Девушка в тюрбане
Шрифт:
Потом он садится на скамеечку и прикрывает глаза, давая понять тренеру, что разговор окончен.
С закрытыми глазами Баратто задерживает дыхание, и ему кажется, что он может бесконечно пребывать в состоянии апноэ [99] , не испытывая никаких чувств и даже не отдавая себе отчет, где он находится. Но через несколько секунд голова начинает кружиться, и он валится со скамейки на пол.
Без шлема, чтоб голове не было жарко, Баратто катит на мотоцикле обратно в Пьяченцу. На шоссе вереницы машин, возвращающихся в город
99
Временная остановка дыхания.
Уже на окраине города его задерживает регулировщик за езду без шлема.
— У меня вся голова в огне, — объясняет Баратто. — Наверно, давление подскочило.
Он оборачивается, пытаясь отыскать взглядом три дерева, не отбрасывающие тени. Потом закрывает глаза и погружается в апноэ до тех пор, пока регулировщик не возвращает ему права, заметив, что без шлема ехать нельзя. У полицейского много дел: он уже машет палочкой кому-то. Баратто катит дальше, так и не надев шлема.
Возле дома он встречает пенсионера с нижнего этажа; тот поливает азалию в горшке.
— Дни стали длиннее, — не разгибаясь, заводит он разговор с Баратто.
— Мне сейчас некогда, — отзывается Баратто, проходя мимо.
В квартире он снимает куртку и бросает ее прямо у порога. Стол в гостиной накрыт: жена Баратто накрывает его каждый день перед уходом. Последнее время она стала возвращаться поздно, вероятно завела себе любовника, но Баратто это не волнует. Он готовит на кухне ужин и съедает его стоя, а перед сном убирает со стола в гостиной, чтобы жена не подумала, будто с ним творится что-то неладное. Когда она приходит, Баратто уже спит; тоже стоя, она доедает в кухне остатки ужина, а на следующий день снова накрывает стол в гостиной.
Дожевывая бутерброд, Баратто разглядывает свою коллекцию пачек из-под заграничных сигарет. Некоторые сделаны из металла, и он легонько пощелкивает по ним пальцем. Затем включает телевизор, попадает на пустой канал, стоя смотрит и слушает жужжание. Голова по-прежнему горит. Он берет веер в форме лопатки и начинает обмахиваться.
В памяти у него всплывают одно за другим рекламные объявления, которые часто передают по телевизору. Но вскоре они улетучиваются: возможно, он разогнал их веером; осознав это, Баратто в недоумении покачивает головой, выключает телевизор и решает, что пора спать.
Как обычно по вечерам, он смачивает края кухонной раковины, куда через окно тянутся цепочки муравьев. В ванной чистит зубы, потом, выйдя, как будто что-то вспоминает, не зная точно, что именно, должно быть подпись под фотографией в каком-то журнале.
Поднимаясь по винтовой лестнице в спальню, Баратто стягивает рубашку, а уже возле кровати раздевается совсем. Разглядывает в зеркале шкафа свою высокую, здоровую фигуру и думает: о чем бы мне теперь подумать? Долго раскачивается
На гладильной доске стоит маленький электрический будильник; Баратто наблюдает за скачками секундной стрелки и не может понять, что, собственно, ей от него надо. Так и не обретя ни единой мысли, он сжимает в руках свой член и думает: я совсем разучился думать.
В постели он тут же засыпает, уткнувшись лицом в подушку и раскинув руки. С того дня он надолго перестал разговаривать, пока постепенно не пришло исцеление.
Жена Баратто с утра до вечера сидит на коммутаторе фабрики детских электронных игрушек и твердит, что здесь на нее смотрят тоже как на электронный механизм. Во всяком случае, так с ней разговаривают и начальники, и клиенты. В течение дня происходит масса событий, от которых у нее просто голова пухнет, поэтому, возвращаясь домой, она даже не испытывает облегчения. Ей приятно, если какой-нибудь поклонник поджидает ее на машине возле фабрики, приглашает на ужин и делает разные предложения, — надо же хоть чем-то развлечься.
Как-то вечером Марта возвращается раньше обычного и застает Баратто в кухне за мытьем посуды. Кивнув ему, она удаляется в гостиную и тут же начинает рассказывать о своей суматошной работе, о всех звонках, которые через нее проходят. А еще сообщает, что получила письмо из Франции от брата (он давно там живет).
Из гостиной доносится ее голос:
— Он открыл ресторан в Лионе и спрашивает, не хочу ли я приехать и поработать у него. Говорит, что за короткое время я смогу порядочно скопить.
Тем временем Баратто заканчивает свои дела и входит в гостиную, обмахиваясь веером. Молча он направляется к винтовой лестнице, а Марта раздраженно кричит ему вслед:
— Эй, ты что, оглох? Я ведь с тобой разговариваю!
Слыша, как захлопывается дверь спальни, она спрашивает себя: что же такое творится с мужем?
Затем оглядывает квартиру: со стола все убрано, окно в кухне чуть приоткрыто, ее ужин, как всегда, на плите. Уличный фонарь перед окном бросает отблеск на потолок кухни; Марта решает, что все в порядке.
Усталая после трудового дня, она ужинает и ложится в гостиной на диван перед телевизором. Она привыкла допоздна смотреть телевизор: это помогает ей забыть о назойливых телефонных звонках, о голосах, которые за долгий рабочий день все уши ей прожужжали, — вот почему она спит на диване в гостиной, тогда как муж поднимается в спальню по винтовой лестнице. Но в этот вечер ей никак не удается сосредоточиться на телепередачах: мыслями она снова и снова возвращается к тому, что же стряслось с Баратто; наконец около одиннадцати решает позвонить подруге Кристине и с нею поделиться.
— Я с ним говорю, а он и ухом не ведет, будто меня и нет. Да еще обмахивается веером. Правда, странно?
— Я тебя предупреждала, чтобы ты была поосторожней со своими поклонниками, — отвечает Кристина. — Может, он догадался и теперь не желает с тобой разговаривать.
— Даже не знаю, как быть, — говорит Марта. — Брат зовет к себе в Лион поработать. Я бы поехала и с фабрики бы уволилась. Но как я скажу Баратто, если он со мной не разговаривает?
— Успокойся, — советует Кристина, — подожди, пока он перебесится. Или вот что: брось-ка ты его. Мужчинам только на пользу, когда их жены бросают.