Девятый круг
Шрифт:
Когда я оказался в ее поле зрения, она вскочила, явно испугавшись, и успокоилась только тогда, когда поняла, что это всего лишь я. И хотя ее глаза были сухими, мне стало совершенно ясно, что до моего появления она плакала. Здороваясь с ней, я тактично сделал вид, будто не заметил этого.
— Ты что делаешь здесь так поздно? — спросил я, присаживаясь на скамейку рядом.
— Просто возвращаюсь домой с работы, — ответила она, пожав плечами. — Я выбрала такой длинный путь потому, что сегодня вечером Тоби остается у няни, а… ну, в общем, пустая квартира наводит на меня тоску.
«Ну, ты мне будешь об этом рассказывать», — подумал я.
— А почему площадь Героев?
— Из-за него, — ответила Кейси с улыбкой, показывая на Гавриила, вознесшегося высоко над нашими головами.
И я в первый раз увидел у нее в руках четки.
С минуту мы сидели молча, а потом она вдруг тихо спросила:
— Вы знаете, что каждую минуту одна женщина умирает во время родов? То есть, пока мы здесь сидим, где-то пять женщин умерли, рожая детей.
Так вот что ее расстроило. Я ободряюще улыбнулся ей:
— В развитых странах, Кейси, уровень смертности гораздо ниже. А у молодых мам осложнений при родах гораздо меньше. На мой взгляд, тревожиться по этому поводу — дело вполне естественное, но даже если во время родов каждую минуту умирает одна женщина, то подумай о том, как много других в ту же самую минуту дают жизнь новорожденным совершенно безопасно и без всяких осложнений. Такое в наши дни почти исключается, особенно если у будущей мамы все в порядке со здоровьем.
Кейси кивнула:
— Вы правы. Но я… я не знаю, может, это моя глупость, но я не могу избавиться от предчувствия, что… что-то… что-то должно случиться…
Тронутый ее наивными опасениями, я на какой-то короткий момент неосознанно обнял ее за плечи.
— Врачи знают свое дело, — сказал я доброжелательно. — И беспокоиться тебе абсолютно не о чем.
Мягкий золотистый свет, исходящий от залитого лучами прожекторов монумента, отражался от многочисленных колечек в ее правом ухе, а когда она улыбнулась мне, я впервые заметил на одном из ее верхних зубов маленькое золотое сердечко. Зубное украшение, понял я, инстинктивно поднимая брови.
— Если ты не против, объясни мне, пожалуйста, что означают твои татуировки? — спросил я, чтобы привлечь ее внимание к другой теме. — Что заставило тебя сделать все эти пирсинги и остальные украшения?
Кейси улыбнулась и провела рукой по своим раскрашенным волосам:
— Ведь это должно означать бунт против родителей, верно?
— Э-э-э… — замялся я, уловив странные нотки в ее голосе. — А так оно и было?
Она улыбнулась, и золотое сердечко на ее верхнем зубе снова блеснуло.
— Можете верить или нет, но некоторые из нас делают татуировки, пирсинги и раскрашивают волосы, считая, что в таком виде становятся более привлекательными, а совсем не по каким-то глубоким социологическим причинам. Это вовсе не акт протеста против притеснений на социальной или культурной почве, не грандиозный вызывающий жест против капиталистов, или феминисток, или какой-либо другой социальной группы. И это даже не манера поведения, аналогичная демонстрации всему миру двух поднятых вверх пальцев. Примитивная правда состоит в том, что я разукрашиваю себя таким образом совсем не для того, чтобы досадить моим родителям, или привлечь к себе внимание, или что-то провозгласить. Я делаю это потому, что, по моему мнению, это красиво. Вы разочарованы?
Я пожал плечами, понимая, что нечаянно затронул болезненную тему.
— Нет, я согласен с тобой. Ведь иногда сережка — это всего лишь сережка, верно?
— Ха! Верно. У меня нет желания выглядеть так, как эти равнодушные, подобные Барби знаменитости, которые с важным видом ходят в натуральных мехах и жеманно позируют для обложек глянцевых журналов… Между прочим, уже поздно. Наверное, мне пора домой.
— Я провожу тебя, — сказал я, поднимаясь вместе с ней со скамейки.
— Спасибо, — поблагодарила она с улыбкой. — Может, на самом деле вы — замаскированный ангел или что-то в этом роде, а, Габриель?
— Нет, полагаю, это не так. Просто у меня такое же имя, как у одного из них.
— А вы точно знаете? — рассмеявшись, спросила она.
Весь путь мы проделали в дружелюбном молчании, а когда наконец оказались у нашего дома, было уже около часа ночи, и я видел, что Кейси устала. Еще в метро она задремала, и ее голова склонилась ко мне на плечо. Когда поезд остановился на нашей станции, она стала смущенно извиняться:
— Надеюсь, я не напустила на вас слюней или не натворила чего-нибудь в этом роде?
Я помотал головой:
— Нет, но храпишь ты достаточно громко.
Широко раскрыв глаза, она добродушно смотрела на меня. Я готов присматривать за ней. Это та деятельность, которой хочет от меня Бог. В сущности, по всем целям и намерениям я для Кейси подобен ангелу. Послан Богом, чтобы охранять ее от любой опасности. Перед дверями наших квартир мы пожелали друг другу доброй ночи.
— О, кстати, — сказала Кейси, прежде чем скрыться в дверях своей кухни, — мои татушки символизируют толерантность, плюрализм и либерализм.
27 ноября
Наконец я узнал, кто подкладывает мне под дверь записки. И личность исполнителя приводит меня в смятение. Что же касается отправителя, то этого человека, я полагал, можно было считать абсолютно и полностью, на сто процентов, непричастным к данной операции.
Эти прошедшие несколько недель пролетели как-то очень быстро. Температура воздуха резко понизилась, листва опала, оставив скелеты деревьев голыми, и теперь здесь стало по-настоящему похоже на зиму. Я продолжал регулярно встречаться со Стефоми, но печальных и тревожных откровений больше не было, так что, к моему большому удовлетворению, я снова находил его общество весьма приятным для себя. Мы с Кейси также встречались несколько раз, и она всегда тепло меня приветствовала. Наконец мы с ней стали настоящими соседями. Хорошо знакомое мне лицо в соседней квартире.