Действительность. Том 1
Шрифт:
Осмыслить и показать мир исходя из воззрения что мир весь живой, что в нём нет неживых субстанций, что в нем нет и быть не может, ничего мёртвого. Что его целостность в том и заключается, что вся его глобальная субстанциональность не содержит в себе мёртвого материала. И что деление его на живых и неживых, есть сугубо относительная парадигма нашего воображения, основывающаяся на том неоспоримом принципе, что мы, в сущности своей, отличаемся от относительно инертных так называемых неодушевлённых субстанций. Показать то, что с этой стороны умозрения, мир – целиком живой, в нём нет и быть не может неживых сущностей, и вообще нет ничего такого, что можно было бы отнести к «неживому материалу» с абсолютной достоверностью, = и это ещё полдела. Взгляд же с обратной стороны, насколько это возможно, насколько на то способен рассудок, насколько ему доступны парадоксальные суждения, выявляет такую же неоспоримую антагонистическую концепцию, при которой в мире не останется ничего по-настоящему живого. Это есть противоположная монада сознания, в которой мир выступает как зацикленная фатально-необходимая реакция, где все процессы и движения строго необходимы, где нет ничего произвольного, ничего по-настоящему свободного, а значит и по-настоящему живого.
С точки зрения физики наше тело, наш организм, как я уже отмечал, есть совокупный альянс отдельных единиц, взаимодействующих между собой. Наш организм, есть альянс, консенсус, паритет взаимоотношений упорядоченных электрохимических фабрик (клеток), образующий упорядоченную в определённую зацикленную последовательность, следующую строгим законам взаимоотношений и реакций, систему. И в своём взаимно-действительном соотношении, в паритете и синтетическом противостоянии внутри системы, образующий некую «единицу», – некую целокупность определённого уровня. И эта «единица», находясь в некоем балансе сил, в некоей внутренней слаженной гармонии, сохраняя определённое время относительную внутреннюю стабильность, вступая в сношение с внешней, такой же относительной стабильностью, продуцирует реальную действительность, как нечто взаимоотносительное во времени и пространстве. Паритет противоборствующих сторон, – в целокупности альянса. Что-то вроде «шаровой молнии», где внутреннее напряжение сил – сбалансировано, и какое-то время сохраняется в пространстве в виде идеальной формы шара. Или сказать ещё метафоричнее, словно «плясун на канате», смотрящий вниз и вверх и озирающийся по сторонам.
Нарушение паритета внутренних сил, в силу разбалансировки или нарушение общей стабильности, в силу усталости «плясуна», или непреодолимой силы шторма, либо иных причин, (коих масса), приводит к разрушению связей и как следствие разрушению «альянса» с последующим рассеиванием энергии. Всякая форма рано или поздно теряет свою целокупность и неминуемо рассеивается. В любом организме в своё время, наступает свой кризис и последующий распад. И даже в металле, сплавленном в определённую форму, со временем наступает «усталость».
Каждая «единица» мироздания ещё только формируясь, уже обречена на рассеивание. И не имеет никакого значения Звезда это, или Муравей. Кстати сказать, как Звезда, так и Муравей начинают своё рассеивание задолго до своей полной кончины. Этот процесс не одночастный, не ежесекундный, он не определяется тем, что мы называем смертью звезды или муравья. Ибо смерть, это всего лишь отчерченная нашим разумением граница, и она абсолютно условна. В нашем осмыслении она есть пик горы, но у всякой горы существуют склоны. И эти склоны – есть вечность.
Разрушается, как известно лишь конструкция, – форма в пределах нашего восприятия. Энергия же устремляется в пространство, чтобы через какое-то время вновь слиться в какую-нибудь форму, либо стать частью более мощного конгломерата. Вечное течение энергий. Концентрирование, приобретение форм и рассеивание, ускорение и замедление, – вечное движение материи, обречённой искать без конца своего успокоения, – абсолютного баланса сил. Мы же часть глобального миропорядка и все наши движения не выходят за рамки этого порядка. По всей видимости все наши иллюзии относительно нас же самих, придание себе исключительности, феноменальности, и отмежевания от всего остального мира, – всё это часть того же процесса, необходимо вытекающего из общего порядка вещей и явлений. И относиться к этому нужно по-видимому, как к чему-то естественному, и без излишней серьёзности.
