Девушка с ароматом ночи
Шрифт:
Странно, что способность смеяться восстановилась раньше способности плакать. Теперь я ревела, и казалось, никогда не смогу остановиться. Я бессильно смотрела на волос в руке, и слезы капали на ладонь.
Двери магазина с грохотом распахнулись, и я услышала, как кто-то быстро бежит ко мне.
Подняв глаза, я увидела, как Коул заворачивает за угол крайнего ряда. Он увидел меня и испустил громкий вздох облегчения.
— Не пугай меня так, Ник.
Я не могла ответить. Я наклонила голову, чтобы стряхнуть слезы. Коул сел
— Осторожно. Я не взял с собой спасательного жилета, — сказал Коул.
Я только всхлипнула.
— Ш-ш-ш. Все хорошо.
Я думала о том, как низко я пала, если Коул теперь единственный человек, готовый меня утешить. Мы сидели так довольно долго, наконец я успокоилась настолько, что смогла говорить, и сказала, не отрываясь от его куртки:
— Почему ты не поможешь мне? Ты мог бы в виде исключения стать героем.
Он прижался губами к моей голове.
— Героев не существует. А если бы существовали, я не был бы одним из них.
Я сжала пальцы в кулак, крепко держа единственный волос Коула. Коул взял мою руку, осторожно разжал пальцы, вынул волос и положил к себе в карман. Я позволила ему это сделать, и слезы снова хлынули из глаз.
Меня трясло, и Коул еще крепче сжал меня в своих объятиях. Я спрятала лицо у него на груди — так я могла бы услышать стук его сердца, если бы он был человеком. Но, конечно, никакого стука не было.
— Если бы я пошла с тобой… — начала я.
Коул напряженно слушал.
— Если бы я пошла с тобой, у меня тоже не было бы сердца?
— В тебе — нет. Не было бы.
Я вздохнула. Я не хотела признавать, как заманчива была сейчас для меня эта мысль. Особенно после того, как мое сердце разбилось.
В конце концов я высвободилась из объятий Коула. Он не сопротивлялся. Наверное, потому что предчувствовал победу. Все рушилось. Что у меня осталось? Самое большее — неделя. Я знала, что мое возвращение продлится примерно шесть месяцев, но в Нижнем мире свой отсчет времени. Уже очень скоро я исчезну. Может быть, на этот раз никто и не заметит.
Теперь я знала, что слишком слаба, чтобы уйти в Тоннели раньше срока, и у меня было два варианта. Постепенно отходить от всего, пока Тоннели не заберут меня, или использовать все то немногое, что я успела узнать, чтобы попытаться найти ответ.
Коул был прав в ту первую ночь, когда пришел ко мне в спальню, хотя я до сих пор сама этого не понимала. Я действительно продолжала надеяться. Где-то, в глубине своей внутренней пустоты, я верила, что могу избавиться от своих долгов. Что могу остаться здесь.
С тех пор как Джек самоустранился, я знала, что оставшаяся у меня вера принадлежит именно мне самой. Я не заимствовала ее у него.
На следующее утро я приехала в школу пораньше и отправилась в кабинет миссис Стоун. Она взглянула на меня со своего места за столом и отложила бумаги, которые читала.
— Здравствуйте, мисс Беккет. Что я могу для вас сделать?
— Вы когда-нибудь слышали о дочерях Персефоны?
Между бровями миссис Стоун появилась складка.
— Мне ничего не известно о том, что у нее были дочери.
— Я знаю, но вы не слышали о каких-нибудь группах с таким названием? — я беспомощно рассмеялась над тем, как нелепо это звучало. — Не настоящие дочери. А скорее… такое общество.
— Нет, — она вскинула голову. — Почему вы спрашиваете?
— Один человек упомянул об этом. Она сказала, что она дочь Персефоны, и мне стало интересно, что она имела в виду.
— Простите. Я не знаю, — она выжидающе смотрела на меня. — Что-то еще?
— Да. Миф об Орфее. У него есть какие-нибудь другие… версии? Какие-нибудь другие интерпретации?
— Что вы имеете в виду?
— Есть что-нибудь, что в нем могло бы быть по-другому?
Миссис Стоун сняла очки и протерла их носовым платком.
— Я не совсем понимаю, о чем вы. Но если вы хотите побольше узнать о нем, возьмите это.
Она выдвинула один из ящиков своего стола и достала небольшую книжку в мягкой обложке о знаменитых мифологических историях любви.
— Прекрасно. — Я взяла книжку и положила в сумку. Я читала об Орфее и Эвридике в Интернете и сомневалась, что в книге может быть какая-то новая информация. Если бы Джек был рядом и поговорил со мной. Может быть, он простил бы меня. Но может быть, когда один человек так много раз прощает другого, наступает момент, когда он больше не может прощать.
Миссис Стоун склонилась над своим столом и надела очки, висевшие у нее на шее, на кончик носа.
— Когда будешь читать, обрати внимание на то, какой ценностью наделяли греки любовь. Все решения, которые принимает Орфей, основаны на любви. Его неизменная любовь почти спасла Эвридику. Помни об этом, когда будешь писать свою курсовую.
Мою курсовую. Как будто я когда-нибудь смогу ее закончить.
— Спасибо, — сказала я.
Она помахала мне рукой, не поднимая глаз от своих бумаг.
Выйдя из кабинета, я устроилась в своем укромном уголке и открыла книжку. Большая часть была посвящена истории любви Орфея и Эвридики до того, как она спустилась в подземный мир. Они были мужем и женой, и на пике их любви она была отравлена и спустилась в загробный мир.
А потом, как и я, Эвридика выжила.
Что у нас с ней было общего? Коул говорил, что я отличаюсь от дочерей Персефоны, потому что у меня остались отношения, связывающие меня с Поверхностью.
Эвридику связывал с Поверхностью Орфей. У меня был Джек. Мередит, до того как исчезнуть, говорила, что у нее есть теория о якорях. Что, если под якорем она подразумевала связь с Поверхностью?