Девушка с хутора
Шрифт:
— Меня ж тоже могут арестовать.
Оля непонимающе посмотрела на него.
— Оставайся здесь.. Я сама.
— Как же сама? — растерялся Федя. — Я тоже пойду.
— Не пойдешь. Я сказала — оставайся.
— Не могу я, Оля. Лучше пусть арестуют.
— А я говорю, не пойдешь!
Федя остался.
А в это время Кочура сидел уже в погребе под станичным
правлением. В первую минуту ему показалось, что в погребе совсем ничего не видно, но вскоре он стал различать слабый свет в окошечке, а потом и силуэты людей. И вдруг поразился: недалеко от него сидел Скубецкий. Тот тоже узнал Кочуру и,
— Ты что здесь?
— Коня у Юрченко без спроса взял, — неохотно ответил Скубецкий.
— Ну? А зачем тебе конь?
— Так... Не спрашивай! Не до того мне. — И еще раз повторил: — Пожалуйста, не спрашивай. Не могу я ни о чем говорить.
—• Да ты не бойся, — пожалел его Кочура, — тебя отпустят. Вот мое дело хуже, — вздохнул он.
Кто-то толкнул его локтем. Кочура оглянулся. Рядом стоял незнакомый человек.
— Что там, в станице? — тихо спросил он. — Я уже месяц сижу и ничего не знаю.
Кочура насторожился. Подумал: «Отвечать или нет? Может, подосланный?» Но не успел он принять решение, как за дверью послышались шаги. Проскрипел замок, и в погреб втолкнули Игната. Кочура оторопел.
— Игнат?
Тот ничего не ответил, сердито посмотрел на него и отвернулся. «Уж не за нас ли его посадили? Уж не с винтовками ли что случилось?»—испугался Кочура, но Игнат вдруг обернулся, положил руку ему на плечо и сказал:
—? Ничего, брат. Будем терпеть.
И рассказал про винтовки. До Скубецкого долетали отрывки фраз. Он все отлично понял и со страхом ждал развязки, но ни Игнат, ни Кочура не знали о том, какую он сыграл роль в их аресте. Им и в голову не могло прийти, что Скубецкому хоть что-нибудь было известно о винтовках.
—- Сказать бы, что Федька кому-нибудь проболтался,—шеп-тал Игнат,—так не может того быть. Что же он, маленький, не понимает, что отца под расстрел подводит?
Но недолго им дали поговорить. Первым на допрос вызвали Кочуру. Когда пришли за ним, он крепко сжал Игнату руку и шепнул:
— Простите нас, — не для себя ж одних старались.
Игнат смутился.
— Ну, ну. Ты только не робей. Слышишь?..
Кочуру допрашивали трое: атаман, Юрченко и Иван Макарович.
— Ты кто такой? — щурясь, спросил атаман. — Я тебя что-то не знаю. Ты из какой станицы?
13*
195
— Не из какой.
— Из города?
Кочура пожал плечами.
— Знаете что? — сказал он, — вы меня не спрашивайте. Я все равно отвечать ничего не буду.
Атаман и Иван Макарович переглянулись. К Кочуре подошел Юрченко.
— Не будешь? — улыбнулся он. — Так-таки и не будешь? А мне кажется — будешь.
Он пошарил рукой по своему малиновому бешмету, и Кочура вдруг увидел, как у него между большим и указательным пальцами сверкнула иголка... Полчаса пытали Кочуру. Стоявший за дверями часовой напряженно прислушивался. Он отчетливо слышал гнусавый голос атамана, басовые нотки Ивана Макаровича, истерические выкрики Юрченко, топот ног, какую-то глухую возню, стук, снова выкрики Юрченко; бряцание зацепившейся обо чтоі-то шашки...
LUI
Об аресте Кочуры, Игната и Скубецкого вскоре узнали все комсомольцы. Ломали себе голову и не могли понять, каким образом белые пронюхали о закопанных винтовках, арест же Скубецкого и вовсе приводил всех в недоумение. Знали о том, что чаще других со Скубецким встречался Федя, но он был вне подозрения: не мог же он подводить самого себя. А к его матери уже дважды приходили казаки и требовали, чтобы она указала, куда он сбежал. Она и сама не знала, где скрывается Федя, и, убитая горем, сидела в хате.
Встревожилась за Скубецкого и Клавдия Владимировна. О его аресте она узнала от Фени. Никому ничего не говоря, пошла в станичное правление к атаману.
— Он что вам? Родственник? — нетерпеливо спросил атаман.
— Нет. Он жил у меня на квартире.
— Ну, и нечего вам беспокоиться. Он у меня давно был на примете. Можете идти. Не до вас и не до Скубецкого мне сей-час,—атаман поднялся.
— Но позвольте,—остановила его Клавдия Владимировна,— он ведь еще юнец.
— Знаете что? — атаман дольше задержал на ней взгляд, — я вам не советую заступаться за подобных людей, а то и для вас место найдется в подвале.
Клавдия Владимировна удивленно посмотрела на него и пожала плечами.
— Если вы только на это способны...
— А вы на что способны? Вы? — взвизгнул атаман.
— Я пришла не экзамен перед вами держать, — тихо, но твердо ответила Клавдия Владимировна, — я пришла потому, 196
что мне известно, какой этот Скубецкий сумасброд и фантазер. Он мальчишка, а вы с ним — как со взрослым.
— А вам известно, сударыня, что эти мальчишки, под названием комсомольцы, теперь проделывают? А? Вам известно, что эти милые деточки, лежа за пулеметами, косят, как траву, целые эскадроны и, как ошалелые, лезут со штыками в наши окопы? Это вы, вы, понаехавшие сюда, чорт вас знает откуда, учителя и прочие разные там агитаторы разнуздали молодежь. Некогда мне было до вас добраться, хотя и сейчас не поздно. Убирайтесь или я вас спущу в подвал к вашему Скубецкому,— и атаман хлопнул по столу плетью.
—• Вежливо вы разговариваете с женщиной, — Клавдия Владимировна повернулась и пошла.
— Ах, невежливо? — атаман сорвался с места, распахнул дверь и крикнул: — Василенко! Посади!
Клавдию Владимировну схватили и повели в подвал.
Атаман, как озверелый, метался, бросая направо и налево последние распоряжения. Без конца к крыльцу станичного правления подлетали на взмыленных конях гонцы, привозя все менее и менее утешительные сообщения. У общественного амбара спешно грузили зерном вытянувшиеся вереницей фуры, со двора станичного правления вывозили сено, тут же толпился согнанный в кучу скот.
— Живо! — наливаясь кровью, орал атаман. — Чтобы через час все было вывезено! — и, вскочив на коня, он помчался к своему дому.
... Наступил вечер. Нюра сидела в темноте. Тетка не позволяла зажигать огня, поминутно выбегала во двор и прислушивалась. В станице “было так тихо, что казалось—урони из рук соломинку—сейчас же услышат соседи. Церковный сторож дед Максим' и тот потушил всегда горевший возле его сторожки тусклый керосиновый фонарь. Нюра тоже напряженно прислушивалась, она ждала условленного сигнала. Должна была придти Даша и осторожно, как кошка, поцарапать ногтем по оконному стеклу. Днем еще Даша сказала: