Девушка с хутора
Шрифт:
—- Ничего не чую, — отвечает та.
Дед знает, что она туга на ухо, и все-таки снова упрямо спрашивает:
— А теперь?
— Ни... И теперь не чую.
... У ворот, где живет Марина, стоит тачанка. На тачанке Костик и Таисия Афанасьевна. Марина взволнованно крестит их и в последний раз обнимает.' Тачанка трогается, вязнет колесами в липком грунте, кони с трудом тянут ее.
Притаившись за окном, жадно смотрит на улицу Карповна.
— Лишь бы до Крымской добраться,—низко надвинув папаху и кутаясь в бурку, шепчет
Таисия Афанасьевна знает, что значит «дальше». Это—Дарданеллы, Турция, чужие страны... Она молчит, оглядывается. Завтра придут ученицы в класс, а ее не будет.
... А в станице под камышовой кровлей покосившейся и точно вдавленной в землю хатенки сидят Кочура и Степа. Жарко шепчутся.
— Выхода надо нам повидать.
— Непременно. Завтра надо.
—? Винтовки пора бы выкопать, смазать.
— Ага...
— Быхов говорил—Кузьма уже поправился.
— Себя не пожалел, кинжал аж до кости вогнал...
— Вахмистр наклепал на него Юрченко, а то, может, и не присудили бы к расстрелу... А ты знаешь, кто его выручил-то? Свои же казаки.
* >* *
... Утром Нюра побежала в школу, но не прошло и часа, как она вернулась домой.
— Таисия Афанасьевна не вышла на уроки. Райка сказала, что больна,-—сообщила она тетке.—Учителя пособрались в учительской, шепчутся. И Лелька в школу не пришла.
А тетка уже успела побывать на базаре и вернулась оттуда туча тучей.
«Пойду кликну Дашу,—решила Нюра,—Может, Оля что-нибудь уже узнала... Скоро наши придут... Тут теперь всем' работы!»
Но не успела она выбежать во двор как столкнулась с Феней. И радостная, и испуганная, Феня бросилась к ней.
— Ой, я к тебе, Нюрка!—зашептала она, задыхаясь от быстрой ходьбы.—Хозяйка послала меня к Мозгалеву... в лавку... Иду я через площадь и вдруг вижу—мама! Я аж вскрикнула. И мама вскрикнула. Я к ней бросилась, а меня казаки не пустили. Гляжу я—ведут их человек двадцать. Лопаты у всех в руках. Окопы рыть послали. Я бегу сзади, чтобы еще хоть одним глазком увидеть маму, а их посадили на фуры и коней погнали. Не знаю—Клавдия Владимировна отпустит меня сегодня или не отпустит. Не отпустит—все равно убегу. Надо нам, Нюра, что-то делать. Надо всем до кучи собраться.
— Соберемся вечером, поговорим. Иди пока.
Она проводила Феню до калитки и вернулась в хату. К обеду приехала из хутора Карповна. На ней лица не было.
— Что с вами?—испугалась Нюра.
Карповна рассказала, что в хуторе все вооружились, что даже дед Карпо выехал на боевом коне. «И такой суровый! И такой суровый!»—вздыхала она.—А Алешка Гуглий подобрал себе компанию—человек десять, и разъезжает по хуторам, грабит, убивает и сжигает большевистские хаты, не щадит ни детей, ни женщин. Марина угнала куда-то своих коней. Фенькина хата стоит раскрытая, окна выбиты, рамы выломаны.
— А Феня свою мать видела,—сказала Нюра.
Карповна вздрогнула. Опять встал перед ней призрак страшного часа, когда ее спросят: «А ну, скажи, как ты Рыбальчиху выдала?»
Под вечер Карловна снова вернулась на хутор, но не успела добраться до своей хаты как увидела группу казаков и казачек, столпившихся возле хуторского правления. Подстегиваемая любопытством, она не утерпела и поспешила туда же. Подойдя ближе, обомлела. На дереве, что стояло тут же у ворот, висел знакомый ей пожилой казак Левченко. Голова его с уже седеющей широкой бородой опустилась на грудь, руки были скру-18а
чены за спиной тонким кожаным ремешком. Тут же, недалеко от дерева, лежала на земле лицом вниз жена Левченко. И только потому, что изредка вздрагивали ее плечи, Карповна поняла, что она жива.
– — Боже ж милостивый'—-невольно вырвалось у Карповны. Она со страхом посмотрела на окружавших ее людей, словно ища у них ответа. Уже много лет она знала казака Левченко, знала, что он не большевик, что только сыновья его Андрий и Микола добровольцами ушли в Красную Армию.
Раздвигая толпу локтями, протиснулся вперед дед Карпо. Лицо его было перекошено злобой.
— Уберите ее,—он показал рукой на жену Левченко и, повернувшись, вдруг встретился глазами с Карповной.
Та невольно потупилась и подалась назад. Дед ей крикнул:
— Погоди; Стой!
Карповна похолодела вся.
— Хоть ты мне и ридна дочь,—сказал он нарочито громко, так, чтобы его все слышали,—но запомни, что и твий Степан будет на таком же суку болтаться. Сыны его Кубань прода-лы,—он показал на повешенного,—и твий такий же христопродавец. Иди, чтобы я тебе не бачил бильше!
Перепуганная насмерть, Карповна прибежала домой, заперлась в хате, схватилась за голову.
?— Боже ж мой, боже ж мой! Что ж они, зверюки, делают! Отец родной, как палач, людей вешает! Так будь же ты...
С ее языка чуть не сорвалось «проклят!», но она испугалась этого слова и не произнесла его. ч
— Не отец ты мне, не отец!—нашла она, наконец, выход своему чувству.—Лучше бы меня волк породил, чем такой батька. Нет, видно, правду мне Степан говорил...
Весь вечер она сидела одна, забытая всеми. «Хоть бы Нюрка здесь была...» вздохнула и вытерла набежавшие слезы. «Хоть бы красные, что ли, пришли, бог с ними...»
И, как всегда, вспоминая о красных, вспомнила она и Ры-бальчиху.
— За что ж я ее на мученье отдала?—с раскаянием вскрикнула она.—Прости меня, боже, прости... Чем же мне ей помочь?
Долго думала Карповна. Пришла в голову ей мысль, но не сразу она решилась. Несколько раз взвесила все и, наконец, накинув на себя шаль, пошла к Марине. Переступила порог— и оробела. Марина сидела, крепко сжав губы, обожгла ее взглядом.
«Чистая змеюка»,—подумала Карповна и сказала тихо:
— Вечер добрый...