Девушка в тюрбане
Шрифт:
— Если тебя что-то не устраивает, скажи, мы поговорим, обсудим. А молчать, как ты, это же просто неразумно.
Спустя полчаса они догадываются заглянуть в ванную: она пуста и окно распахнуто. Баратто вылез на террасу, которая сообщается с лестницей, спустился по ней и отправился на мотоцикле по своим делам.
На несколько дней все оставляют Баратто в покое; тем временем устанавливается прекрасная погода. Но однажды, прослышав о его молчании, в открытую дверь квартиры заглядывает старый школьный товарищ. Он адвокат, к тому же недавно стал проповедником
Баратто только что вернулся с дамбы, а теперь стоит, голый, потный, перед бывшим однокашником, сверля его взглядом. Адвокат напоминает о прежней дружбе, рассказывает о своей миссии, но слова его как будто не доходят до голого Баратто. Тогда приятель начинает раскладывать на столе свои брошюры.
— Я слышал, ты замкнулся в себе, не хочешь ни с кем говорить, должно быть, разочаровался в жизни. Что делать — жизнь состоит из одних разочарований. Но мы можем заверить тебя, что пришествие царствия Господня — не выдумка, оно предсказано с точностью. На этом пути ты обретешь себя, только позволь нам помочь тебе. Скажи, Баратто, ты готов стать свидетелем Иеговы?
Адвокат долго ждет ответа. Смотрит на часы, несколько раз повторяет свой вопрос и наконец добивается определенной реакции. Баратто опускается на стул, закрывает глаза и задерживает дыхание, словно его вдруг одолел сон, а точнее, он погрузился в состояние апноэ.
Адвокат какое-то время пребывает в замешательстве, а затем решает закончить свой визит.
— Ну вот и прекрасно, я верю, что мы поняли друг друга. Почитай брошюры, и тебе многое станет ясно. Моя секретарша тебе позвонит.
Выйдя из дома, он в некотором недоумении останавливается возле горшка с азалией. К нему тут же подходит пенсионер.
— Кажется, наконец наступила весна, — замечает он. — Нынче утром на клумбе расцвел львиный зев.
Каждую субботу Баратто ходит в супермаркет и закупает продукты на неделю. И в период немоты он не изменил этой привычке. Сперва он всякий раз снимает деньги со счета в автоматической кассе банка. Ни в магазине, ни в банке разговаривать не нужно: все происходит в полном молчании.
Во время этих вылазок многое привлекает его внимание. Он то и дело останавливается в толпе, наблюдает за людьми, смотрит на дома, на придорожные канавы, на небо, на водосточные трубы. Прогулки по городу отнимают столько времени, что порой Баратто не успевает в супермаркет до закрытия.
А жена целый день ждет его дома, чтобы наконец-то объясниться. Сидит перед телевизором и ждет до захода солнца. С улицы доносятся шум автобусов, крики ребятни. В соседних квартирах тоже включены телевизоры, и отовсюду слышится голос диктора, рассказывающего о событиях дня.
Истомившись ожиданием, Марта звонит по телефону подруге Кристине.
— Знаешь, я была у гадалки, по картам мне выпадает случай, который я не должна
— Так чего же ты ждешь? — отзывается Кристина. — Если б я могла, тоже поехала бы во Францию.
Марта вздыхает.
— Да, надо ехать, надо. Но как мне быть с Баратто, ведь он теперь ни на кого внимания не обращает. Не могу же я уехать, ни слова ему не сказав.
— А ты напиши ему письмо, — советует Кристина. — В конце концов каждый волен выбирать, как ему жить. Он выбрал молчание, а у тебя своя дорога.
— Ты права, — решает Марта. — На будущей неделе подам заявление, куплю два больших чемодана — и привет! Значит, так судьбе угодно.
К вечеру чета пенсионеров с первого этажа — старик, ухаживающий за азалией, и его супруга — возвращается домой ужинать. Они идут по улице меж фонарей, зажигающихся на фоне розоватого неба. И под одним видят Баратто: он задрал голову и внимательно рассматривает горящий фонарь.
Соседи приветствуют его, а он, не отвечая, с отсутствующим видом бредет за ними до подъезда, поднимается по ступенькам. Пенсионер огорченно замечает, что кто-то опять садился отдохнуть на его азалию.
— Кто бы это мог быть, как вы думаете? — спрашивает он у Баратто.
Жена пенсионера тем временем отпирает дверь квартиры, входит и включает свет. Баратто следует за ней. Пенсионеры обескураженно глядят, как он молча направляется в их гостиную, останавливается посредине и, покачиваясь, озирается. Справившись с замешательством, они улыбаются, как радушные хозяева.
— Добро пожаловать, садитесь вот сюда, в кресло.
Баратто усаживается и с этого дня на семь месяцев остается у пенсионеров — смотрит вместе с ними телевизор, слушает их разговоры и покидает кресло в их гостиной лишь по утрам, отправляясь в школу, после полудня, когда бегает по дамбе, и вечером, чтобы подняться к себе и убрать посуду со стола, который жена накрывает каждый день.
Баратто всегда считался опытным преподавателем физкультуры, в прошлом даже вел курсы для начинающих учителей. Теперь же во время своих уроков он позволяет ученикам играть в баскетбол, а сам с отрешенным видом слушает стук мяча по линолеуму, топот ног, крики ребят. Или, замирая на месте, следит за перемещением тени в спортивном зале. Время от времени свистит в свисток, впрочем, ученики не обращают на это ни малейшего внимания.
На переменах он, как и его коллеги, заходит в учительскую, где посередине стоит стол, а вдоль стен — стеллажи и шкафы. Здесь все читают газеты, проверяют тетради, заполняют классные журналы, делятся новостями. Баратто тоже пробегает глазами газетные заголовки, но вскоре засыпает, опустив голову на скрещенные руки.
После уроков преподаватели расходятся по домам и в школе остаются только уборщики, директор и молодая секретарша, которым не терпится уйти. По коридору за директором бежит лысый сторож.