Диагнозы
Шрифт:
И рисует на вдохе о том, что он слишком здесь, чтобы верить его глазам.
И светлеет её одинокий дом... И смягчаются тени в пустых углах.
Ей труднее становится их держать, где она бережет его. Он – хранит...
И отчетливей дышит её тетрадь. И яснее чужой заоконный ритм...
Он берет ее руки, легонько касаясь пальцами, и целует совсем по-детски, оберегающе...
А она, как девчонка, смеется "давай останешься"... А она как девчонка смеётся и... просыпается...
Пёсье.
– Ах ты, сучье отродье, никчемный пес,
Разрубцую шкуру твою собачью!
– Мой хозяин, ты сердишься не всерьез,
Да и я никогда не отвечу сдачей.
Ведь однажды был послан на твой порог,
Чтобы другом быть у знакомой двери…
Сколько мы протоптали с тобой дорог?
Я ни разу клыков на тебя не щерил.
Только знаешь, как короток песий век…
Истрепалась шкура, но, ведь, послушай,
Разве тот, чье звание человек,
Не умеет видеть в собаке – душу?
Не даешь мне встретить моей весны….
И толкаешь с камнем на шее в реку…
*** Но тебя прощаю... Ведь даже псы
Рождены под созвездием человека ***
Чернила-синтез
Дома устали бороться с ночью, и свет потух, как мой по жизни неровный почерк
/уже без двух минут, как что-то легко под руку и отвело мою попытку заснуть под утро и лже-перо/
Чернила – синтез дешевой мути, такая дрянь, что разъедает тоской до сути в моих листах простую правду
о том, что все здесь на поводу у этой ночи, где я по-волчьи одна из двух.
Пожар – вода
Я не знаю, как унести от тебя весну –
Обжигает руки, грозит превратиться в шквал
Золотого огня, в котором нас не спасут,
Океана огня, которого ты не звал.
Я не знаю, как утаить от тебя её –
В подреберье тесно, в словах не хватает льда,
Да и что он тебе – мой искусственный, тонкий лёд,
Сквозь который кипящая лава, пожар – вода
С каждым взглядом отчаянно рвётся за рубежи
Векового покоя горных подземных нор,
Чтобы небом, расплавленным солнцем упасть с вершин
И впитать тебя в сердце до каменных чёрных пор.
Время честных стихов и вернувшихся птичьих стай.
Перейти бы в брод здесь, но тянет в полночный бред.
Я боюсь не успеть уберечь твой зелёный край
Твой спокойный, цветущий рай от горящих рек.
Сохрани его
Сохрани его, как тебя он когда-нибудь вдруг бы смог, представляй себе, что заброшен, голоден, одинок,
что бредёт по кварталу в чёрном своём пальто, что кого-то ищет в вагонах пустых метро.
Нарисуй, как шагает по насту прохожим в такт, как несёт тебе счастье в красивых своих руках,
что заряда солнца в нём два миллиона вольт, что он всё еще в этом городе, просто ждёт:
вот появишься, вот припомнишь про ключ и хлеб, вот поднимешься по пролёту с горой газет, скажешь,
"что же ты , неуклюжий, тут наследил", ...а наутро уже не вздумаешь уходить.
Представляй, как поёт он в дУше, как пьёт свой чай, что ещё не забыл, как мог по тебе скучать,
что готов просидеть у кровати, когда в висках то ли жар, то ли глупая снова о нём тоска,
как тебе улыбается, так, что стихает боль, говорит, мол, "не бойся, девочка, я с тобой"..
Сохрани его, сотвори для него уют, что бы он узнал, как сильно его здесь ждут...
может быть тогда он забросит свой тихий рай и уже никогда не вздумает умирать.....
И уже никогда не вздумает умирать...
В куклу
...Ты не помнила, как под его рукой зародилось сердце куском фарфорца –
Добрый Кукольщик создал тебя такой: белокожей куклой с глазами солнца.
Ты не знала, зачем рисовала кисть на губах рассветный багрянец моря...
Было странно чувствовать свет и жизнь и красиво – видеть в себе живое...
...Было так опасно и так легко улыбаться в хрупкий мирок витрины,
Где любили краски, и сквозь стекло мир умел запомнить тебя счастливой,
Где роняло небо свой мокрый взгляд на зонты скрывавших мечты и лица...
...Ты не знала, зачем ОН нашел тебя – Который Впервые Сумел Присниться...
Он смотрел, как Дьявол. Дышал, как Бог – чуть заметно, но так, что хотелось верить
И боясь потревожить его тепло, целовать эти волосы цвета меди...
...Он смотрел. Он ранил сильней огня. Ты хотела услышать, как он смеется.
И однажды он просто забрал тебя – белокожую куклу с глазами солнца...
Он хранил тебя так, как хранят мечты, и в твоем королевстве на верхней полке
мир сбывался не плоским стеклом витрин, а его ладонью нежнее шелка...
Ты шептала ему перед сном о том, что совсем не больно служить игрушкой,
И почти не важно, что твой король не умеет чувствовать в кукле душу...
…Время таяло снегом, сгорало в днях. Осыпалось листьями с пальцев веток.
Он взрослел. И однажды забыл тебя – свою добрую куклу с улыбкой лета…
Облетел рассвет на твоих губах. И шепталась пыль в антикварном зале,
Как легко превращаться в людских руках в злую куклу с пасмурными глазами.