Дезертир
Шрифт:
– Приветствую. Ему следует набираться опыта. Военную карьеру не сделаешь, просиживая в лагере на мешке с деньгами.
Между братьями всего три года разницы, но старший до сих пор опекал младшего так, словно тот был гораздо моложе своих лет.
– Так и поступим... Да, кстати, совсем забыл насчет твоего дела, тех фимбрианцев. Допрашивать их, думаю, уже не имеет смысла. Я не вытяну из них больше, чем они рассказали тебе.
– Ты принял решение, как с ними поступить?
– Да.
Лукулл провел ладонью по горлу, вопросительно взирая на императора.
– Нет, к чему такие бессмысленные расходы. Пусть отправляются
– Так мне передали. Марианец в претории... Не слишком ли опрометчиво?
– В претории ему нечего делать. У меня своих трибунов достаточно. Пойдет центурионом.
– Не согласится.
– Тогда закую в кандалы, как мятежника. Не хватало еще с ним нянчиться. Некоторых моих центурионов следует повысить, заменить погибших отличившимися солдатами. Твой марианец будет одной из таких замен. Командный опыт есть, служит не первый год.
– Твое право, Луций Корнелий, хотя, мне кажется, ты запускаешь лису в курятник.
– Посмотрим на его реакцию. Возможно, она подскажет, как поступить с Фимбрией. Вернее, не с ним самим, этому негодяю я обязательно постараюсь свернуть шею. С его солдатами.
Квинт сразу понял, что перед ним патриций знатного рода. Лощеный и важный. Деревенщина Север всегда подсознательно сторонился сенаторских сынков, изрядно насмотревшись на них еще в Испании. Гонором, не подтвержденным заслугами, они резко отличались от всадников, хотя и среди тех встречались любители расставлять окружающих по количеству сестерциев в кошельках. А тут к доходам следует присовокупить еще и родовитость. К сожалению, она не добавляла ума, что нередко приводило в прошлом к военным катастрофам, когда такой вот бестолковый, но невероятно самонадеянный мальчишка получал под свою руку целый легион.
Этот сулланец мальчишкой не был. Немногим старше Квинта, но запас высокомерия такой, словно уже дорос до консульских лет [84] . Войдя в палатку, выделенную марианцам, он остановился и долго, не говоря ни слова, скользил ледяным взглядом по лицам присутствующих.
– Смотрит на нас, как на говно, – с усмешкой шепнул Квинту Барбат.
Легионеры отдыхали. Лапа и еще двое где-то шлялись по лагерю. Север и Барбат, сидевшие на колющемся соломой тюфяке, в четыре руки чинили рваную кольчугу. Фракиец Реметалк, прошедший с ними через все испытания, держал перед их лицами масляный светильник: снаружи уже сгущались сумерки.
84
Минимальный возраст для должности консула – 42 года (для патриция 40 лет).
Трибун молчал, оглядывая контуберний. Север, изучающе провел взглядом по его фигуре с ног до головы, нехотя поднялся и вытянулся перед сулланцем.
– Мое имя Клавдий Пульхр Глабр, трибун Второго Победоносного, – наконец соизволил представиться сулланец.
– Квинт Север, префект конницы не менее победоносных легионов Гая Фимбрии.
– Бывший префект.
– Меня никто не освобождал от этой должности.
– Луций Корнелий Сулла, император, освобождает тебя, марианец.
– Уважаемый, не называл бы ты меня марианцем,
– Вот как? Пришла зима и заяц решил сменить шкуру?
– На что ты намекаешь, Клавдий Глабр?
Трибун не удостоил Квинта ответом на этот вопрос.
– Сулла прощает тебя, марианец и дарует тебе возможность принести пользу Риму. Искупить измену кровью.
"Где-то я уже такое слышал. Совсем недавно. Они других слов не знают, что ли?"
– Прощает? Искупить измену? Ты не ошибся палаткой, уважаемый?
– Ты отказываешься? Другого предложения не будет.
– Ты еще ничего не предложил.
– Тебе предоставляется возможность встать под знамя Орла...
– ...уже под ним стою.
– ...в должности центуриона шестой центурии десятой когорты Второго Победоносного легиона.
"О, как. Шестая центурия десятой когорты. Младший крайний [85] . С другой стороны, могло быть хуже".
– Сулла предлагает мне стать центурионом?
– Не предлагает, а сообщает о своем решении.
– Понятно. Есть какие-то варианты?
– Разумеется. Ты можешь отказаться, тогда мы будем считать тебя военнопленным.
85
Действительно, младший центурион располагался на левом крае боевого построения легиона.
"То есть, вариантов нет".
– Согласен. А мои люди?
– Заберешь их к себе. Делай с ними, что хочешь, ставь на любые должности в пределах своей центурии. Снаряжение получишь у квестора. Мы выступаем послезавтра. Поторопись с приемом дел у опциона, он сейчас исполняет обязанности командира твоей центурии. Предыдущий пал смертью храбрых при Орхомене.
– Куда мы выступаем?
– Во Фракию, центурион.
Глабр повернулся и вышел из палатки.
– Улке мука [86] , – процедил Реметалк.
86
Улке мука – "волчье семя" на языке гетов.
– Что ты сказал? – спросил Квинт.
Фракиец не ответил.
Ночью прошел дождь, а на рассвете все окрестные низины заволокло туманом. Даже в лагере, стоящем на возвышении, видимость была шагов на тридцать, не больше.
Квинт вылез из палатки, зябко поеживаясь. Осень. Нынешней осенью ему исполнится двадцать шесть. Восемь лет из них он провел в армии. Были войны, были походы, но ни один год, из прошедших, не оставил в его жизни столь насыщенный событиями след. Как-то все плохо идет. Куда-то в большую яму...
Звук частого, нечеловеческого дыхания, донесшийся откуда-то со стороны, привлек внимание. Квинт повернул голову – в десяти шагах, не дальше, у соседней палатки стоял пес. Ширококостный крупный кобель. Обычный лагерный пес, прикормленный легионерами. Бывший трибун присел на корточки, поманил. Пес доверчиво подошел, ткнулся носом в ладонь в поисках вкусного.
– Прости, друг, – прошептал Север, поглаживая густую бурую шерсть, – нечего тебе дать. Ужин мы вчера умяли, а нового ничего не сготовили пока. Луковица осталась. Будешь?