шелохнулся. Что-то странное происходило, все это чувствовали и чего-то ожидали, боялись вмешаться, а может, и не могли.
Атаман же глядел в подернутые тенью глаза — от них было не скрыться. Они повелевали. Они подчиняли себе его волю. Наконец Салтыков что-то прошептал, и когда его губы шевельнулись, предводитель разбойничьей шайки упал на колени, словно оглушенный. Теперь он смотрел не на Салтыкова, а в землю, и не шевелился.
Один из разбойников, похожий на цыгана, очнувшись, стремительно шагнул к странному пленнику — и тут же, вскрикнув, схватился за горло, словно его душили, стал заваливаться назад. Тут уж мужики опамятовались, оставили свою добычу и бросились бежать. Скоро они скрылись в лесной чаще. Салтыков поднял кинжал, обороненный атаманом, и разрезал спутавшие кучера веревки. Тот трясся еще сильнее и, получив свободу, даже шарахнулся от графа. Зинаида, очень бледная, долго рассматривала валявшихся на траве без сознания двух разбойников, потом подняла глаза на своего попутчика.