Диббук с Градоначальницкой
Шрифт:
– Как страшно… Почему же он сам не забрал клад, ну, тот, кто тебе рассказал? – поежилась Кира.
– Попал под поезд, – покосившись на нее, коротко ответил нэпман.
– В этом доме наверняка умерло много людей. Он такой зловещий… – Кира разглядывала все вокруг.
– Да уж… Умирали, как во всех старых домах. Время такое.
Они вошли внутрь. Истлевшие половицы застонали под их весом. Нэпман провел Киру в одну из комнат первого этажа. Он тщательно занавесил окна и зажег керосиновую лампу – электричества в особняке не было.
На столе стояла небольшая дамская шкатулка из резного
– Открой, – скомандовал нэпман.
Киру просто ослепило сияние драгоценных камней! Они были прекрасны – жемчуг, золото, камни… Ярко блестели золотые перстни и браслеты… Только нэпман знал, что это была только часть клада – основные богатства он припрятал, не собираясь открывать все свои карты.
– Ну, что, – улыбнулся он, обращаясь к Кире, – теперь ты будешь со мной?
– Ну конечно! Я уже давно люблю тебя! Ты мой любимый! – она бросилась ему на шею, сжала в жарком объятии. Кира была выше его на полголовы. И раньше этот факт был для нее отвратительным. Но теперь, казалось, этого она вообще не заметила.
– Подожди, – отстранил ее нэпман. – Я хочу тебе сказать… признаться, вернее… Я женат. В Нижнем Новгороде живет моя жена и трое детей…
– Это ничего, – прошептала Кира. – Разве может это быть помехой истинной любви? Мне все равно! Я ведь люблю тебя.
При этом она подумала: «лживый старый козел!»
«Шкура», – подумал нэпман.
Они вместе накрыли на стол. Нэпман достал припасы, оставшиеся со вчерашнего дня. На столе появилась копченая колбаса, балык, хорошее вино. Когда сели ужинать, Кира не могла себя сдержать: она ела с жадностью, буквально заглатывая огромные куски, и по-простонародному облизывала пальцы. Пили за настоящее и за будущее. Планы обоих были красочны, как радуга. И в этих планах у обоих точно не было друг друга.
Внезапно раздался резкий треск, как будто что-то стукнуло в раму окна. Кира вздрогнула, едва не уронив бокал с вином.
– Ветер, – попытался успокоить ее нэпман, – ветер бьет в старые рамы на втором этаже. Я уже слышал такое.
Но Кира уже чувствовала, что дом полон таинственных шорохов и звуков. Вслед за рамой раздался скрип половиц. Камин не горел, но вдруг ветер завыл в трубе. Казалось, сквозь стены можно было слышать, как бушует и свирепствует буйное море.
Ей стало не по себе. Все пугало ее в этом доме – от шорохов, скрипов и звуков, до глаз нэпмана, в которых она вдруг прочитала что-то очень неприятное. А что именно – сама себе не могла объяснить.
И тут раздался резкий стук – распахнулось окно. Ворвавшийся ветер едва не потушил лампу. К счастью, чадящий фитиль прикрывал стеклянный колпак. Нэпман поднялся, чтобы прикрыть окно. Задуло холодом, и в этот момент с настоящим грохотом распахнулась дверь, и в комнату ворвались вооруженные люди. Их было пятеро – четверо мужчин и молодая женщина, державшаяся позади остальных.
Мужчины моментально схватили нэпмана. Двое из них скрутили ему ноги и руки толстой пеньковой веревкой, бросили на стул. Омертвев от ужаса, Кира словно приросла к месту. Один из мужчин покрутил перед ее лицом пистолетом и почему-то прокричал:
– Сидеть!
Предупреждение было излишним – она и так сидела, никакая сила на свете не подняла бы Киру с места.
Женщина, выдвинувшись из-за мужчин, неспешно пошла к столу, открыла шкатулку, ухмыльнулась при виде содержимого. И, резко захлопнув, бросила шкатулку в большую холщовую сумку, висевшую у нее на боку. Затем так же неспешно она повернулась к нэпману:
– Где остальное?
– Что?… Ничего больше нет… Это все… – Язык нэпмана заплетался от страха, и вместо слов из его рта вырывалось противное блеянье. Бандиты заржали.
– Ты нас за фраеров держишь, шкурник? – ухмыльнулась женщина. – Повторяю второй раз и последний: где остальное?
– Христом Богом… вот как на ладони… больше и не было ничего! – застонал нэпман.
При всей трагичности ситуации Кира тем не менее присматривалась к женщине. Она была молода, черноволоса, с короткой стрижкой, с тонкими, какими-то благородными чертами лица. Можно сказать, что она была очень красива, даже несмотря на неестественную бледность, покрывавшую ее кожу как гипсовая маска. Глаза женщины были грустны, но время от времени в них вспыхивало пламя, напоминая алые отблески. Одета она была по-мужски – в кожанку и штаны, заправленные в кирзовые сапоги.
– Алмазная, что мы с ним панькаемся? – вдруг произнес кто-то из бандитов.
Алмазная! Кира вздрогнула. Проведя по кабакам полжизни, она не могла не знать о ней. Так звали знаменитую бандитку-налетчицу, чье имя гремело когда-то вместе с именем бандита Кагула. Но Кагула убили. Говорили, что и Алмазная умерла. Выходит, нет, жива.
– Подвесьте его, – в глазах женщины снова заплясал огонь.
Двое бандитов быстро сняли с крюка над столом керосиновую лампу, сдернули со стула нэпмана и, вывернув его руки назад, подвесили их на крюк. При этом нэпман вопил как резаный, не столько от боли, сколько от страха при виде этой импровизированной дыбы.
– Это кто написал? – Женщина швырнула ему в лицо какую-то записку. – Донос в ЧК на сожительницу, которая скрыла найденный клад от советского государства? Датированный завтрашним днем?
Нэпман вопил нечто нечленораздельное. Женщина обернулась к Кире:
– Дура ты. Подставить он тебя хотел с этими финтифлюшками. Опоить и бросить здесь. И снотворное наверняка припас. Завтра, когда сюда чекисты нагрянули бы, сам был бы уже далеко… А тебя в тюрьму. Дура ты, дура… Растягивайте, ребята!
Бандиты стали растягивать нэпмана на дыбе. Он кричал так, что эти крики могли поднять на ноги всю округу. Но дом стоял на отшибе. Наконец нэпман не выдержал, все сказал. Один из бандитов из трубы в старом, неработающем камине достал вторую часть клада – большой металлический сундук.
Женщина сожгла донос, а пепел бросила на пол.
– Уходи, – повернулась она к Кире, – никто тебя не тронет, если не будешь языком болтать. Слово Алмазной.
Кира рванула с места и побежала так, что у нее начало болеть в груди. Но, открывая трясущимися руками двери, она вдруг отчетливо и ясно услышала выстрел. И поняла, кто стрелял… Женщина… У нее был револьвер… Нэпмана больше не было… Но Кира не собиралась по нему плакать – все-таки она осталась в выигрыше. У нее был браслет, и она могла заложить его в ломбард.