Девушка из Хиросимы
Шрифт:
Рюкити похлопал себя по животу:
— У меня только бумажки. Ничего.
Лучше не рисковать, — сказал старичок и подтолкнул Цумото к борту машины. — Сойди и пробирайся через Куротани.
Рюкити вытащил из–под фуфайки маленький сверток и передал Цумото. Тот спрыгнул с машины прямо в кусты на краю дороги. У развилки машину остановили. Жандарм, подойдя к машине, показал жестом, чтобы все вылезли. Щеголеватый нисей в военной форме махнул рукой в желтой перчатке и скомандовал по–японски:
— Выстроиться в ряд! Проверка.
Два солдата, держа наперевес длинные шесты с металлическими дисками на конце, стали тыкать всех по очереди в грудь и в живот. Проведя диском по брюкам рабочего, стоявшего рядом с Сумико, солдат крикнул что–то. Рабочий вытащил из кармана трубку с металлическим чубуком и табачницу. Жандарм осмотрел трубку и табачницу и вернул рабочему. Затем солдат провел кружком по животу и спине Сумико и сказал что–то. Жандарм и нисей засмеялись.
У старичка нащупали карманные часы и металлический футляр для очков, а у шофера связку ключей. Жандарм не стал даже осматривать это добро. Он заглянул в кабинку шофера и кивнул.
— Можете ехать, — сказал нисей и поднес палец к козырьку.
Машина тронулась.
— Давно начали это? — спросил один из рабочих у Рюкити.
Недавно. Это ручные радары, проверяют, есть ли оружие. Если есть что–нибудь металлическое, то на тарелке появляются темные точки.
Старичок сдвинул шляпу на затылок и, взглянув на Сумико, прищурил глаз:
— Им надо изобрести такую штуку, чтобы проверять, что у нас в голове. Тогда все тарелки у них начнут взрываться.
Все засмеялись. Сумико слезла у статуи Дзидзо и поклонилась веселому старичку.
— Иди прямо к Яэтян, — оказал Рюкити. — А потом приходи туда.
Сумико кивнула головой. Машина поехала дальше — к Старому поселку.
7
Собрание оказалось совсем не таким, как думала Сумико.
После того как забрали молодежную группу в Старом поселке, стали болтать всякие вещи. Говорили, что члены группы собирались для того, чтобы изготовлять «лимонадные бомбы» — бутылки, наполненные зажигательной жидкостью, «слепители» — мешочки с золой для швырянья полицейским в глаза и так называемые «панку» — доски с торчащими гвоздями, бросаемые под колеса полицейских машин. Говорили, что на этих собраниях читали какие–то секретные книжки и принимали по радио шифрованные сообщения из–за границы, а затем все давали друг другу клятву хранить все в тайне, что бы ни случилось. А старушка, работавшая в усадьбе Сакума, уверяла, что з вожака этой молодежной группы вселился нинко — оборотень, похожий на хорька, только с крысиным хвостом и четырьмя ушами. Словом, ходили всякие слухи, один другого страшнее.
Уже было совсем темно, когда Сумико и Яэко шли к дому учителя. Яэко покосилась на Сумико, пощипывавшую себе шею, и усмехнулась:
— Сумитян, наверно, боится. Я звала Харутян, но она сказала, что ей страшно, и не пошла.
Я не боюсь… но не знаю, что там будут делать…
Сегодня на собрании… — прошипела Яэко в ухо подруге, — только не пугайся… будет Кацу Гэнго… Тот самый.
Сумико молча втянула голову в плечи.
В крохотной передней дома учителя на земляном полу лежали в беспорядке сандалии, ботинки, соломенные лапти и матерчатые носки с резиновой подошвой.
— Пришли одни только мужчины… — пробормотала Сумико. — Неудобно итти.
Тогда иди домой, — сказала Яэко. — Трусиха!
Она сняла сандалии и, положив их в углу передней, около велосипедов, поднялась в дом. Сумико показала ей вслед кончик языка и тдже сняла сандалии. Они прошли в каморку рядом с кухней и сели у порога комнаты, где происходило собрание. За столиком, около ниши, под висячей керосиновой лампой сидели учитель Акаги и маленький старичок, совсем лысый, с шарфом на шее — тот самый, который ехал в грузовике. Учитель, бледный, с впалыми щеками, небритый, сидел, устало подперев голову руками. Собравшиеся сгрудились так плотно, что не было видно даже* цы–новки. Разместились даже на веранде, выходящей во внутренний дворик. Кандзи восседал, скрестив ноги, за учителем, а за его спиной торчала лохматая голова Рюкити. Рядом с Кандзи сидел, обхватив руками колени, парень с сердитыми глазами — Цумото. Среди собравшихся было несколько парней и девушек из Старого и Восточного поселков, остальные, очевидно, пришли с дамбы и с окрестных гор. Были гости и из города: румяный большеглазый студент и пухленькая некрасивая девица в больших роговых очках и в европейском платье. Во рту она держала длинный тонкий мундштук с сигаретой.
Собравшиеся передавали друг другу какие–то тоненькие книжечки. Такие же книжечки лежали на столике перед учителем. Он повернул голову к студенту и показал на книжечки, разложенные на столике:
— Вот в этих журнальчиках уже забили тревогу. А вы только раскачиваетесь.
Студент засмеялся и провел рукой по затылку:
— Мы знали, что нам попадет от дедушки… Немножко опоздали, но сейчас наверстываем. Уже провели беседы в Доме культуры и у цементников. Вот… — он кивнул в сторону пухленькой девицы в очках, — Марико–сан уже выступала у телеграфисток.
Пошлем скоро культбригады, — сказал Цумото.
Читать лекции в деревнях? — Учитель покачал головой. — Смотрите, разъяснительная кампания должна быть очень доходчивой. А то пошлете опять студентов, и те начнут по три часа шпарить: стабилизация–пауперизация, инфляция–дефляция…
Старичок закивал головой:
— Вот–вот. И до конца лекции высидят только два–три самых крепких старика, и то только для того, чтобы им написали заявления насчет снижения налогов.
Дедушка, мы попросим Кацу Гэнго, — сказал Цумото и улыбнулся, показав большие белые зубы. — Пусть состряпает книжечки с рисунками и стишками.
Или пьесу для бумажного театра, — добавила пухленькая Марико.
Старичок, которого звали дедушкой, промычал и, повернувшись к Марико, заговорил с ней вполголоса. Студент вытащил записную книжечку из кармана и стал расспрашивать Хэйскэ — младшего сына старика Хэйдзо. Угрюмый Хэйскэ, медленно ворочая языком, рассказал о том, как в прошлом году Сакума объявил, что будет давать воду только своим арендаторам,
и законопатил все остальные бамбуковые трубы. Крестьяне, лишившиеся воды, с большим трудом, при посредничестве старосты, упросили Сакума открыть трубы и согласились впредь платить почти вдвое за пользование водой.
— А почему не говоришь о том, как ты сам конопатил трубы? —. раздался громкий голос Кандзи. — Почему о себе молчишь? Расскажи, как ты ночью…
Румяный студент подавил улыбку и остановил его движением руки:
— Ну, ладно, нечего вспоминать…
Я тогда не по своей воле… — пробурчал Хэйскэ. — Отец приказал. Теперь не буду…
Все засмеялись. Кандзи захохотал громче всех, хлопая Хэйскэ по спине. Яэко толкнула Сумико локтем и показала глазами в сторону веранды. Прислонившись к столбику, сидела Инэко рядом с Ясаку, сыном недавно умершего деревенского кузнеца. Рас