Девушка и Ворон
Шрифт:
Лиза с восторгом прижала Искорку к груди. А потом попросила Ворона дальше рассказывать.
— Таким вот образом Забава и попала на великокняжеский двор. И долго там пробыла, и многих радовала своим веселым нравом, но сердце Добрыни Никитича так и не растопила.
— А вот и врешь! — раздался звонкий голосок, и из потока солнечного света появились Федор и Забава.
— Правнук мой… вижу, что с победой, — серебряные глаза Дивии заблестели ярче, она образовалась встрече. — Подойди ко мне, мальчик, обниму тебя. Садись с нами, поговорим.
После приветствий Федор сел возле жены,
— Что ты про меня, Ворон Воронович, небылицы плетешь! — напала она на царевича. Но хотя Соловушка и сердилась, от звуков ее дивного голоса среди ландышей мгновенно расцвели два невиданных цветка — алый и сиреневый. — Добрыня на меня уже медовыми глазами поглядывал, да на его беду приехал в Суздаль венецианец, торговый человек. Звали его Антонио Риччи, а потом из-за меня прозвали Соловьем. Ведь я влюбилась с первого взгляда и замуж за него пошла, уехала с ним в края заморские. Ах, хороша Венеция! И как же любила я моего Антошу… Мне Добрыня к тому времени уже прискучил.
— Будто? — поддразнивал Ворон. — Да он с самого начала с Настасьи Микулишны глаз не сводил.
— Что ж не женился? Дождался, пока ее Алеша Попович едва не увел…
— Так не увел же. А Добрыня, небось, весь в заботах был, в делах ратных, не до женитьбы.
— Это потом дела ратные пошли, забыл ты, что ли? Когда Волх Всеславич татар навел на своего брата Владимира. А до того Добрыня толмачом у князя служил, двенадцать языков знал, и между прочим, птичьему языку я его научила.
— Пусть будет так, — сдался наконец царевич. — Мы к тебе за живой водой пришли. Просто так отдашь или станешь загадки загадывать?
— Да какие уж тут загадки. Меня б без вас сестрица невесть сколько в плену продержала! Низкий поклон тебе, Федор Иванович. А живая вода… Пойдем…
Забава поднялась, ловко перепрыгнула через выступающие из-под земли корни Чудо-древа и побежала к большому, белым светом сияющему овальному камню. Федор, прихватив Лизу, пошел за ней следом. Он удивлялся всему, что видел вокруг. Бывал он в Лунном царстве своей прабабки, там познакомился и с Хорсом, навещавшим сестру, но никогда никто не приводил его сюда, в само Сердце Запределья.
— А вот и Алатырь, — тихо сказал он Лизе.
На гладком светлом камне пылали таинственные письмена, бил из-под него родник — здесь рождалась Синь-река.
Соловушка сорвала росший тут же белый цветок, дунула — венчик превратился в прозрачный сосуд. Забава набрала в сосуд воды, что-то прошептала — вода из синей стала кристально-чистой, искристой.
— Вот, примите живую воду на здоровье.
— Спасибо от сердца! — восторженно поблагодарила Лиза. Она чувствовала, что с ней что-то происходит — еще немного, и как говорил Ворон Воронович, она душой прирастет к этому миру. Но и жить здесь не сможет — это место не для людей. Федор, кажется, понял, что с ней творится.
— Хорошо здесь, слов нет, — сказал он, — но нам уже пора.
— Жаль вас отпускать, — в голосе Ворона Вороновича и правда послышалась грусть, — но ты прав, даже под заклинанием не стоит вам тут задерживаться. Тосковать станете, а к чему это вам? Вам радоваться нужно и жить счастливо — совет да любовь!
— Приходите
— А я сама к вам прилечу в конце мая, — засмеялась Забава. — Песни петь в черемухе стану! Есть у вас черемуха? Вот и чудненько.
— Летом и я в гости загляну, — подхватил Хорс. — Как только ваше солнышко, что светит над Русью, силу наберет.
Он взял Искорку из рук Лизы, вновь на нее дунул — и жар-птица обернулась яркой синичкой.
— Только так я могу подарить тебе ее, девочка, чтобы она жила в вашем доме. Но пусть, хоть и синицей, она тебе напоминает о Сердце Запределья — колыбели Солнца.
А кот Баюн на руках у Дивии проснулся, открыл один круглый зеленый глаз и громко мяукнул.
«Будь осторожен, Воронов внук, — услышал вдруг Федор вкрадчивый голос в своей голове. Неужели это Баюн мысленно говорит с ним?! — Берегись Алатыря. Я сон о тебе видел. Недобрый сон…»
Глава 22. Одинокий лебедь
И вновь они вдвоем, у ручья, уже в своем, привычном мире. Сидят, как и прежде, на поваленном дереве, держась за руки. Но путешествие в Запределье не кажется сном или иллюзией, оно зажгло в душе Лизы новый яркий огонек. Она глубоко, с наслаждением, вдохнула лесной воздух, пальцем погладила синичку Искорку, которая уселась у нее на плече и не думала улетать. Потом огляделась. Все в порядке. Лошади, на которых они приехали к ручью, здесь же, на месте, спокойно пощипывают свежую травку. На сухом стволе лежит позабытая Лизой шляпка-цилиндр с вуалью… Все как и прежде, но не совсем, потому что теперь у них в руках настоящее волшебство — вода живая и мертвая.
И Лиза пылко обняла Федора за шею.
— Спасибо тебе, родной!
— Не за что, женушка. Для тебя — что угодно. Но что теперь, отправимся к пруду? Можем засветло поспеть. Ты не устала?
— Ни капельки! Наоборот, в меня Запределье влило новые силы. И, кажется, я теперь еще увереннее буду справляться со своим вторым обликом. Да, Федя, поскачем к пруду!
— Ты у меня еще и наездница прекрасная. Всем хороша!
— Мы друг друга стоим, — хитро прищурилась Лиза. — Как-нибудь поскачем наперегонки?
— Как-нибудь — непременно. И, может быть, очень даже скоро.
Федор галантно помог жене подняться с бревна, она взяла свою шляпку… Все было чудесно, но душу Воронова царапала заноза — мрачное предсказание кота Баюна. Впрочем, оно было непонятным, а потому не хотелось невесть чем портить себе настроение. Да и Лизе рассказывать об этом вовсе не обязательно…
До места свидания, назначенного великим князем, домчались быстро. Вот уже и пруд, в него глядится покосившаяся избушка, будто сползшая к самому берегу подальше от других домов, таких же старых раскоряк. Грустную картину опустевшей деревеньки пытаются заслонить стволами березы, сосны и осины. Разросшийся малинник жмется к ветхим стенам, шустрые птицы щебечут и чирикают — что им до темных развалин, до полуразрушенной церкви? Во всем, что есть здесь живого, чувствуется радость и предвкушение полного, пышного расцвета весны перед летней порой.