Действительность. Том 1
Шрифт:
«Живое» и «неживое», – это две плоскости нашего воззрения, две плоскости амбивалентного восприятия одного и того же природного явления, с одним и тем же модальным проблематическим механизмом, в котором антиномия «живого» выступает лишь как осознаваемая функциональная упорядоченная организованность, против относительного хаоса и инертности «неживого». Точно также как силы природы и материя, имеющие в нашем представление различные основания, на самом деле есть одно и тоже. Но в силу доминанты более «агрессивной субстанциональности» одной и той же материи, одна из них идентифицируется и воплощается в некий авангард, и определяет себя как генератор и причина всех движений второй.
Кто более агрессивен, – тот «погонщик». Кто более инертен, тот «стадо». Кто наиболее упорядочен и организован тот доминанта, кто менее организован и упорядочен тот – угнетаемый. Кто мыслит, – тот обозначает и определяет всё вокруг. Ибо мысль есть самое тонкое, упорядоченное и самое агрессивное состояние материи. И как в первом воззрении то, что одно состояние материи оказывает воздействие на другое, на самом деле вопрос лишь тонкости и грубости, а значит, вопрос лишь активности и пассивности, так во втором, – способность оценивать внешний мир и определять, вопрос лишь собственной относительной упорядоченности и соответствующей агрессивности сложившегося ноумена, и его доминанты, и вытекающей из этого – воли к власти, с её обязательными атрибутами оценки.
Энергия (материя) находясь в более «тонком», а главное упорядоченном в своей динамике состоянии, а значит, более активном бытии, естественным образом сталкиваясь с более «грубой» формой, относительно менее упорядоченно-организованной, оказывает воздействие на её пассивность, и стремится только к одному = упорядочить и организовать её на свой собственный лад. Всякая сила в первую очередь, есть вопрос организованной упорядоченности, вопрос гармоничной слаженности и хаоса, и уже потом массивности и агрессивности.
И отношения эти, составляют основу всего сущего, всех взаимоотношений в мире, всех коллизий и перипетий, всех мелких и крупных глобальных взаимоотношений. Столкновение и отторжение, слияние и поглощение, взрыв, синтез, и т.д. – всё определяется пассивностью и активностью одной и той же энергии (материи), форм её сцепления, и характера высвобождения в уже сформированном агрегате или органоиде. И наша «сакральная живость», на самом деле есть лишь тот же алгоритм взаимоотношение пассивности и активности, взаимоотношение внутренних скоростей, и их целокупного отношения к формам внешних движений. А главное, вопрос оценки общей упорядоченности как в отношении друг друга наблюдаемых объектов, так и этих объектов по отношению к себе.
Конечно же в обобщённом доминировании, в противостоянии различных субстанций, активность и пассивность это некое «временн`ое составляющее» их жизнедеятельности. И, конечно же, в этом процессе играет не маловажную роль «пространственная составляющая», воплощением которой служит массивность противостоящих друг другу стихий. Особенно локально, – непосредственно в отдельных системах. Массивность, – как противовес агрессивности. А в сути своей метафора противостояния сил времени, и сил пространства, в глобальном «Макрокинезе существенного».
Сноска: «Макрокинез» – Всеобщий синтезированный процесс динамик и трансформаций, воплощённый в единую целокупную систему мира, со всеми известными нам феноменально-эмпирическими, и неизвестными, но лишь потенциально-подозреваемыми, латентно-скрытыми формами преобразований, трансформаций, и движений бытия =.
Сочетание же массивности и агрессивности в одном объекте, позволяет ему доминировать как во времени, так и в пространстве, то есть доминировать – вообще. Самый наглядный пример это Солнце по отношению к своим планетам, и ко всему, что входит в его систему. Но всё же в нашем мире главной доминантой служит порядок. Упорядоченная на определённый лад система, способна противостоять любому натиску хаоса, она – есть доминанта действительного мира.
Тайна материи – в её непостижимой субстанциональности, порождающей как формы инертного камня, так и формы мысли. Материи, не имеющей в себе определённости, и никакой возможности остановится, пока существует нарушение, – сбой абсолютной гармонии бытия! Материи, постоянно строящей и разрушающей «замки действительности», моделирующей и растворяющей все формы, и в тоже время совершенно недвижимой в своей сакральной субстанциональности. Материи, не имеющей ни начала, ни конца, как в прогрессе, так и в регрессе осмысления своего бытия. Не имеющей основательной в себе существенности, и в тоже время являющаяся основанием для всего и вся, несущей в себе абсолютную монаду мироздания. Материи, не имеющей для себя глобальной цели, но постоянно стремящейся, как к собственному коллапсу, так и к собственному кризису, – к полюсам собственной действительности, как единственно возможным целям, после достижения которых, наступает пустота, либо начинается всё заново.
