Девушка под сенью оливы
Шрифт:
И уже в самую последнюю минуту гонец доставил ему приказ, опоздавший, по крайней мере, на два дня. Райнер раскрыл депешу и прочитал, отказываясь в первый момент поверить собственным глазам.
Вносятся коррективы в ранее имевшуюся информацию, согласно которой силы врага оценивались приблизительно в 12 000 человек. Согласно новым, уточненным данным, силы противника, дислоцированные в настоящее время на Крите, составляют 48 000 человек.
Райнер почувствовал, как у него похолодело в груди. А они посылают на остров всего лишь четыре тысячи солдат, у которых при себе лишь легкое стрелковое оружие. Итак, четыре тысячи самых лучших, самых подготовленных из его бойцов против многократно
Май 2001 года
Мы летели прямым рейсом из Лондона до Афин и ночь провели в Гранд-отеле «Бретань» на площади Конституции. Какой деловой вид приобрела эта площадь в наши дни! Впрочем, в последний раз я видела площадь Конституции в совсем ином обрамлении: повсюду пушки, оружие, длиннющие очереди в британское посольство из желающих немедленно оформить все бумаги для того, чтобы поскорее покинуть город, где каждый провел такое прекрасное время, вкусив все радости жизни.
Из окна своего номера я наблюдала за тем, как все новые и новые серебристые лайнеры заходят на посадку в афинском аэропорту, доставляя очередную партию настроенных на отдых туристов. Да, а в моей памяти еще живы картины того, как «мессеры», подобно зловещим черным птицам, кружили над городом, испепеляя все подряд своим смертоносным огнем. Последние дни моей сестринской практики в Афинах 1940 года. Как я тогда выжила в том аду, и сама не знаю.
Потом я вспомнила, какими увидела Афины в последний раз. Город стоял в руинах, под стать мне самой, сломленной и опустошенной. Кругом одни развалины и неимоверная грязь, отличная среда обитания для тараканов и крыс. Но не хочется думать о том страшном времени. Зато какая красота сегодня! Город восстал из пепла, подобно птице феникс. Вот только прошлое не отпускает от себя никого. Да и что говорить! Пережитое сделало меня тем, кто я есть сегодня. Я все-таки выжила! Паром, стоявший в бухте Пиргос, был заполнен народом до отказа: туристы, много местных жителей, студенты в шортах с неизменными мобильниками и наушниками от персональных стереосистем, множество критян, возвращающихся домой после семейного шопинга в столице. Разве можно спутать эти смуглые черноглазые лица с кем-нибудь еще? Молодые женщины с младенцами на руках, ребятня с аккуратно подстриженными волосиками цвета слоновой кости и баклажан. А рядом вдовы в темных костюмах из кримплена. Кто-то играет в карты, кто-то просто разговаривает со знакомыми на колоритном местном диалекте. В памяти сами собой всплывают полузабытые слова.
Неподалеку группа британских ветеранов в строгих блейзерах с форменными нашивками частей и воинских подразделений. Наверняка направляются для участия в намеченных торжествах. Их воспоминания, скорее всего, похожи на мои собственные: моментальные снимки, выцветшие от времени. И снова в памяти стали возникать образы тех, кого я знала в те давние годы.
Я долго не могла заснуть. Мешал гул моторов, звуки воды, льющейся по трубам, громкий топот детских ног в коридоре. Надо встать пораньше, еще до того момента, как корабль пришвартуется в бухте Суда.
Я стояла на палубе, закутавшись в теплый плащ, и вглядывалась вдаль, туда, где море смыкается с полуночным небом и где уже слабо забрезжила тонюсенькая полоска бирюзы. Но вот и солнце показалось из-за заснеженных вершин Белых гор, облило их золотистым светом, и они застыли яркими бликами на фоне сочной зелени долин. Ах, как же все это знакомо! Я вдохнула полной грудью напоенный ароматами цветов воздух и улыбнулась при виде крохотных кубических домиков на берегу. Как же все быстро вернулось ко мне – и цвета, и краски, и запахи. Все многообразие оттенков и тонов Крита, дремавшее в моей душе столько лет.
