Действительность. Том 1
Шрифт:
Эти «ганглии» появляясь и развиваясь, формируют наше разумение, выстраивают архитектонические построения, вытаптывают хреоды, и вымащивают дороги мировоззрения. Они продуцируют и формируют свои дали, свои перспективы полей бытия. И одна из таких «ганглий» в последнее время, в силу с одной стороны, неудержимой тяги нашей воли к небу, с другой, постоянной провокации из вне, развивается в нашем разуме быстрее других, всё больше захватывая области нашей осознанности, а значит и мира реальности. На её «теле» вырастают всё новые «почки», некие «отростки-актинии», создающие новый ландшафт мировоззрения, ткущие словно пауки новый небывалый мир действительности, из подводного волшебного материала идеального мира представления. Эта «ганглия» – фантазия. Именно этой великой «ганглии» нашего сознания, мы обязаны всем нашим научно-техническим прогрессом. Только благодаря её развитию, вся наша жизнь имеет нынешнюю форму и динамику. Все наши фундаментальные
И главная опасность, как и главное кормило и условие для совершенствования всякого типа, (они всегда в одной упряжке и даже суть одно), гнездится именно в противоречии, внутреннем противостоянии, которое невозможно ни победить, ни упразднить. Это противостояние в данном случае, есть противостояние мира кажущегося, и мира реального. С переменным успехом, эта война постоянно ведётся в нашем разуме, на полях трансцендентального опыта сознания, где сталкиваются в своем непримиримом противоборстве «ганглии» нашего созерцания и осмысления, словно «рыцарские ордена», на полях социального и политического противостояния. Каждый «рыцарский орден» считает себя и своё мировоззрение, единственно благим, единственно истинным, и единственно возможным. – Самым главным «рыцарским орденом на земле».
И та простота в грубой оценке, где неправильность мира соседа не подлежит сомнению, уступает более сложной, более утончённой и возвышенной, уходящей в тонкие миры собственного мышления. И там, продолжая свою борьбу, ставит новые невиданные ранее задачи. Где этим соседом уже служит собственный взгляд, и где вступает в силу переоценка собственных воззрений.
А правилен ли мой взгляд на вещи? Ведь он субъективен, он заинтересован. Ведь его абсолютная объективность – невозможна. Ведь по большому счёту, глядя в мир, мы смотрим в зеркало. Мало того, человек слабо доверяет собственному воззрению, и, как правило, с глубоким сомнением смотрит даже на собственное отражение. Он готов поверить кому угодно, только не себе самому. Человек не верит уже своим оценкам, он не верит в собственную реальность, и по каждому поводу готов спрашивать; «Так ли это на самом деле?» Это происходит оттого, что он постоянно балансирует между фантазией и действительностью, между сном и явью, между истинной и иллюзией. Где истина превращается в иллюзию, а иллюзия представляется как истина. И даже очень часто, пережив какой-нибудь сильный аффект, он не в состоянии сказать себе точно, что это было, – сон или явь.
Да… Чрезмерность подстерегает всякое разумение. Мы пристально вглядываемся в одну из сторон мира, и нас несёт. Мы впадаем в идиосинкразию. Эта сторона провоцирует в нашем сознании гиперрост отдельных «ганглии». И постепенно в нашем представлении она трансформируется в «огромную опухоль», тесня собой все остальные стороны мира. Равновесию надо учиться. Надо уметь ограничивать себя, не только в стремлениях и удовлетворениях тела, но и в стремлениях и удовлетворениях разума. Необходимо научиться сдерживать и его аппетит. Он сын нашей воли, а наша воля – ненасытна.
То, что мир именно таков, каким ты его видишь в данную секунду, – бесспорно. И оспаривать это глупо. Но вопрос здесь не в том, что реальность, очевидность, а что иллюзорность, эфемерность. Что можно и должно быть оспариваемо, а что оспаривать нельзя. Но в том, что очевидность этой реальности, у каждого ноумена – своя. Вопрос в том, что Мир, у каждого свой, и общего для всех мира – не существует. А значит и критерия единого для всех, так же – не существует. Но несомненно и то, что мир, для своего собственного существования, не нуждается в нашем взгляде, и в нашем существовании в нём. И вот здесь, таится самое неразрешимое противоречие мира, его главная проблема. Мир, без нашего взгляда, – не существует, так как без нашего взгляда он не имеет никаких параметров и критериев. И в тоже время, для своего существования вообще, он в нас, и в нашем воззрении, – не нуждается. И в этом его главная метаморфоза, его неразрешимость и запредельность. Глобальное противоречие феномена и ноумена. И, кстати сказать, на мой взгляд, именно здесь гнездится главная причина возникновения такого понятия как «вещь в себе». Да собственно, и всего теизма. Мир, абсолютно не зависим от нас в своей сути, и абсолютно зависим в своей форме. В таких «заоблачных болотах» рождаются не только боги, но и черти.
Отношение субстанциональностей
Для того чтобы ввести в нужное русло размышления, я начну с простого, даже пошлого. Мы, в стремлении постичь мир в его сокровенной истинности, на самом деле постигаем себя. О…! Как мы целеустремлены, как тщеславны и как наивны в этом стремлении! Мы называем себя царями природы, и каждую секунду умираем от невидимых глазом, бактерий. Мы изобретаем механизмы для облегчения своей жизни и становимся рабами этих механизмов, ухаживая за ними и леча их, становимся их заложниками, совершенно разучаемся обходится без них. Мы угнетаем свои естественные потребности моральными догмами, истязая себя, и даже научились получать от этих пыток наслаждение и удовлетворение. Мы выделяем себя, и отделяем от «животного мира», и от природы планеты в целом. Мы дошли до того, что сделали весь мир, – собственным представлением! Где же предел нашему тщеславию?
Дело в том, что это тщеславие заложено в нас самой же природой. Сама природа в нашем лице удовлетворяется собственным тщеславием. Ведь тщеславие в своей сакральной сути, часть общей пирамиды, общего «природного котла», из которого не выкинешь никакую мелочь, где всё связано и завязано в один узел. Вынь из этой пирамиды самую малость, и вся она неминуемо развалится. Но этого не смогут сделать даже Боги. Ибо, хотя действительность и пустота вытекают одно из другого, но все же они совершенно изолированы. В противном случае «закон сохранения энергии» был бы простой фикцией, а «мир в себе» не имел бы своей стабильности и своей вечности. Так полагает царствующая над нашим сознанием, парадигма рационально-аналитического и диалектического воззренческого построения. Её власть повсеместна и всесильна. Кто мог бы противоречить ей?
Вообще вся наша действительность и восприятие её, в своей сакральной сути есть вопрос лишь скорости движения, вопрос взаимоотношения скоростей, в самом широком смысле слова. Подробнее на этом, я остановлюсь во второй книге. Ибо, чтобы это осмыслить, необходимо потрудиться. Ведь это самое глубинное, самое глобальное и тонкое осмысление природы и её вещей. И пусть я забегаю несколько вперёд, но всё же отмечу здесь. Всевозможные формы объектов, их непроницаемость, текучесть, твёрдость, и т. д. Все, без исключения критерии оценки предмета, так или иначе, основываются на отношении сталкивающихся динамик, – форм движений. Упрощённо говоря, радиусах, параболах, их столкновениях и взаимоотношениях, в нано мире, с последующим перспективным обобщением этих внутренних скоростей и форм движений в «агрегаты синтетической динамики», масштабируемых нашим разумом и приводимых к закономерным полям реальной действительности с её всевозможными перспективами, его рассудочными, умозрительными и постигающими «ганглиями осознанности». Разумом, который целокупирует все отдельные явления во внешний действительный мир, – мир по отношению к наблюдателю. И наше восприятие времени и пространства определяются теми же параболами движений, скоростями и их отношениями. К этому я вернусь позже.
Глубинная сущность жизни как таковой, не ограничивается тем, что мы называем жизнью, что мы приписываем к жизни, отодвигая в сторону всё остальное. Критерии жизни, обозначенные нами, – глубоко условны. На самом деле понятие жизнь и её отсутствие, правомерно могут относиться только к понятиям действительности и пустоты. Только в рамках отношения этих стихий можно говорить о живом или неживом. А по сути, о действительном или пустом. Мы же в силу своей природной иллюзорной субъективности разделили целостный мир действительности на живое и неживое. Тем самым отделив и изолировав самих себя и своих «близких», внутри этой действительности. То есть создали и обозначили внутри всего живого, более живое. А по сути, создали в собственном воображении, – главное и второстепенное. Мы не желаем замечать то, что между живым и неживым, в нашем понимании, подчас совершенно невозможно определить никаких достоверных границ.
Так как Вселенная – есть действительность, и она не выходит за рамки этой действительности, то и всё, что в ней находится, неоспоримо является живым. Во Вселенной – не существует неживых тел, всё лишь живёт своей жизнью. И эта пусть не новая, но прочувствованная мною концепция, не нуждается ни в каких доказательствах. Хотя при желании, могла бы быть легко доказана, стоит только отбросить все догматические привычки нашего разумения и его моральные устоявшиеся и закрепившиеся консоли. В моём воззрении всё материальное вообще, – значит - живое. А так как наш феноменальный мир, – есть всецело материальная субстанция, то и «не живого» в нём просто быть не может. Не живое, – есть прерогатива пустоты, где нет ни времени, ни пространства, а значит и материи как таковой.