Девушка с ароматом ночи
Шрифт:
Когда я была в Нижнем мире, я каждый день думала о Джеке. Каждую минуту. Даже после того, как я забыла его имя, его образ оставался со мной. Может быть, Джек стал причиной того, что я выжила? Может быть, именно связь с Поверхностью сохраняет нас от гибели?
В теорию якорей не укладывалась лишь сама Мередит. Она была привязана к маме, но все же не выжила. Но чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что у миссис Дженкинс не было подобной привязанности к Мередит. Она забыла о Мередит в ту же секунду, как та отправилась на Подпитку.
И
Рядом со мной заработал питьевой фонтанчик, и меня вдруг осенило.
Теперь я знала, что Джек никогда не забывал меня. Никогда не переставал любить меня. Он был тем якорем, что спас меня.
А теперь он ушел.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Сейчас
Дома. Осталась одна неделя.
Когда я вернулась домой, меня ждали папа и ужин. Китайская еда. До предварительных выборов оставалось всего несколько дней, и все папино время занимала избирательная кампания, но эти ужины, как сказала мне его секретарша, были частью его расписания.
Я пошла на запах и обнаружила папу на кухне в окружении коробочек из ресторана китайской еды.
— У Томми сегодня сбор скаутов, — сказал он.
Я заглянула в пару коробочек.
— Ты ведь знаешь, что нас тут только двое?
Он выложил на тарелку содержимое одной из коробочек и протянул мне.
— Мне это все никак не съесть, — сказала я.
— Никки, я заметил, что аппетит у тебя стал совсем не тот, что прежде. Надо поработать над этим.
— Конечно, папа. — Я отправила в рот полную ложку риса.
— Твоя мать ела, как лошадь.
Я чуть не подавилась рисом. Он впервые за долгое время заговорил о маме. И, судя по его лицу, случайно. С тех пор как я вернулась, мы ни разу не касались в разговорах моей матери. В последний раз мы говорили о ней в тот день, когда я ушла. Теперь я решила показать ему, что не надо больше избегать этой темы.
— Это правда, — согласилась я. — Помнишь, как она всегда ставила соусник рядом со своей тарелкой, даже на семейных праздниках?
Папа усмехнулся.
— О да. Она так делала, еще когда мы встречались. Даже на первом обеде с моими родителями.
— Бабушка, наверное, была в шоке.
— Да уж.
Папа выдохнул, и несколько минут мы ели молча, наслаждаясь атмосферой покоя, какой давно не возникало между нами.
— Как подготовка к выборам? — спросила я. Я не смотрела новости и не следила за цифрами. В первый раз, когда он выдвигался, я вывешивала на стене в своей комнате таблицы с результатами опросов. Тогда он был семейным человеком. Теперь он был тоскующим вдовцом, пытающимся наладить отношения с бунтаркой-дочерью. Он выдвигался как действующий мэр, но его соперник из правящей партии был сильным противником.
— Хорошо. Рейтинг снова поднимается. — Он имел в виду падение рейтинга после Рождественского бала.
Мы сидели вместе, вдвоем, и я вдруг поняла, что это, может быть, мой последний шанс поговорить с ним до выборов. И потом меня очень долго не будет с ним.
— Папа. Кажется, я это уже говорила, но на всякий случай: мне очень жаль, что я причинила тебе столько хлопот. Говорила?
Он улыбнулся.
— Да. Говорила.
— Ну хорошо.
— Это не вредно услышать еще раз.
После обеда, когда солнце уже низко висело над горами, я пошла достать рюкзак из машины и услышала крики детей на улице. Я подумала, что это, наверное, скауты играют в снежки, и вернулась к дому. А потом я услышала ужасный вопль. Томми.
Я бросила сумку и побежала на крик. Я плохо видела в сумерках, но похоже было, что несколько ребят забрасывали снежками одного ребенка. Я была уверена, что этот один — Томми, и пришла в ярость.
— Эй! — завопила я, но они были слишком далеко и не слышали. Томми бьют. Я думала лишь о том, как он сейчас напуган и что я не могу достаточно быстро до него добраться. Я молилась, чтобы что-нибудь остановило детей раньше, чем ему станет по-настоящему больно. Почему мои ноги не могут двигаться быстрее?
Вдруг, будто кто-то услышал мои молитвы, высокая фигура приблизилась к детям с другой стороны. Какой-то человек стоял перед Томми и смотрел на атакующих его детей.
— Хватит! — сказал он.
Я замерла на секунду, узнав голос. Это был Коул. Я еще быстрее побежала к ним. Когда я добралась, дети, бросавшие снежки, ходили вокруг как потерянные. Два мальчика врезались друг в друга. Они не издали ни звука, просто развернулись, и лица их побледнели.
Коул протянул Томми руку.
— Все нормально, малыш.
— Это было здорово! — сказал Томми, отряхивая снег со штанов и куртки. Щеки его пылали, смерзшийся снег прилип к волосам. Он смотрел на Коула. — Как вы это сделали?
— Томми! — Я бросилась к нему и обхватила руками, и тут только Коул заметил меня.
— Ты видела это, Никки? — сказал Томми. — Он просто посмотрел на них, и они испугались и перестали!
Коул избегал моего взгляда и переминался с ноги на ногу.
Я наклонилась ближе к Томми.
— Я видела. У папы там готов ужин для тебя. Иди домой, я сейчас приду.
— Хорошо. Спасибо, мистер! — Он помахал Коулу рукой и пошел домой.
Коул помахал в ответ и робко улыбнулся мне.
— Прости, Ник. Я не видел, что ты идешь.
— И ты… — я понизила голос. — Ты… крал их энергию? — Я махнула рукой в сторону остальных скаутов, которые все еще с бледными лицами начали медленно разбредаться по домам.
Коул поднял руки, ладонями наружу.
— Немного. Только не психуй. У этих хулиганов такой отчетливый тонкий слой агрессии, что очень легко сделать… — Он глубоко вдохнул, показывая мне. — И его больше нет.