Девять десятых судьбы
Шрифт:
Один из матросов провел его к запасной гостиной, той самой, в которой военный совет при штабе Керенского пять дней назад обсуждал план наступления на Царское Село.
Матрос вошел в гостиную и через несколько минут вернулся обратно.
– Занят. Говорит, что если дело насчет отряда, так пускай отыщет товарища Кривенку.
– Т-так ваша фамилия, гражданин офицер?
– Подпоручик Лебедев.
– К-какого полка?
– Гвардии
Турбин на особом листке из блокнота отметил это показание и, морщась, дважды подчеркнул какие-то слова.
– Лит-товского полка?
Офицер смотрел на него, приподняв голову.
– Да, Литовского полка.
– А где стоит Л-литовский полк?
– В Петрограде, на Кирочной улице.
– Так каким же образом вы п-попали в Гатчину?
– Как лицо подчиненное я был обязан исполнить распоряжение моего командования.
– К-кто приказал вам покинуть вашу часть?
– Я выехал из Петрограда 28 октября по приказанию капитана Козьмина.
Турбин пробормотал что-то невнятно.
– Однако ж, вы, п-по вашим словам, служите в Л-литовском полку, а оказались в ш-штабе третьего конного корпуса. Л-литовский полк к корпусу Краснова не принадлежит.
Офицер хотел возражать.
– Да нет, это н-неважно, - пробормотал нехотя Турбин (видимо все это - и дело и самый допрос были ему неприятны до крайности).
– Вам известно, по какому поводу вы задержаны?
– Нет. Я считаю мой арест простым недоразумением.
– Н-не-до-ра-зу-мением?
– по слогам переспросил Турбин.
– Так п-почему же вы отстреливались, когда вас задержали м-матросы?
Что-то дрогнуло в лице офицера. Он ответил, вежливо улыбаясь.
– Я, знаете ли, щекотлив, а они меня как-то неловко схватили под мышки.
– Вы арестованы по п-подозрению в переброске казачьих войск н-на Дон с целью сосредоточения там крупных сил для п-поддержки п-правительства Каледина, - хмуро сказал Турбин и добавил немного погодя: - Это к-контр-революция, за которую нужно судить по всей строгости законов...
– Строгости законов?
– вдруг переспросил офицер торопливо.
– Р-революционного времени, - твердо докончил Турбин, - а теперь будьте д-добры ответить на эти вопросы. Прошу вас отвечать, как можно п-подробнее.
Он развернул согнутый пополам лист; на левой стороне его четко от руки было написано несколько вопросов. Офицер внимательно и спокойно прочел один вопрос за другим и тотчас, не задумываясь, принялся записывать свои показания на правой стороне листа.
1. Состояли ли вы 1 ноября с. г. на действительной военной службе в Гатчинском отряде?
1. Да, состоял. К отряду был причислен согласно распоряжения Штаба корпуса от 28 октября.
2. Кто и когда вызвал отряды с фронта, какие части с каких мест?
2. Отряды с фронта вызывались от имени Верховного Главнокомандующего. Названия частей не могу указать, так как об этом велись неизвестные мне переговоры в порядке командования.
3. Каким эшелонам генерал Краснов посылал телеграммы о переброске их на Дон, и о каких частях идет речь в телеграмме фронтового казачьего съезда от 30 октября?
3. Из телеграмм, полученных Штабом корпуса за время моего пребывания в Гатчине, мне известны:
1) от генерала Духонина - о подчинении Временному Правительству;
2) от кавказской армии - тоже;
3) о задержании трех эшелонов с броневыми машинами на ст. Режица большевиками.
4. Известны ли вам обстоятельства, при которых А. Ф. Керенскому удалось скрыться, и что вы сделали, чтобы это предупредить?
4. Последний раз я видел Керенского 1 ноября в 11 часов дня. На мой вопрос о положении дел в Гатчине он ответил одним словом "скверно". Через час, проходя по тому же коридору, я встретил бегущего прапорщика Брезе с пальто Керенского на руке. От него я узнал, что Керенский бежал. С этим известием я явился к генералу Краснову и здесь был задержан матросами.
5. Когда была послана телеграмма Каледину с требованием захвата волжской флотилии и подчинения донскому правительству войск на Кубани и Тереке?
5. Никакой телеграммы Каледину я лично не посылал и за посылку таковой, как лицо подчиненное, не ответствен.
Офицер хотел отвечать на остальные вопросы, но Турбин, внимательно следивший за каждой фразой, которую он вносил в протокол допроса, остановил его.
– Т-так вам ничего неизвестно о связи Каледина с Красновым?
– Ничего.
– А известно вам, что за л-ложные показания...
– Я ответил на каждый вопрос все, что мне известно, - перебил офицер; глаза у него потускнели, лицо передернулось.
Турбин вдруг побагровел и, пробормотав что-то про себя, с силой хлопнул ладонью по столу.
– Вы называете себя п-подпоручиком Литовского полка Лебедевым?
– Да.
– А мне известно, что вы...
Он остановился и докончил спокойно:
– Что вы исполняющий д-должность штаб-офицера для поручений при начальнике третьего конного корпуса поручик Т-Тарханов.
Офицер встал, пошатываясь, и дрожащей рукой схватил со стола протокол допроса.
– Вам было п-поручено д-держать связь с с-советом с-союза к-казачьих войск, - отчаянно заикаясь, продолжал Турбин, - вами была отп-правлена телеграмма Каледину, вами...
Офицер разорвал на мелкие клочки протокол допроса. Лицо его судорожно дергалось.
– Хорошо, - сказал он, наконец, глуховатым, но ровным голосом, - я отвечу на ваши вопросы все, что знаю. Но я ставлю условием мое освобождение и полную возможность уехать отсюда, куда мне угодно.