Действительность. Том 1
Шрифт:
Вывод же, напрашивается сам собой. Вся наша действительность, вся наша жизнь, во всех без исключения проявлениях, как и суть всего сущего, его тело и душа, и, в конце концов, его истинная цель, – война. Другой цели, другого смысла у воли, – нет. Какую область ни возьми, в какой уголок не загляни, всюду ты найдёшь войну, и её необходимые проявления. Она являет себя повсюду, она – суть всего! Она в уродстве и в красоте, во лжи и в правде, в хотении и в нехотении, во всём, что ты способен ощущать, видеть и слышать. Прошу прощения за чрезмерную восторженность, но не каждый день встречаешь нечто вездесущее и всё определяющее, нечто основополагающее для всего и вся.
И так. Та воля, которую мы чувствуем в себе, на самом деле, вытекает из всеобъемлющей воли «Сущего». Мы, как часть этого «Сущего», чувствуем в себе, его всеохватывающее дыхание. Его фатальное движение, его все природную невозможность какого-либо абсолютного покоя.
Вы задаётесь вопросом; когда всё это начало двигаться? Что послужило толчком? Я же, абсолютно уверен, что этот вопрос, провоцируется нашим ограниченным сознанием, его специфичностью, особенностями его устройства, его пространственно-временной векторностью последовательного осмысления, его начало-конечной парадигмой, для всякого возможного существования, и всякого воззрения. Наше сознание ограничено своим полем восприятия, с такой же безусловностью, с какой безусловна безграничность пустоты. Мы никогда не осознаем и не поймём до конца, что всё, что мы видим вокруг себя, – никогда не начиналось, и потому никогда не закончиться. Ибо, всё это существует только в нашем разуме, и движется, только в нашем сознании, в нашем воззрении и представлении. И потому имеет своё начало и свой конец, только в нашем разуме. В действительности же, если представить себе на миг существование такого бытия самого в себе, бытия, не зависимого от нашего воззрения, то в нём всё и вся, будет необходимо инертно неподвижно, всё и вся будет стоять на месте, ничего не будет двигаться. А значит, ничего не будет начинаться, и заканчиваться, ни в пространстве, ни во времени. Ибо воли как таковой, здесь, – не будет, так как не будет никакого определения, никаких параметров этой воли. Только оценка способна порождать определённость, без которой всякое движение, есть лишь возможность, абстракция, предположение.
И как сама вечность, никогда не станет доступной для нашего понимания, так и само движение в своей сакральной действительности мига, никогда не осознается нами.
«Лишь вечность – неизменна, лишь миг – течёт и всё меняет, и только наше разумение, движение всякое воспринимает, а по большому счёту, лишь оно его рожает…»
Ведь то, что мы определяем, как вечность, на самом деле, есть «ничто», – отсутствие всякой действительности. То, что мы определяем, как движение существующего, есть – действительность, жизнь мига, то есть – нечто. И противостояние этих стихий, противостояние пустоты и действительности, порождает волю, как нечто стремящееся от одного, к другому, противоположному полюсу, как нечто попутно оценивающее, нечто законодательное, как нечто – повелевающее.
Стремление действительности к абсолютному балансу, есть стремление нарушенной природы, в своё изначальное лоно. Стремление её сакральных флюидов, к устранению нарушения абсолютного баланса природы, баланса, воплощающегося в нашем представлении, в пустоту, и является причиной и основанием существования воли, как таковой.
Метафизика Души
Придавать основательность рационального мышления тому, что в своей сущности, является чистым метафизическим, глубоко идеальным понятием, – бессмысленно. Ибо пытаться придавать черты основательности тому, что находится за гранью всякой основательности, в ином мире бытия, – нелепо! Но если бы я, стремился к основательности…
Сколько сказано о душе, сколько споров, разногласий, суждений, выходящих за всякие мыслимые и немыслимые границы! Каждый, кто когда-либо говорил о душе, был прав. По той простой причине, что опровергать воззрение в этом ключе, каким бы оно не казалось абсурдным, не найдётся достаточных оснований, в силу отсутствия высших авторитетов оценки, и общего для всех, фундамента всякой возможной основательности. Метафизические воззрения, воззрения идеального плана, вообще нет никакого смысла опровергать или подтверждать. Ведь на этих бескрайних просторах, всё что существует, уже имеет в себе достаточно подтверждения, и право на собственное основание. В этих полях, как в сказочной стране за семью морями и семью горами, может случиться всё, что угодно.
