Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР-В6»
Шрифт:
Возникшее как пересечение высшей государственной воли, технократических замыслов и романтической тяги к плавному беззвучному полёту, подкреплённое самыми приблизительными расчётами, порой граничащими с фантастикой, дирижаблестроение в силу различных причин оказалось слабо связано с реальными потребностями страны. Неудивительно, что и развивалось оно весьма непростыми, а порой странными и причудливыми путями.
Поручить ведомству гражданской авиации
Вопрос о том, кому доверить дирижаблестроение, вставал ещё до сентябрьского решения Политбюро. Большинство обычно сходилось на ЦАГИ, в пользу которого имелись серьёзные аргументы: солидная инженерная школа
Однако общественность в лице Осоавиахима, а также ряд специалистов-воздухоплавателей считали необходимым «собрать все силы в один кулак», создав новую специализированную организацию. За это говорил сам масштаб предстоящего дела, которое нельзя было выполнить в рамках научного института, будь то ЦАГИ или любой другой. Предстояло не только развернуть исследования и опытные работы, но и строить сами дирижабли, а также верфь, дирижабельные порты и прочую инфраструктуру, вести подготовку производственных кадров и лётного состава – для этого требовалась самостоятельная научно-производственная структура.
Логично было включить её в общую систему гражданской авиации, за которую отвечало Всесоюзное объединение гражданского воздушного флота (ВОГВФ), созданное в октябре 1930 года и подчинённое СТО СССР. Ему и поручили заниматься дирижаблестроением.
В комиссии Рудзутака звучало предложение сформировать целый наркомат воздушного флота, но выбор сделали в пользу органа с более скромным статусом. Будучи хозрасчётной (коммерческой) организацией, ВОГВФ обеспечивалось бюджетным финансированием, а также наделялось полномочиями по государственному регулированию и контролю в области гражданской авиации, чем напоминало «коммерциализированные» российские министерства и ведомства начала 1990-х годов.
В феврале 1932 года объединение преобразовали в Главное управление гражданского воздушного флота (ГУГВФ) при Совнаркоме СССР, получившее сокращённое дополнение к наименованию – «Аэрофлот», позже унаследованное современной российской авиакомпанией.
Руководить развитием, а фактически созданием гражданской авиации доверили 36-летнему уроженцу Одессы, члену президиума Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Абраму Гольцману, одним из заместителей которого вскоре стал Анвельт.
Деятельность Гольцмана, который до этого назначения никогда не занимался авиацией, обычно оценивают положительно. Помимо всего прочего, именно при нём в качестве технического консультанта пригласили Нобиле, на Дирижаблестрое создали первые мягкие и первый же полужёсткий корабли, приступили к строительству «СССР-В6» и вообще прошло всё становление дирижаблестроения, которым бывший партийный контролёр всегда занимался только лично, не перепоручая никому из заместителей.
Гражданской авиацией Гольцман руководил без малого три года. В сентябре 1933 года самолёт, на котором он летел вместе с группой коллег, разбился при обстоятельствах, типичных для авиакатастроф того времени: не имея приборов для слепого полёта, в условиях плохой видимости он снизился до недопустимо малой высоты, чтобы визуально ориентироваться по земле, и столкнулся с препятствием. Экипаж и все пассажиры погибли.
А тогда, осенью 1930-го, свежеиспечённый начальник ВОГВФ с ходу взялся за дело: в начале декабря ему предстояло докладывать на Политбюро предложения о развитии дирижаблестроения.
«Маша будет наша!»
Однодневный визит «Графа Цеппелина» в Москву, состоявшийся 10 сентября 1930 года, был запланирован в качестве компенсации за прошлогодний отказ удовлетворить настойчивое желание советских властей видеть его над столицей. Это событие произвело настоящий фурор: дирижабль наблюдали десятки тысяч горожан, а встречавшую его делегацию возглавлял начальник УВВС Красной армии и член Реввоенсовета СССР Баранов, хотя формально цеппелин являлся самым обычным гражданским и к тому же частным воздушным судном.
Его прилёт послужил «стартовым выстрелом» для всесоюзной общественной кампании по сбору средств на советское дирижаблестроение. Безусловно, она была подготовлена заранее, согласована на самом верху и, по сути, являлась не общественной, а сугубо государственной: монополия на любые организованные изъятия из карманов советских граждан принадлежала властям.
Уже на следующий день после отбытия воздушного гостя «Правда» призвала делать взносы на постройку советских дирижаблей, к ней присоединились «Красная звезда» и «Комсомольская правда», выступил со своим воззванием Осоавиахим. Публикации дублировались десятками областных и районных газет. Пролетарский поэт Демьян Бедный оперативно отреагировал стихотворением «Хороша Маша, да не наша» [4]:
Москва сегодня вверх глазела,Чуть не свихнула головы.Стальная птица пролетелаНад сердцем пламенным Москвы.Да мы-то что же? Не из жаб ли?Ужель покажем рачью прыть?Хочу, чтоб наши дирижаблиМогли немецкие покрыть!Немецкий гость на цеппелинеНам оказал большую честь.Привет! Спокойно всё ж отнынеУж мне теперь ни спать, ни есть.Обидно стало мне на крыше:– Воздушных нам бы кораблей,Да чтоб они быстрей и выше……Вношу на стройку СТО РУБЛЕЙ!Видимо, насчёт 100 рублей поэт преувеличил: жена Сталина Надежда Аллилуева сообщала мужу, поправлявшему здоровье в Сочи: «По поводу стих[отворца] Демьяна все скулили, что мало пожертвовал, [когда] мы отчислили однодневный заработок» [20, с. 205].
Пятью годами раньше в Германии Эккенер, глава фирмы «Люфтшиффбау Цеппелин», начал свой Spende – публичный сбор пожертвований на постройку «Графа Цеппелина». В этих двух кампаниях заметны как различия, так и схожие черты.
У немецких граждан просил помощи глава частной компании, у советских – государство. Впрочем, в СССР времён первых пятилеток «мобилизация средств населения» на самые разнообразные государственные нужды была обычной практикой.
Психолог по образованию, пришедший в воздухоплавание из журналистики, Эккенер умело играл на патриотических чувствах немцев, их желании вернуть хотя бы часть могущества, утраченного с поражением в войне. Искусство создания цеппелинов, справедливо считавшееся выдающимся чисто немецким достижением, было практически уничтожено Версальским договором, запретившим Германии иметь военное управляемое воздухоплавание. Новому воздушному кораблю, величайшему в мире, предстояло стать символом возрождённого германского национального духа, буквально поднимающегося в небо из пепла послевоенного унижения.