Дезертир
Шрифт:
Архелай скрипнул зубами и, подъехав вплотную к Сулле, негромко проговорил:
– Прошу тебя, позволь мне сохранить лицо.
Сулла немного помолчал, обдумывая слова стратега, потом неспешно кивнул.
– Хорошо. Я прикажу поставить здесь, вне лагеря, шатер для переговоров. Продолжим их без посторонних глаз.
Сулла не посчитал нужным беседовать с Архелаем с глазу на глаз. В шатре, помимо полководцев присутствовали два его легата: Мурена и Гортензий. Стратег возразить не осмелился. Сулла и легаты расселись за столом на походных стульях, такой же предложили и "гостю". Он расположился
– Итак, ты предлагаешь мир, Архелай? – начал Сулла.
Стратег кивнул.
– Разве ты уполномочен обсуждать условия мира? Я полагаю, мы можем обговорить лишь сдачу твоей армии. Если от нее что-то осталось.
Архелай прокашлялся.
– Ты болен?
– Простыл немного, Осенние ветра.
– Я прикажу, чтобы мой личный врач осмотрел тебя.
– Благодарю, не думаю, что это стоит твоего беспокойства.
– Позволь мне решать. Ты же не военнопленный, ты – гость. И посол. Я правильно понимаю?
– Да, Сулла, я хочу обговорить условия мира. Я буду говорить от имени моего царя. Хотя, разумеется, в известных рамках.
– Что же, рад слышать, продолжай.
Стратег кашлянул снова, помолчал немного, собираясь с мыслями.
– Ты победил. Мои войска полностью повержены. Мы сдаемся. Мы согласны заплатить контрибуцию, которую ты назначишь. Мы не будем возражать, если ты оставишь в Элладе свои гарнизоны, сколько захочешь. Мы не претендуем на Элладу.
– Взамен?
– Взамен ты соглашаешься не иметь претензий в Азии.
Легаты зароптали. Сулла вскочил, вышел из-за стола и прошелся рядом с сидящим Архелаем, заложив руки за спину. Его губы были поджаты, как у обиженного ребенка, подбородок выпятился вперед.
– Какая наглость! – наконец выдохнул римлянин.
– Тебе мало? – удивленно спросил Архелай, – назови свою цену.
Сулла, меривший шатер широкими шагами, резко остановился.
– Ты еще будешь торговаться со мной, как на рынке?! В моей власти развесить всех вас на крестах, вдоль дороги, которую строят мои люди. Или на колы посадить, как любят делать фракийцы!
– Ты только что назвал меня гостем, – спокойно ответил стратег.
Сулла промолчал, сверкая молниями из глаз.
– Чем плохо наше предложение? – спросил Архелай, – разве нет у тебя других дел? Твоя родина, как мне известно, захвачена твоими же политическим противниками. Я полагал, что тебе не терпится разделаться с ними. Мы предлагаем тебе не только контрибуцию, но и наши войска, которых, поверь у нас еще немало в Азии. Понтийские воины помогут тебе разбить твоих врагов. Ты даже можешь стать царем.
– Царем?! – воскликнул Сулла. Лицо его побагровело.
– Корнелий... – осторожно подал голос встревоженный Мурена.
Сулла кинул на него взгляд, потом посмотрел на Архелая.
– Я предлагаю тебе, стратег, иное. Переходи на нашу сторону, стань другом Рима. Мы поможем тебе свергнуть Митридата, который тянет Понт и завоеванные им страны в бездонную пучину войны. Ты мог бы принести мир всем этим землям.
Архелай помрачнел.
– Я не стану предателем.
– Так, значит, ты, Архелай, каппадокиец и раб, или, если угодно, друг царя-варвара, не соглашаешься на постыдное дело даже ради таких великих благ, а со мною, Суллою, римским полководцем, смеешь заводить разговор о предательстве? Будто ты не тот самый Архелай, что бежал от Херонеи с горсткой солдат,
Стратег повесил голову.
– Прости меня.
Сулла нависал над ним, как Олимпийский бог над ничтожным смертным.
– Вот мои условия: ты передашь нам все свои корабли, с припасами, снаряжением, а так же гребцами, которых мы будем считать военнопленными и используем по собственному разумению. Понт заплатит контрибуцию в две тысячи талантов [80] . Митридат уйдет из нашей провинции Азия и Пафлагонии. Вернет Вифинию Никомеду, откажется от Каппадокии в пользу Ариобарзана. Мы же милостиво оставляем ему прочие владения и нарекаем другом и союзником Рима.
80
52 тонны золота.
Архелай побледнел.
– Не чрезмерные требования? – участливо поинтересовался Сулла.
– Н-нет, – стратег довольно быстро овладел собой, – мне кажется, нет. Но я не могу гарантировать, что с ними согласится царь.
– Отправь гонца к царю.
Архелай встал.
– Я так и поступлю.
– Советую не откладывать, – закончил переговоры Сулла.
Воссоединение всех трех частей сулланской армии состоялось в Лариссе за три дня до октябрьских календ [81] . В этот день проконсул с тремя легионами прибыл к лагерю Гальбы и Базилла, в котором за неделю до того появился Лукулл, представлявший часть, хоть и самую меньшую количественно, но не менее прославленную победами.
81
28 сентября.
День был объявлен праздничным и легионы, почти в полном составе построились за лагерной стеной. Нестроевые, в числе которых толкался Север, выглядывали из-за частокола и заполонили сторожевые башни, возведенные по всем правилам фортификационного искусства. Лагерь строился, как зимний, долговременный, с внушительными укреплениями.
Стоял чудовищный шум и гам, приходилось кричать, чтобы услышать собственный голос. Солдаты всех пяти легионов и ауксилларии славили Корнелия Суллу, императора, чей вороной ступал по жидкой дорожной грязи величественнее, чем по мостовой Священной улицы, ведущей на Капитолий. Север подумал, что кое-кто уже завтра, вооружившись кирками и лопатами, приступит к делу более привычному для любого легионера, чем собственно война – строительству очередной мощеной камнем дороги.
В лагере он, Барбат и остальные участники злополучного посольства, коих в живых осталось общим числом семеро, пользовались полной свободой, но наружу их не выпускали. Сейчас, выбравшись в толчее на ту сторону стены, на внешний вал, Квинт подумал было о том, что неплохо бы попытаться незаметно бежать, но быстро отмел эту мысль. Ничего не выйдет, вся округа заполнена дозорами и фуражирами. Не скрыться. А когда поймают, вот тогда точно крест. Между тем сейчас есть шанс избежать подобного финала, как-никак, в битве при Лекте он проявил себя весьма неплохо. Будь, что будет.