Девятый ключ
Шрифт:
Соня все еще сомневался.
– Не знаю… – протянул он.
Могу поспорить, он решил, что я собираюсь на бандитскую сходку, не меньше. Соня никогда не был от меня в восторге, особенно после того, как застукал за курением на улице у входа в зал, где проходила свадьба наших родителей. Что вообще-то ужасно несправедливо, поскольку с тех пор я ни разу и сигареты в руки не взяла.
Но, наверное, тот факт, что недавно ему пришлось спасать меня среди ночи, когда призрак обрушил мне на голову здание, не способствовал возникновению каких-либо теплых доверительных отношений между нами. Особенно потому, что
Неудивительно, что он не хочет видеть меня в своей машине.
– Слушай, – сказала я, расстегивая длинное пальто песочного цвета, – ну во что я могу вляпаться в таком прикиде?
Соня оглядел меня с головы до ног. Даже ему пришлось признать, что я само воплощение невинности в белом свитере крупной вязки, красной юбке-шотландке и пенни-лоферах [16]. Я даже надела тот золотой крестик, который мне вручили как приз за победу в конкурсе эссе на тему войны тысяча восемьсот двенадцатого года на уроках мистера Уолдена. Мне казалось, что именно такой наряд должен оценить пожилой человек вроде мистера Бомонта: ну знаете, этакая невинная штучка.
– Кроме того, это нужно для школы, – добавила я.
– Ладно, – наконец смилостивился Соня с таким видом, словно предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. – Залезай.
Я со всех ног помчалась к «рамблеру», пока он не передумал.
Через минуту Соня уселся за руль. Он, как обычно, выглядел уставшим – похоже, работа в пиццерии ужасно утомительна. Ну или все дело в том, что он набрал слишком много дополнительных смен. Вроде бы он уже должен был накопить достаточно на свой «камаро». Я так и сказала, когда мы выехали на дорогу.
– Ага, – согласился Соня. – Но я хочу сделать из нее настоящую конфетку, понимаешь? Стереосистема «Элпайн», колонки «Боуз». Полный фарш.
У меня был пунктик насчет парней, которые говорят о своей машине исключительно как о девушке, но я решила, что недалеко уеду, если скажу, что у меня на уме. Вместо этого я протянула:
– Ух ты. Круто.
Мы жили на холмах Кармела, откуда открывался вид на долину и залив. Это было красивое место, но поскольку уже стемнело, все, что я могла видеть, – это внутреннюю обстановку домов, мимо которых мы проезжали. В Калифорнии делают по-настоящему огромные окна, чтобы в комнаты попадало как можно больше солнечного света, и ночью, когда включается свет, можно увидеть практически все, чем занимаются жильцы, точно так же, как и в Бруклине, где никто никогда не закрывает шторы. Я чувствовала себя как дома.
– И для какого же это предмета, интересно? – спросил Соня, заставив меня подпрыгнуть на месте. Он очень редко утруждал себя разговорами, тем более когда делал то, что ему нравилось, например, ел или вел машину, так что я почти забыла о его присутствии.
– Ты о чем? – не поняла я.
– Та статья, которую ты пишешь. – Он на секунду отвел взгляд от дороги и посмотрел на меня. – Ты сказала, это для школы, разве нет?
– О, – вспомнила я. – Конечно. Ага. Это… м-м-м… статья, которую я пишу для школьной газеты. Моя подруга Ки-Ки – редактор. Она поручила это мне.
О господи, какая же я врушка. Я не в состоянии ограничиться всего одним враньем. О нет. Мне приходится нагромождать одну ложь на другую. Я чокнутая, говорю
– Ки-Ки… Это та цыпочка-альбиноска, с которой ты тусуешься во время ланча, правильно? – припомнил Соня.
С Ки-Ки приключился бы припадок, если бы она услышала, как кто-то называет ее «цыпочкой», но в остальном Соня был прав, так что я согласилась:
– Точно.
Он хмыкнул и на какое-то время замолчал. Мы ехали в тишине, пролетая мимо больших домов с ярко освещенными окнами. Севентин-Майл-драйв – это такое длиннющее шоссе, которое считается самой красивой дорогой в мире или что-то вроде того. Здесь можно увидеть знаменитое поле для гольфа Пеббл-Бич и штук пять других полей, а также кучу других живописных мест, типа одинокого кипариса, растущего прямо на голых камнях, и Тюленьей скалы, на которой, как вы можете догадаться, много тюленей.
К тому же на Севентин-Майл-драйв можно понаблюдать за столкновением течений так называемого Беспокойного моря. Плавать здесь невозможно, так как вдоль этой части побережья в океане слишком много быстрин и подводных течений. Все, что здесь есть, – это огромные разбивающиеся о камни волны и узенькие полоски песка между большими валунами. Морские чайки часто бросают на эти камни мидии в надежде разбить раковины. А иногда здесь разбиваются и серферы, если у них не хватает мозгов понять, что на подобных волнах не прокатишься.
При желании на одной из скал можно купить по-настоящему большой особняк с видом на все эти красоты природы – всего лишь за какой-нибудь хреналион долларов или около того.
Похоже, именно это Таддеус Рыжий Бомонт и сделал. Отхватил себе один из таких особнячков – очень-очень большой. Я поняла это, когда Соня наконец подкатил к воротам. На самом деле дом был настолько огромный, что у громадных решетчатых ворот с остроконечными верхушками перед длинной-предлинной подъездной дорожкой обнаружился даже маленький домик, в котором сидел охранник и смотрел телевизор.
– Ты уверена, что это то самое место? – глядя на ворота, спросил Соня.
Я сглотнула. Со слов Ки-Ки я знала, что мистер Бомонт богат. Но не представляла, что настолько.
Подумать только, его отпрыск пригласил меня на медленный танец!
– Хм, – протянула я. – Наверное, мне следует убедиться, что это его дом, прежде чем ты уедешь.
– Думаю, да, – ответил Соня.
Я вышла из машины и направилась к маленькому дому охраны. Не стану вас обманывать, чувствовала я себя полной дурой. Весь день я пыталась пробиться к мистеру Бомонту, но каждый раз мне сообщали, что либо у него встреча, либо ему звонят по другой линии. По какой-то причине мне показалось, что тут может сработать личный визит. Не знаю, о чем я думала, но, кажется, мой план предполагал, что я просто позвоню в дверь мистера Бомонта и приветливо улыбнусь, когда он ее откроет.
Ничего подобного, как мне стало понятно, не случится.
– Гм, прошу прощения, – сказала я в маленький микрофончик на доме охранника.
Я заметила, что стекло пуленепробиваемое. Либо у отца Тэда много врагов, либо он был капельку параноиком.
Охранник оторвал взгляд от телевизора. Я видела, как он изучает меня. Я оставила пальто распахнутым, чтобы ему наверняка были видны и моя клетчатая юбка, и лоферы. Затем он бросил взгляд за мою спину на «рамблер». А вот это уже нехорошо. Я не хотела, чтобы обо мне судили по моему сводному братцу и его потрепанной машине.