Девушка из кошмаров
Шрифт:
На мгновение мы смущенно опускаем глаза, и у меня возникает чувство, словно я почти прижат, как бабочка под стеклянной витриной, поэтому, думаю, она заслуживает, по крайней мере, простого извинения.
— Извини за субботу. Я оторопел, поэтому вел себя как дурак. Знаю, что это так. Опасно, когда ты…
— Давай сразу к делу, — говорит Кармел, жуя жвачку. — Что тебя беспокоит? В том амбаре ты колебался. Там, на чердаке, ты мог с легкостью покончить с призраком. Нога Томаса свисала, а его оголенный живот, можно сказать, словно преподносили призраку на блюдечке с голубой каемочкой.
Я
— Нож не так уж и плох, — тихо сообщает она. — Так говорит Морфан. Твой друг Гидеон тоже так считает. Но если ты сомневаешься, может, стоит взять небольшой перерыв? Кому-то будет очень больно.
Томас опускается рядом с Кармел, переводя взгляд с меня на нее и обратно.
— О чем разговор? — интересуется он. — Вы, ребята, выглядите так, словно кто-то умер.
О, Боже, Томас, ты допускаешь такие рискованные высказывания.
— Ни о чем, — отвечаю я. — Кармел просто обеспокоена тем, почему в субботу я колебался.
— Что?
— Он колебался, — отвечает Кармел. — Еще на сеновале он мог убить его, — она перестает говорить, как только мимо нее проходят двое детей, — но он этого не сделал, хотя меня и смутил вид неправильных зубьев вил.
— Но сейчас-то с нами все в порядке, — улыбается Томас. — Работа выполнена.
— Он не имел силы над ним, — продолжает Кармел. — Ему просто интересно, является ли его нож все еще злом.
Мне действует на нервы, когда все говорят обо мне так, словно меня здесь нет. Минуту или около того они перемывают мне кости: Томас слабо меня защищает, а Кармел утверждает, что мне нужно пройти как минимум шесть сеансов паранормальных консультаций прежде, чем я вернусь к работе.
— Ребята, вы не возражаете, если мы немного задержимся после уроков? — внезапно спрашиваю я.
Когда я указываю головой на дверь и встаю, они следуют моему примеру. Монитор читального зала задает несколько вопросов о том, куда мы направляемся или что, собственно, вытворяем, но мы не останавливаемся. Кармел просто выкрикивает типа «А я забыла свою абонементскую карточку», пока мы проходим через дверь.
Мы припарковались у площадки для стоянки и отдыха № 61, сидя в серебристом Ауди Кармел. Я нахожусь на заднем сиденье, а они, скрючившись на своих передних местах, смотрят на меня. Они терпеливо чего-то ожидают, из-за этого мне становится еще хуже. Не помешало бы небольшого толчка.
— Ты была права в своих доводах, — наконец, говорю я. — А также в том, что у меня до сих пор есть вопросы по поводу ножа. Но ни в коем случае нельзя это связывать с субботой. Такие вопросы не освобождают меня от моей работы.
— Так в чем тогда была проблема?
В чем? Понятия не имею. В тот момент, когда я услышал ее смех, перед глазами расцвела в алом Анна, доказывая, кем же она все-таки была на самом деле: не только умной, бледной девушкой в белом платье, но и богиней с темными прожилками, одетой в кровь. Она была так близко, что я мог коснуться ее, но адреналин давно иссяк, к тому же на
— Если бы я вам сказал, что не могу отпустить Анну, — говорю я, глядя вниз на черный половой коврик Ауди, — и мне нужно убедиться, что с ней все в порядке, вы бы меня поняли?
— Конечно, — отвечает Томас. Кармел в это время отводит взгляд в сторону.
— Я не сдамся, Кармел.
Она заправляет светлый локон волос за ухо, виновато опуская взгляд.
— Знаю. Но ты уже месяцами топчешься на одном и том же месте. Мы все.
Я печально улыбаюсь.
— И что с того? Сил больше нет?
— Конечно, это не так, — рявкает она. — Мне нравилась Анна. А даже если бы и не нравилась, она все равно спасла наши жизни, но то, что она сделала, жертвуя собой, предназначалось лишь для тебя, Кас. Поступив так, она желала лишь одного: чтобы ты жил дальше. А не ходил вокруг полумертвым, тоскуя по ней.
Мне нечего на это возразить. Ее слова в значительной степени вгоняют меня в депрессию. За эти несколько месяцев я стал почти психом, не имея ни малейшего представления, что случилось с Анной. Я представлял всевозможный ужас, который только мог с ней приключиться, уготованный ей судьбой. Было бы намного легче объяснить, почему отпускать ее так трудно. Скорее всего. Но на деле все обстоит не так. Проблема в том, что Анна ушла. Когда мы познакомились, она уже была мертва, тогда я лишь собирался отправить ее назад в землю, но никак не отпускать от себя. Возможно, когда она ушла, мы надеялись, что все уляжется и забудется. Она мертвее мертвого, поэтому я должен был радоваться такому исходу; но вместо этого я так разозлился, что не мог отчетливо думать. Совсем не ощущается, будто она ушла. Все совсем наоборот: словно ее у меня украли.
Через минуту я трясу головой, тихие и искусные слова слетают с моих губ.
— Знаю. Послушайте, может, нам всем нужно на некоторое время остыть. Я имею в виду, что ты права. Это небезопасно, и, черт возьми, мне жаль, что так вышло в субботу. Правда.
Они отвечают, что не нужно об этом беспокоиться. Томас уверяет, что ничего смертельного не случилось, а Кармел шутит, что ее почти насадили на гарпун. Они ведут себя так, как и следует лучшим друзьям, но я внезапно начинаю чувствовать себя полным мудаком. Мне нужно трезво мыслить и потихоньку привыкать к тому, что я больше никогда не увижу Анну прежде, чем действительно сделаю кому-то очень больно.
Глава 3
Тот смех. Я в сотый раз прокручиваю его в голове. Он принадлежал, несомненно, Анне, но казался каким-то безумным и резким. Почти отчаянным. Или, может, все потому, что я слышал смех того мертвого мужчины? А может, наоборот, я никогда его не слышал, и это был просто плод моего воображения.
Моргая несколько раз, я концентрирую своё внимание на острой трещине. Одна из прозрачно-белых маминых свеч лежит, разломленная пополам, у моих ног, опершись о пальцы. Я упаковал их в коробку, чтобы потом отвезти в магазин Морфана.