Ханья Май 1941 года
При первых проблесках наступающего утра остров вынырнул из тумана, заняв положенное ему место между небом и землей. Горные пики, покрытые снежными шапками, скалистые утесы, обрывающиеся прямо в море. «Амалия» медленно проследовала мимо береговой артиллерии, вдоль старинной крепости, дальше, в глубь залива. Поднялось солнце, залив макушки гор насыщенным лимонно-золотистым светом. Вся бухта была запружена военными кораблями, рыболовецкими суднами, яхтами. Остатки флотилии, уцелевшие после эвакуации британских сил с севера. На палубах было черно от людей: усталые изможденные лица, глаза, глядящие куда-то в пустоту. Все вокруг пропахло дымом, жженой резиной, кордитом. Судя по всему, гавань недавно бомбили.
Дети на их кайке сидели как мыши. Многие еще не пришли в себя после пережитого шока. Женщины испуганно сбились в кучу, ожидая худшего. И лишь море сохраняло величавое спокойствие. Но и оно было серым, в пятнах мазута и разводах от масла. Хорошее обрамление для картины, запечатлевшей полный разгром и тотальное поражение.
– Ты должна остаться с нами, Пенни! – стала настаивать Джуди Харрингтон. – Тебе тоже нужен отдых. Да и дети тебя слушаются. Гордон распорядился, чтобы нам зарезервировали виллу. Слава богу, он прибыл сюда раньше. Бедная Ангела! Она все еще не может прийти в себя после гибели Эдмунда. Так ужасно! Сама мысль о том, что нельзя забрать с собой тело…
– Нет! – решительно возразила Пенни. – Я остаюсь с ранеными. Прежде всего я нужна им!
Ей не хотелось связывать себя никакими обязательствами, пока не прояснится вся обстановка в целом. А потому ее не привлекала перспектива трудоустройства в качестве медсестры в армейском госпитале, но и быть нянькой при чужих детях ей тоже категорически не хотелось.
– А госпиталь здесь есть? – поинтересовалась она у Брюса, отхлебывая из чашки с чаем, которым их угостили сразу же по прибытии.
На берегу было полно военных, докеров, тут же толпились местные жители. На пирсе стояли кареты «Скорой помощи», легковые автомобили, грузовики, повозки. Джуди упала на грудь мужу и с облегчением всхлипнула. Кажется, их испытания почти подошли к концу. Ангела замешкалась, собирая детей. Вид у нее был подавленный: белое как мел лицо, опухшие от слез глаза. Бедняжка, подумала Пенни, ее испытания еще только начинаются.
– Полевой госпиталь разбит прямо на берегу залива, в западной части города, – ответил Гордон, муж Джуди, окидывая Пенни взглядом с ног до головы. – Они работают круглыми сутками. Но, боюсь, молоденьким девушкам там не место.
– Ах, что ты, дорогой! – тут же бросилась на защиту Пенни его жена. – Наша Пенни молодец! Воистину, она на этом ужасном острове вела себя как самая настоящая Флоренс Найтингейл. Если бы не Пенни, мы бы и половины из тех раненых, что привезли с собой, недосчитались.
– Какую-то пользу я все же могу принести! – не согласилась с Гордоном Пенни. – Ведь работы по уходу за ранеными хватает.
– Да, но официально вы не числитесь военной медсестрой! – насупился Гордон. – К тому же скоро начнется их эвакуация.
– Боюсь, Гордон, вы ошибаетесь. Я именно военная медсестра. Неужели вы думаете, что они откажутся от пары лишних рук?
– Итак, мы снова упрямимся! – вмешался в разговор Брюс. – Да Эвадна разорвет всех нас на части, если мы не доставим эту беглянку домой!