Мне иногда кажется, что мы очень близко подобрались к пониманию сущности мира. Казалось бы, протяни руку и схватишь суть, – ядро, что скрывает в себе тайну мироздания! Но как бы мы не подбирались близко к этой тайне, она всегда будет недосягаемой. Нам суждено вечно бежать за ней, словно за миражом. Мы всегда будем воплощениями «Буриданова осла», вечно бегущего за своей морковкой. Истина всегда будет в локте от нас. И в то же время всегда будет оставаться чем-то вроде «философского камня», – лишь гипотетической возможностью.
То, из чего состоит всё и вся, при всей своей обыденности, является самой неразрешимой тайной для нас. Материя, – эта повсеместная физическая субстанция нашей реальности, и в то же время метафизическая сущность всего и вся, не доступная нашему осмыслению. Она, не имеющая формы, протяжённости в пространстве, и своего времени, и, в то же время, не существующая вне пространственно-временного континуума. Материя, приобретающая бесконечно возможные формы, и разрушающая их, вечно и необходимо. Почему же она не имеет в нашем представлении своей ясной сути? Может быть потому, что при всей своей неоспоримой реальности, при всей своей существенности, на самом деле, в ней нет ничего незыблемого, – ничего, что можно было бы определить, как конечная определённость. Как нечто сущее в себе, как изначальность, как абсолютная достоверность, за которой уже не может быть ничего, – дно окончательное и нерушимое. Нечто, что уже не может быть разложимо на составляющие, что не может быть подвергнуто вивисекции. Ведь на самом деле, найти её последнюю существенность, это всё равно, что найти конечную точку деления пространства, или, конечную точку деления времени. Материя – есть синтез пространства и времени, синтез не существующих самих в себе стихий. Она – есть воплощённый парадокс, где быть не может последней точки, последней основательной очевидности. Ибо её ткань соткана из материалов, не имеющих своих оснований, своих собственных тел в природе. Ведь само в себе пространство, как и само в себе время, существуют лишь в ноуменах, лишь как отражение, как относительность, и никак иначе. И если материя соткана из этих, по сути – дефиниций, то, как она могла бы иметь свою достоверную окончательную законченную существенность? Как, значит, феномен ничем не отличается от ноумена??? Далее я буду часто касаться этого вопроса, и постараюсь раскрыть, насколько возможно, мою концепцию относительно этого неразрешимого вопроса.
Догматизм реальности
Итак, сначала. В отношении «живого», мыслители разных направлений и эпох писали много. Но скажите, положа руку на сердце, кто-нибудь по-настоящему вдумывался, в чём собственно принципиальное сущностное отличие «живой ткани» от «неживой»? Да… Я уже слышу возмущённые крики биологов, физиков, химиков, и всякого рода естествоиспытателей, дескать, отличия – очевидны, и уже давным-давно не подвергаются никем разумным, сомнению. Но всё же, я хотел бы знать сущностное отличие, а не формальное. Ведь то, что вы называете сущностными отличиями, на самом деле есть отличия, определяемые односторонним воззрением заинтересованного взгляда наблюдателя, антропоморфно стремящегося к определённости, в ущерб истинности. И даже для него, если он окунается в микромир, все эти очевидные различия размываются и исчезают. А явными и неоспоримыми эти отличия остаются, лишь в воспринимаемом нами объёме, только в перспективном зените патологического круга нашего восприятия, лишь в строгой архистатической умозренческой перспективе нашего созерцания и осмысления. То есть эти отличия, как нечто неоспоримое, выявляются лишь в выстраиваемой нами целокупной картине действительности, в создаваемом нашим рассудком объективированном мире синтезированной реальности, где все формы и движения, все основоположения и конструктивные особенности имеют свою достоверность лишь в полях устоявшихся и закрепившихся систем нашего архаического ноумена. Отражаемые в нём совокупности внешних явлений, определяемые и классифицируемые в строгом соответствии с собственными конститутивными возможностями, и возводимые в систему критериев, принципов и оценок, умозаключения. Этими «системными полями», объединёнными в едином разуме зеркал познания и осмысления, определяется вся наша внешняя действительность. Где отношение к объектам познания, какому плану они бы не принадлежали, никогда не было и никогда не будет «свято-объективным».