Девушка с хутора
Шрифт:
— А я, как школу кончу, так в город поеду в гимназию или в учительскую семинарию. Как возьмут большевики опять власть, так Галю и всех девочек опять в школу. Хорошо будет, Степа! У нас на хуторе что ни двор, то и контра. Ох, и богато живут! И под станицей у них земля, и на хуторе земля. Как думаешь, что с Мариной сделают?
— А ты б что сделала? — Степа пристально посмотрел на нее.
— Я? — Нюра вскочила. — Я б ее. Не знаю... Может, и не убила бы, а, знаешь, что? Я б ее из хаты прогнала, все б богатство
— А мне таких людей никак не жалко. Я бы ей и развалюшки не дал.
— Убил бы?
— В тюрьму посадил бы да под суд, а там разберутся. А тебе жалко, если ее убьют?
Нюра подумала и сказала:
— Такую, как Марина, мне не жалко. Фенькину мать жалко.
— Ты, Нюра, знаешь, что? — Степа подошел к ней, — ты понимать должна, что нам, комсомольцам, теперь одна дорога: биться. Я еще мало что знаю, а меня такое зло берет! Ох, и злой я! Мне хочется, чтобы Гаркуша скорей поправился. Он сказал; «Как встану на ноги, тогда мы с тобой, Степан, таких
делов наделаем, что кадеты нас вовеки не забудут». А я что? Я один. Ни родных, одна бабка, да и та глухая. Я на 'Сто хочешь иойду.
— Чего ж ты один? Не один. А товарищи?
Степа внимательно посмотрел на Нюру. Она смутилась.
— Чего уставился?
— Товарищи — это правда, — оживился Степа. — А кто ж мне из товарищей самый лучший товарищ?
— Тебе видней. И Оля тебя уважает.
— Оля?
Подумав, он тихо спросил:
—? Ты почему мне про нее сказала? Почему не про Дашу,, почему не про Галю? Почему не про хлопцев?
— Хлопцев твоих я еще не всех знаю. Кочуру еще никогда не видела, а про Олю так сказала... Ты не подумай чего...
— Ау тебя кто самый лучший товарищ?
— У меня? Дашу я люблю, Феньку! Оля тоже мне нравится.
И Галя. Мне все подруги.
— Больше никто?
Теперь уже Нюра внимательно посмотрела на Степу и вдруг засмеялась.
— Почему нет? Ты тоже товарищ...
— А я думал, что меня уже и не считаешь...
— Считаю. Только с хлопцами дружить это не то...
— Почему не то?
— Почему? Не знаю... Что ты от меня хочешь? — вдруг вспыхнула она. — Я никогда с хлопцами не дружила. Вот только с Федькой Тарапакой. Только он какой-то такой... Не то, что Мишка или другие. Ну, не знаю, как тебе объяснить... Давай про что-нибудь другое разговаривать, я про это не умею. Чего девчата не идут? Сидим вдвоем, как сычи. И хлопцев твоих нет.
— Еще рано. А тебе со мной плохо?
— Не плохо, а...
Она не договорила и еще больше смутилась.
Степа вдруг засмеялся.
— Знаешь что? Я тебе сейчас что-то скажу.
— Не надо.
—I Да я, Нюрочка, не про то... Я вот смотрю на Олю. на Галю, а ты не такая.
— Куда ж мне до них!
— Ну вот! Я же не про то. Ты вроде как сухая солома. К тебе серничок поднеси, ты сразу и пш! — пошла полыхать. Мне нравится, что ты все равно, как хлопец. Тебя б на коня посадить, дать бы тебе остру саблю. Ты в батьку своего, что ли?
– Л- А тебе мой батька нравится?
— Ого!
— Ну, и ладно. Значит, и будем с тобой хлопцами, — за-
смеялась Нюра. — Только ты со мной так и дружи, как с хлопцем.
Они засмеялись, но вдруг их смех оборвался. В углу сарая зашуршал камыш и раздался сдержанный шопот:
— Степан, ты?
— Конура?
— Я. А еще кто тут?
— Да вот Нюрка, — смутился Степан.
—• Ага. Это та, что всегда сердитая?
Он приблизился к Нюре, пытаясь разглядеть ее лицо. Нюре в свою очередь интересно было разглядеть Конуру, она уже слышала о нем и от Даши, и от Гали.
— Может, вам серничок засветить? — пошутил Степан.
— Засвети, — согласился Конура.
— Бросьте, не надо! — остановила их Нюра, — что я вам, картина какая?
— А как же я тебя днем узнаю? — заупрямился Конура. — И меня ты не узнаешь. Надо ж познакомиться.
— Узнаю. У меня глаза, как у кошки.
— Ау меня, как у совы, — я днем ничего не вижу. Нет, верно, давай зайдем в уголок, чтоб никто с улицы огня не видел, и посветим друг на друга.
— Ну, свети, — согласилась Нюра, и ей вдруг стало смешно.
У Конуры отсырели спички, он перевел полкоробки, и ничего у него не выходило. Это еще больше рассмешило Нюру, но вдруг вспыхнул огонек, и Конура увидел ее смеющиеся глаза, смуглые щеки и белые зубы.
— Так... — он невольно отступил на шаг и почесал в затылке.— Теперь запомню... Навсегда запомню!
— Почему навсегда? — вырвалось у Нюры.
— Не знаю... — Конура смутился. — Я не думал, что ты такая ладная...
Вскоре один за другим пришли остальные комсомольцы, последней явилась Оля.
— Товарищи, — возбужденно сказала она, — сейчас к нам придут люди. Знаете, о ком я говорю? Придет товарищ Быхов и с ним еще один... Есть дело! Важное дело! Степа! Такое дело, такое дело! Ты будешь рад.
Она схватила его за руку и потянула в угол сарая.
XLIII
До прихода коммуниста все уселись в кружок, делились новостями. Сеню Михайлова поставили часовым — наблюдать за двором, за улицей. Степа и Нюра рассказали о Фене. План их одобрили, но встал вопрос — как же ее привезти в станицу. Нужно было где-то достать лошадей.
— Достану, — вызвался Тарас Дорошенко, маленький, юр-
кий, похожий на тринадцатилетнего мальчика, А ему уже было шестнадцать. — Хозяин пошлет меня за валежником, а это от хутора недалече. Вот и всё. Об этом не горюйте.