Девятнадцать минут

Пиколт Джоди Линн

А если все это подстроено?

А если детектив Дюшарм уже знает… все?

– Джози, – произнес голос. – Большое спасибо, что пришла сюда.

Она подняла глаза на стоявшего перед ней детектива. Мама встала. Джози пыталась, честно пыталась, но у нее не хватало смелости это сделать.

– Госпожа судья. Спасибо, что привезли сюда вашу дочь.

– Джози очень расстроена, – сказала мама. – Она все еще ничего не помнит о том дне.

– Я должен услышать это от самой Джози.

Детектив опустился на корточки, чтобы посмотреть ей в глаза. Джози подумала, что у него красивые глаза. Немного грустные, как у бассета.

Ей стало интересно, что чувствует тот, кому пришлось выслушать рассказы всех раненых и перепуганных, когда не остается ничего другого, кроме как осмотически впитывать их.

– Обещаю, – тихо сказал он. – Это не займет много времени.

Воображение Джози начало рисовать, что будет, когда закроется дверь в кабинет, как вопросы будут давить на нее. Она спросила себя, что хуже: быть не в состоянии вспомнить случившееся, как ни пытайся заставить свою память работать, или помнить все до последней кошмарной секунды.

Краем глаза Джози заметила, что мама опять села.

– Разве ты не пойдешь со мной?

Когда детектив разговаривал с ней в прошлый раз, мама, воспользовалась тем же предлогом – она судья и не может присутствовать во время допроса. Но потом между ними произошел тот разговор – после предъявления обвинения, когда мама изо всех сил старалась дать Джози понять, что работа судьи в этом случае не помешает ей быть мамой. Другими словами, Джози оказалась настолько глупой, чтобы поверить, будто их отношения начали меняться.

Мама открыла рот и закрыла, словно выброшенная на берег рыба.

«Я поставила тебя в неловкое положение? – подумала Джози, и эти слова жгли ей горло. – Добро пожаловать в наш клуб".

– Может быть, кофе? – предложил детектив и покачал головой. – Или кока-колы? Не знаю, можно ли детям твоего возраста нить кофе. Или у меня хватает глупости предлагать тебе то, чего нельзя.

– Я люблю кофе, – сказала Джози. Она избегала маминого взгляда» пока детектив Дюшарм вел ее в святая святых полицейского участка.

Она вошли в кабинет, и детектив налил ей большую чашку кофе.

– Молоко? Сахар?

– Сахар, – сказала Джози. Она взяла с блюдца два пакетика и высыпала содержимое в чашку. Затем осмотрелась – деревянный стол, лампы дневного освещения, обычная комната.

– Что?

– Что «что»?

– Что случилось?

– Я просто подумала, что это не похоже на комнату, где вы выбиваете из людей признания.

– Это зависит от того, есть ли что из тебя выбивать, – сказал детектив. Увидев, что Джози побледнела, он рассмеялся. – Я шучу. Честно говоря, я выбиваю из людей признания, только когда снимаюсь в телесериалах о полицейских.

– Вы снимаетесь в сериалах?

Он вздохнул.

– Забудь. – Он потянулся к магнитофону на середине стола – Я буду записывать этот разговор, как и в прошлый раз… в основном это нужно потому, что у меня не хватает мозгов точно все запомнить. – Детектив нажал кнопку и сел напротив Джози. – Тебе, наверное, все время говорят, что ты похожа на маму.

– Э-э, никогда. – Она склонила голову набок. – Вы вызвали меня, чтобы сказать об этом?

Он улыбнулся.

– Нет.

– Тем не менее я на нее непохожа.

– Конечно, похожа. Глазами.

Джози отвела взгляд.

– Мои совершенно не такого цвета» как у нее.

– Я имел в виду не цвет, – сказал детектив. – Джози, расскажи мне, что ты видела в день,

когда в школе Стерлинг Хай стреляли.

Под столом Джози сцепила руки в замок. Она впилась ногтями одной руки в ладонь другой» чтобы что-то причиняло б'oльшую боль, чем слова, которые он заставлял ее сейчас произносить.

– У меня должна была быть контрольная по химии. Я готовилась допоздна и думала об этом, когда проснулась утром. Это все. что я помню. Я уже говорила вам, что не помню даже, как была в тот день в школе.

– Ты помнишь, из-за чего потеряла сознание в раздевалке?

Джози закрыла глаза. Она четко представила раздевалку – кафельный пол, серые шкафчики, носок, сиротливо валявшийся в углу душевой. А потом все стало красным, как ярость. Красным, как кровь.

– Нет, – ответила Джози, но голос срывался из-за слез. – Я даже не знаю, почему от одной мысли об этом я начинаю плакать. – Она терпеть не могла, когда ее видели в таком состоянии, и больше всего она ненавидела, что не знает, когда это может произойти, как шквал ветра, как цунами. Джози взяла предложенную детективом салфетку.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Можно я уже пойду?

Во время секундного замешательства Джози почувствовала тяжесть жалости детектива, которая накрыла ее, словно сеть, сдерживая только ее слова, в то время как все остальное – стыд, злость, страх – просачивалось наружу.

– Конечно, Джози, – сказал он. – Ты можешь идти.

Алекс делала вид, что читает «Ежегодный отчет города Стерлинга», когда из дверей в комнату ожидания вдруг выбежала Джози. Она просто рыдала, а Патрика Дюшарма нигде не было видно.

«Я его убью, – подумала Алекс холодно и спокойно. – После того как позабочусь о своей дочери».

– Джози, – позвала она, когда Джози мимо нее выбежала из здания в сторону парковки. Алекс поспешила за ней, догнав Джози только возле машины.

Она обняла ее за талию, почувствовав, как впилась пряжка на ремне.

– Оставь меня в покое, – всхлипнула Джози.

– Джози, солнышко, что он тебе сказал? Расскажи мне.

– Я не могу тебе рассказать. Ты не поймешь. Никто из вас не поймет. – Джози попятилась. – Те, кто мог понять, умерли Алекс молчала, не зная, как поступить. Она могла крепче прижать Джози к себе и дать ей выплакаться. Или могла дать ей понять, что вне зависимости от того, насколько она расстроена, она все равно сможет с этим справиться. Алекс подумала, что это похоже на рекомендации, которые судья дает присяжным, которые не могут прийти к какому-либо решению. Они состоят в том, чтобы напомнить им об обязанностях гражданина Америки и убедить их в том, что они могут и достигнут соглашения.

В суде это всегда срабатывало.

– Я знаю, что это тяжело, Джози, но ты сильнее, чем тебе кажется, и…

Джози с силой оттолкнула ее, вырываясь.

– Перестань со мной так разговаривать!

– Как?

– Как с тупым свидетелем или адвокатом, на которого ты хочешь произвести впечатление!

– Ваша честь, простите, что помешал.

Алекс резко развернулась и увидела Патрика Дюшарма в полуметре от них, который слышал каждое слово. Ее щеки покраснели. Судье точно нельзя так вести себя на людях. Наверняка он сейчас побежит в участок к компьютеру, чтобы разослать коллективное сообщение: «Угадайте, что мне только что удалось подслушать?»