Дежурный по КТуркВО

Назаров Юрий Александрович

Рабочее помещение передающего центра было достаточно большим, в нём стояли, если правильно помню, пара передатчиков средней и один большой мощности. Солидная такая махина была. Включалась аппаратура и настраивалась обслуживающим персоналом из двух бойцов срочной службы, находящихся на передающем на вечной вахте. Передача информации осуществлялась с УС «Автоклуб» по кабелю или с помощью радиорелейной станции с использованием аппаратуры уплотнения связи. Запасной передатчик в виде Р-140 стоял у нас в части за каптёрками (первые полгода я иногда на нём дежурил).

Скакун дружил, а по-другому не обрисовать, со всею флорой и фауной подгорий Копетдага, с удовольствием показывал сослуживцам какого-нибудь

очередного собственноручно пойманного гада, и очень радовался реакции друзей. Прямо как Николай Дроздов из телепередачи «В мире животных». Самым удачным его «трофеем», говорили, был огромный серый варан, пойманный совместно с партизанами и привязанный к столбу ограждения антенного поля. День водил его, а по большей части волочил за собою как собачонку на поводке, уговаривал вести себя смиренно и пасть открывать только по команде. Варан оказался строптивым, дальнейшую участь пристолбового обитания быстро просёк, второй же ночью, сам или помог кто-то сердобольный, высвободился с привязи и скрылся в ухабах степи, но молве был важен сам факт поимки гиганта.

Партизаны были из местных и, кстати, соблазняли Скакуна пойти в горы на ловлю дикобразов, которых можно выслеживать по следам, похожим на следы как от ноги младенца. Парень и загорелся бы, но на учения прибыл батальон, а боевой пост на всю ночь не оставишь. Да и командование расквартировалось в «генеральских покоях», что за стенкой в соседнем помещении – вся служба на виду…

Своими глазами видел в его руках огромную чёрную короткопалую фалангу – паук ночной и диво достаточно редкое. Как человек любящий природу, хоть родную, хоть далёкую туркестанскую, Скакун не имел потворных желаний делать пепельницы из черепах, всяких там эпоксидных брелоков и сувениров из насекомых, потому живность местную не бил. Охота одно, говорил, там всё на питание и про запас, а бесцельно быть животных рука не поднимается. Поймает вертихвостку, змейку или устрашающего паучища, поиграется с ними бережно, попугает сослуживцев и отпустит безо всяких.

Скакун интуитивно разбирался в травах, собирал по весне разные соцветия, сушил и потом заваривал вместе с чаем или как-то по-отдельности. Взварами угощал сослуживцев. Мне нравился насыщенный вкусом отвар из чабреца. Видел это растение только в засушенном виде, а следующей весной, когда Скакун уже демобилизовался, будучи на Ключике на очередных учениях, я нашёл и нарвал с виду очень похожих растений. Засушил на крыше аппаратной, собрал в кулёк и уже по возвращению в часть решил порадовать сослуживцев бодрящим напитком. Надо ли говорить, что заварка оказалась не чабрецом, а непонятно чем, и на вкус оказалась горькой? В тот раз я осознал, что следопыт из меня никудышный, выживальщик в экстремальных условиях далеко не самый лучший, а вернее, что никакой. Хорошо, хоть не дристали от незнакомых трав…

Кино, губа и вертолёты…

Из воспоминаний Кислицина Игоря

Эта любопытная история случилась осенью 1984 года в Ашхабаде. Я служил в отдельном батальоне связи корпусного подчинения, был на тот момент полноправным дембелем, а взятие заключительного аккорда маячило где-то впереди. Батальон связи вернулся в рас положение с очередных учений, расставил машины по боксам, мне приказали поставить аппаратную у забора между учебным корпусом и штабом 36 АК с УС «Автоклуб». Предстояло снова набирать связей, что в те времена не было редкостью.

Моя станция Р-161А2 на базе ЗИЛ-131 задействовалась только начальством армейского корпуса. В эфир работала голосом, засекреченным бортовой ЗАС «Яхта», раскачивая канал в 201-й радиосети, связывая между собой начальственный состав штаба корпуса и подчинённых дивизий.