Имеет ли право тот, или иной человек, рассуждать о душе? Безусловно! Ведь каждый, кто о ней рассуждает, полагая, что рассуждает о чужих душах, на самом деле, рассуждает только о своей душе. А по поводу права на умозаключения, я абсолютно уверен, что каждый сам определяет своё право. На том простом основании, что всякое право индивидуально, и его даёт и определяет для себя, только сам человек. Усреднение права, право для всех, это право стада. Ибо нет на земле ни одного авторитета, который был бы вправе определять чужие права.
Чем же, на самом деле, является наша душа? Какой бы не была планомерной, дотошной и глубокой вивисекция в этом направлении, она, как правило не давала ничего, либо давала так мало, что это всё равно не имело большого значения для понимания душевного агрегата. Но мы так устроены, что обязательно будем и впредь наступать на одни и те же грабли. Мы любим препарировать, мы не можем без этого. Мы стремимся к этому всегда и везде. Всю свою сознательную жизнь, мы только и занимаемся вивисекцией всего и вся, что попадает нам под руку. Мы вскрываем, и начинаем отделять и соединять. И что бы не возникло на нашем горизонте, что бы мы не выхватили из темноты своим воззрением, мы всегда найдём что препарировать, разделить, и противопоставить. И я, со своим мятежным сознанием, не стану исключением. Но попытаюсь представить этот сверхсложный душевный агрегат, в метафоре физико-метафизического контекста.
Душевные радости и душевные невзгоды, тревоги и душевное умиротворение, её невероятная чувствительность ко всему, что нас окружает. Она, либо подобно воздушному шарику, наполняемому эфиром, поднимается над всем бренным и суетливым, и взмывает за облака, либо подобно тому же шарику, наполняется вязкой жидкостью, и с годами обременяется и тяжелеет от хлама. И человек тащит её за собой, словно собственное раздувшееся брюхо. Душа необходимо стареет вместе с телом, покрываясь морщинами, шрамами и гематомами. Но мы всегда чувствуем, что только она и живёт, что только ей доступны, только для неё достижимы все те переживания и чувства, составляющие саму суть жизни.
Когда вы поймёте и осмыслите, как зависит состояние нашей души, непосредственно от состояния физического здоровья, и в частности от пищеварения, от воздуха и потребляемой воды, когда вы почувствуете и осознаете всю слитность и неразделимость души и тела, = тогда для вас откроется банальная истина. – Вы отделили душу от тела только для того, чтобы она не умирала вместе с бренным телом.
Ваш разум так развился и устроил себя, что он никогда не согласится с тем, что душа умирает, а на самом деле, что он, разум – умирает. Ведь в таком случае, пропадает последний смысл его существования. И он, разум, не в состоянии жить в таком антижизненном убеждении. Ибо его смысл, – это собственное бессмертие. И по большому счёту, это всё, что у него есть. Только эта надежда позволяет ему идти дальше и прогрессировать на этом пути.
Смысл бессмертия души, – это разум сам для себя, и сам в себе. Он словно «царь», обладающий безграничной властью на земле, ни за что не желает оставлять эту власть, терять её, и сливаться со всеми смертными в единый род. Он не хочет ступать со всеми своими чреслами в чертог Валгаллы, где все равны между собой, где нет ни его, никакой иной власти.
Душа – вне тела. Как же такое возможно? Где лежит та причина, на основании которой мы отделили нашу душу от тела? Что за нелепость? – Жестокость, или безумие? Сначала душу отделили от тела, разум – от инстинкта, (то есть голову, от всего остального тела), затем весь мир разделили и противопоставили. Где же предел нашей воинственности? В том то и дело в том, что воинственность наша плоть и кровь. И в каких образах она бы не представлялась, её суть всегда остаётся одной.