Диагноз: Любовь
Шрифт:
— Эй! — Эд подошел и обнял меня, прижавшись щекой к моему плечу. — Я скучаю по тебе.
Я стояла, не двигаясь и не дыша, пока мои макароны не размотались с ложки и не плюхнулись обратно в кастрюлю. Тогда я попросила Эда отойти, и он послушно отпустил меня, сделав шаг в сторону. Он смотрел, как я промываю макароны, как откидываю их на дуршлаг и держу над раковиной.
— Ты в порядке? — спросил он. — В последнее время ты кажешься какой-то обиженной.
— Ты везде, куда бы я ни пошла, — сказала я. — А мы с тобой разошлись, не так ли?
— Ага, ты поэтому… — Эд запнулся и хохотнул, но я не
Он прислонился к буфету, убрал волосы с глаз и одарил меня еще одной заразительной улыбкой.
— Макс просто чудо, ты знаешь. Было бы здорово завести детей.
Мои брови поползли на лоб.
— Ты хочешь, чтобы я от тебя родила?
— Нет, нет… Я не знаю, — пробормотал Эд, испустив тихий, короткий стон. — Я всего лишь хочу сказать, что не считал для себя необходимым снова жениться. Просто не понимал, зачем это мне. А теперь понимаю. Все дело в семье. Мне нравится твой брат, — добавил Эд. — У нас с ним было несколько прекрасных бесед по поводу религии и прочего.
— Я бы предложила тебе с ним встречаться, но он уже занят, — съязвила я, ища крышку для «тапперуэра» [52] , в который я высыпала свои макароны, потому что теперь у меня совсем пропал аппетит. Однако ни одна крышка не подходила по размеру к этому контейнеру. Когда Эд наклонился вперед, передавая мне нужную крышку, он так посмотрел на меня, словно вместо крышки протягивал обручальное кольцо.
52
Товарный знак разнообразных пластиковых контейнеров для хранения пищевых продуктов.
— Спасибо, — поблагодарила я, накрывая макароны.
Вместо того чтобы поинтересоваться, зачем я ставлю свой обед в холодильник, Эд шагнул ко мне и дотронулся до моей щеки.
— Я хочу узнать тебя, Холли. Мы ведь совсем друг друга не знаем, правда?
— Правда, — медленно произнесла я, думая о Саймоне Берге, который говорил моей матери, что хотел бы забыть все, что знал раньше, и узнавать только ее. Эд, должно быть, заметил выражение моего лица, поскольку притянул меня к себе и крепко обнял.
— О да! — воскликнул он, прижимая меня к груди и слегка покачиваясь. — Вот об этом я и говорил. Как здорово!
Признаться, я действительно чувствовала себя здорово, ощущая его тепло, его прикосновения, силу его рук. Но это было неправильно. Было бы слишком просто снова начать спать с ним.
— А как насчет Ди? — спросила я. Этого оказалось достаточно, чтобы Эд выпрямился и вытаращил глаза.
— Что насчет Ди?
— Как ты к ней относишься? Похоже, ты очарован ее сыном.
— Я люблю Макса. Но я никогда… не воспринимал их по отдельности.
— Мать и сын, — сказала я.
— Да, — смущенно ответил Эд.
— Ты любишь меня? — спросила я.
— Я только что сказал тебе…
— Ты сказал, что хочешь узнать меня. Но любишь ли ты меня?
— А
И вот тогда я поняла: нет, не люблю. Никогда не любила и никогда не полюблю.
Я обняла Эда в последний раз и сказала ему, что иду в свою комнату и ложусь спать. Одна.
Меня разбудило то ли мое сердце, заколотившееся где-то в горле, то ли неприятное ощущение, что я лежу голая в темноте. Кто раздел меня и бросил обратно на кровать? Террористы, которые взяли меня в заложники? Осмелюсь ли я открыть глаза? Нет, нет, слишком опасно — они, наверное, совсем близко.
Я решила оценить ситуацию, осторожно двигая большим пальцем. Одеяло. Они оставили мне одеяло. Я двинула локтем: судя по всему, на мне была футболка. Моя пижамная футболка?
Пытаясь унять бешеный стук сердца, я задержала дыхание и резко открыла глаза. Как ни странно, я обнаружила себя одетой в штаны и футболку. И я все еще в Англии, в безопасности, в своей постели. Так почему же я не могу дышать?
Я встала и открыла окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Холодная ночь заставила меня задрожать. По небу двигались огоньки, но это были не метеориты, а всего лишь самолет. Я просидела у окна несколько минут, пытаясь отдышаться, и тут скребущий звук в шкафу заставил меня застыть на полувздохе. Кто-то в моем шкафу. Наверное, почувствовав его присутствие, я и проснулась.
«Расслабься. Скорее всего, это просто мышь», — сказала я себе. Несмотря на сковывающий мое тело страх, мне все же удалось справиться с временным параличом, и я выскочила в коридор. Снаружи никого не оказалось, лишь лампы потрескивали под потолком — звук, который, вероятно, сохранится и после ядерной войны.
В отчаянии я застучала в дверь Эда, переходя от вежливого постукивания к оглушительному грохоту, пока голос из-за спины не заставил меня вскрикнуть от ужаса.
— Ты с ума сошла? — спросила Марианн, которая стояла за моей спиной в белой фланелевой ночной рубашке, уперев руки в бока.
— Мне нужен Эд, — сказала я, пытаясь нажать на ручку его двери. Закрыто. Проклятие.
— Ты точно с ума сошла. Уже почти час ночи, — голос Марианн звучал рассерженно, а на слове «ночи» ее кудряшки сердито запрыгали вокруг лица. Я поняла, что никогда раньше не видела Марианн с распущенными волосами, только с тугим узлом на затылке.
— Прости, что нарушаю твои прекрасные тихие часы, — извинилась я, — но в моем шкафу кто-то сидит.
— Кто-то сидит в твоем… — Марианн уставилась на меня. — Что ты имеешь в виду?
— Я слышала шум в моем шкафу! — громко сказала я.
— Ты что-то пила? — поинтересовалась она.
Я ударилась о дверь Эда, от отчаяния чуть не проломив ее головой.
— Просто уйди. Пожалуйста. Просто уйди.
Когда Марианн развернулась, я подумала, что она последует моей просьбе. Но вместо того чтобы отправиться к себе, она открыла дверь моей комнаты и промаршировала внутрь, словно перепутала ее с собственной спальней.
— Подожди, Марианн, что ты собираешься… — начала я, шагая за ней.