Метафизика Воли
Что есть на самом деле то, что мы чувствуем и определяем, как воля? Мы наделяем особой волей «живые» существа, но в глубине своего сердца чувствуем, что этой же волей наделён весь окружающий нас мир, каждый неодушевлённый предмет этого мира. Эта особая воля, и жизнь как таковая, для нас – неразделимые понятия. Ведь как без воли не существует жизни, так и без жизни не существует воли, и это – абсолютно справедливо. Ведь на самом деле воля вечна и вездесуща, и в действительности – нет ничего кроме жизни. Вне жизни может быть только пустота, – «ничто». То, что не имеет в себе движения, не имеет ни пространства, ни времени, никакого-либо стремления. Поэтому воля и жизнь это одно и то же, обозначенное разными словами. И при всей изолированности этих понятий трудами рационально-аналитического разумения, в глубине нашего подсознания, в глубине нашего сердца, они всё же выступают, и вполне заслуженно, как практические синонимы. Нет ничего кроме жизни, а значит, нет ничего кроме воли в нашей действительности. В действительности, представляющей собой благодаря нашему сознанию бесконечную лестницу бытия, на каждой из ступенек которой находится «самосущный элемент» со своим ощущением собственной жизненности, собственного бытия и неповторимым собственным миром. Миром, который он сам же и создаёт вокруг себя, словно личинка Махаона, создающая свой «кокон». Что же за этим «коконом»? Иные миры? Может быть. Но для нас, для нашего существа, там – Великая пустота.
И повсюду, во всех плоскостях ощущаемого нами мира, в каждой мелочи, – как общая для всего сущего, так и своя неповторимая воля. Ибо волей можно назвать то сакральное сочетание формы и сути, то противостояние этих метафизических монад, на которых зиждется всё и вся в нашей реальной действительности. А по большому счёту в самой сакральной своей глубине, это сочетание можно обозначить как синтез действительности и небытия. Ибо самая сакральная суть всегда за пределами действительности. А форма всегда принадлежность этой действительности, и вне её – не несёт и не содержит никакого значения.
Мы заглядываем, насколько позволяет нам наш «глаз», как в микрокосмос, так и в макрокосмос. И как в трансцендентальных областях нашего воззрения, так и в реально-физических, в ту и в другую сторону, всюду находим «волю». Для нашего воззрения она вездесуща, повсеместна и непреодолима. Она – есть Бог! Никто никогда не видел её, но мы не можем даже на секунду допустить её отсутствие. Для нас её наличие в физических транскрипциях осознанности мироздания так же бесспорно и необсуждаемо, как наличие божественного начала в чисто метафизических транскрипциях нашего мышления.
Как для нашего действительного разума, представление себе наличия «пустоты», (не отсутствие предметов в пространстве, это было бы легко), но наличие без пространственного и безвременного бытия, совершенно невозможная апперцепция, ибо для него «пустоты» как таковой, просто не существует, так и невозможно представление существа воли, как чего-то действительно существующего. Её существо за пределами физики вещества, за пределами создаваемой и идентифицируемой нами действительности. Но что могла бы представлять собой воля и вся наша реальная действительность для самой «пустоты», с её абсолютным балансом сил? (Если представить себе на секунду, такую абсурдную гиперболу отношения). – Бессмысленная суета, бестолковое, по большей части хаотичное движение, где всё стремится к результату, к гармонии, уравновешиванию и успокоению, и, в конце концов, к абсолютному балансу сил, который неминуемо и абсолютно необходимо убьёт всякую действительность. Где всякое стремление к совершенству, по сути – «бег Буриданова осла». Где всё купается в тёплом океане иллюзии, в создаваемой и упорядочиваемой разумением действительности, и наслаждается собственной иллюзорной властью над ней. Где бег к иллюзорной цели, цели благоденствия и надёжности, всегда заканчивается только разочарованием. Где каждый ищет только собственное отражение, и в то же время не имеет никакой возможности посмотреть на себя со стороны.
То, что мы чувствуем и обозначаем как «воля», как нечто двигающее всё и вся, как нечто само, нечто из себя же вытекающее и самодостаточное, на самом деле не является тем, что мы чувствуем и что вкладываем в это понятие. Воля, это очередной фокус нашего воззрения и осмысления, фокус нашего сознания. Это фокус отражения в зеркале бытия, квазисущностной формы. Нечто, что существует только по вторичным, латентным признакам, и не существует как нечто непосредственное.
Что на самом деле порождает кого, = воля – существенность, или существенность – волю? Когда мы стоим перед зеркалом мира, мы не можем достоверно утверждать ни одно из следующих умозаключений. = Мы порождаем это отражение, или отражение порождает нас. Наше чувствование собственного существа не является доказательством для безоговорочного утверждения собственного независимого существования.