Дело было в субботу, и кадровики

в большинстве своём разбежались по домам. Потворствуя желаниям, сбрасывая с плеч тяжести полевых выездов, несколько бойцов нашего ПУС сразу после отбоя подались в кинотеатр «Космос». Успевая притом на последний десятичасовой сеанс, ввиду того, что перед фильмом крутили киножурнал «Фитиль». Самовольщики перемахивали забор обычно возле старой церкви, как раз в том месте, где я поставил аппаратную, а там до «Космоса» – рукой подать, чихнуть не успеешь…

В общем, в зал зашли вовремя, когда журнал подходил к концу. Народу было немного, мы скромно заняли места по центру зала. Начался фильм, уже не вспомнить какой, и тут сосед тычет меня локтем в бок: «Перцев сзади сидит!»

Майор Перцев принимал в те годы должность начальника первого Полевого Узла Связи. Самовольщиков набиралось человек десять, все из перцевского ПУС. Непосредственно я служил в первом взводе первой роты, старший сержант по званию, потому подходил на роль заводилы.

Оборачиваюсь, и правда – Перцев с женой. Заметил нас, нет ли, не угадать. Неуютно сразу стало, но начальник не подал и вида. Был он человеком интеллигентным, в технике и теории радиосвязи разбирался хорошо, голос поднимал редко и среди солдат пользовался уважением.

В конце сеанса, когда в зале уже включился свет, воины поднялись, и трусцой шмыгнули на выход. Я иду последний. Снова меня кто-то одёргивает за локоть, оборачиваюсь – Перцев собственной персоной. И говорит негромко, чтобы не привлекать внимание покидающих зал граждан: «Через пять минут построение за кинотеатром!»

Делать нечего, по-тихому уже не слиняешь. Выстроил я самовольщиков, ждём. Выходит чета Перцевых, докладываю честно: «Равняйсь, смирна! Тарищ майор, личный состав в количестве десяти человек построен! Находимся в самоволке, ждём дальнейших указаний!» «Вольно!» – красуясь перед женой, довольствовался майор. Жена его, умная женщина, улыбнулась, внимая суть дела, сказала, что будет ждать у вестибюля, и оставила нас наедине.

Перцев осмотрел личный состав самовольщиков, гневно распаляться не стал, но высказался достаточно сурово: «Как вас наказать, ещё подумаю! Сейчас бегом в расположение, о случившемся доложить дежурному по части!»

Дежурному докладывать, конечно, мы не желали, принимая во внимание тот факт, что начальник узла не появится на службе всяко до понедельника, а в карманах у некоторых самовольщиков уже лежали увольнительные записки на завтрашний воскресный день.

Наступило воскресенье, я с парой товарищей спокойно пошли в Ашхабад. В парадной форме, с подтверждающими бумагами, чистые, бритые, наглаженные – мухе не на что примериться. Гуляли, смотрели достопримечательности. Вот ведь дела, Ашхабад-то я совсем не знаю, кажется? Два года на исход, а из знакомого только Русский базар да Дом офицеров на Аллее Славы… Ну и кишинский рыночек или парк с фонтанами, что поближе к цирку…

Во второй половине дня купили мороженого, забрели в Первый парк, раскинулись на скамеечке. Сидим, смакуем сладости, девчонок глазами обстреливаем. Те в ответ тяжёлой артиллерией палят. Вместо девчонок подруливает патруль, лейтенант, с ним два сержанта: «Документики?!» Сверили-проверили – замечаний нет. Отдыхаем дальше…

В Первом парке была длинная аллея, просматриваемая в обе стороны. Немного вдали сидели тоже парадно одетые солдатики. Видим, капитан какой-то по аллее от них путь держит. Проходит мимо, от нас ни кивка ни знака. В те поры как было негласно принято: всем офицерам выше майора приветствие по форме чуть ли ни с переходом на строевой шаг. Иначе чревато! До капитана – кивнул, и даже рукой к козырьку не вскинешь. Невелики, казалось бы, птицы, всякие там литёшки да капиташки! Всё это зависело, конечно же, от напускной наглости солдатиков…