Die Kante und das Kind
Шрифт:
– Господин Дётцер, проходите. – сказала фрау Зеттерберг, приоткрыв дверь.
«…И на кой, такому высокому чину полиции, вылавливать в мороз, какого-то алкаша, пусть и с регалиями…».
Матис встал и, перебарывая себя, зашагал в сторону кабинета.
Войдя, он без разрешения, сел на один из стульев.
– Манерам вас не учили, я смотрю. – безэмоционально сказала Ивон, подходя к концу стола.
Матис сидел в трёх стульях от противоположного конца. Он не был уверен, что подчинится, если Ивон скажет ему сесть ближе… Эта неуверенность окрыляла и, в то же время, вгоняла в тоску.
– Ваше счастье, что именно сейчас, манеры это не главное. – также безэмоционально вещала Ивон, усаживаясь на своё место, – Я задам вам несколько вопросов, а потом поведаю пару интересных фактов о вашей жизни, про которые вы ни сном, ни духом.
Матис усмехнулся.
– Я думал, полиция более строгая. – сказал он, улыбчиво подняв брови.
– Все думают о полиции разное. Кто-то думает так, как пишут в детективах, кто-то, увидев избиение нарушителя полицейским, загоняет всех сотрудников под этот образ карателя. Думают всякое, – Ивон подняла глаза на Матиса, – и в большинстве случаев, думают ошибочно.
Матис отметил про себя, что роль болтливого старика очень шла Ивон Зеттерберг, в отличии от личности безэмоционального сухаря.
– Тем не менее, – Ивон взяла тонкую тетрадь и ручку, – я здесь ради информации, а не разговоров не по теме.
– Разумеется, да-да. – кивая, хило согласился Матис. Он едва сдерживался, чтобы не закурить.
– Рада вашему пониманию. Так как возражений я не услышала, я начну. Вы Матис Дётцер, профессор Розеделцкого университета, и вы преподаёте химию, биологию и… пробуете преподавать медицину?
Матис кивнул.
– Что ж, ожидаемо. – вздохнула Ивон, – Вы отец трёх детей: Дитфрид, Адалрик, Джорг. – главный капитан полиции с дополнительными полномочиями, подняла глаза на профессора. – Никого не пропустила?
– Адалрик умер три месяца назад. – сказал Матис.
– Мне это известно. И всё-таки, он был вашим сыном?
– Да.
Ивон кивнула, что-то записывая. Матис, в последнюю очередь хотел, чтобы его расспрашивали о детях. Особенно об Адалрике.
«…Ещё хуже, если фрау Зеттерберг спросит о том, как Адалрик умер.».
– Вы женаты?
Матис тихо выдохнул и ответил:
– Нет и никогда не был.
– Ваши дети приёмные?
– Мои дети были рождены от проституток. – он уставшим взглядом посмотрел в лицо женщины, чеканя каждое слово, – Каждый, мой, сын, родился, от, проститутки, и, каждая, проститутка, родившая, мне, сына, сейчас, мертва.
Матис не заметил ни одного колебания на лице Ивон, несмотря на явную насмешку над просмотром его дела, днями раннее.
Ивон, с озадаченным лицом, слегка прикусила нижнюю губу и опять что-то занесла в свою тетрадь. Матис игнорировал её отыгрыш, зная, что «Адольф» способен почти на что угодно.
– Хооорошо, с вопросами у меня всё. – Ивон закрыла и отодвинула тетрадь в сторону, – Теперь, мне нужно сказать вам несколько важных вещей.
– Насколько важных? – спросил Матис, чувствуя подступающее раздражение и почти полное «исцеление» от пьянства.
– Жизненно важных. – отрезала женщина.
– Ну… – тяжело вздыхая, Матис выдавил любезность, себе на губы, – В таком случае, я слушаю.
Выдержав паузу, Ивон сложила руки на столе и, сцепляя их в замок, начала:
– Мне было известно обо всём, о чём я вас спрашивала. Мне нужно было убедиться, что вы будете честны со мной и далее, и… я довольна вашими ответами.
Она тихо откашлялась, не размыкая губ.
– Что же на счёт информации. Мне известно, что ваш старший сын, Дитфрид, вращается в кругах неонацистских группировок, что последние два года проявляют широкую активность в северо-западной части города. Конкретно, «Девять кругов Кали Юги» что называется «приютили» Дитфрида Дётцера к себе, после испытательной вылазки… – её брови слегка приподнялись. – я вижу, у вас есть вопросы.
Матис сидел белый как мел. Он окончательно протрезвел и проснулся. Ему хотелось перебить Ивон, чтобы переспросить, но во рту наступила смертельная засуха после фразы «…ваш старший сын, Дитфрид, вращается в кругах неонацистских группировок…». Об этом, Матис не мог и размышлять.
– Я вам не верю… – выдавил он из себя.
– Я вас понимаю. – слукавила Ивон, – Я предоставлю вам все доступные данные, если вы попросите…
– Пожалуйста!.. – надрывным тоном произнёс Матис.
– …после того, как я договорю. – (не)закончила Ивон.
Матис закрыл глаза и зашевелил губами. Нетрудно было догадаться, что это было: «Сука, блять, сука».
– Дитфрид в группировке на хорошем счету. Об этом нам известно из инсайдов. Со слов двух членов, Дитфрид выполняет задания лучше всех… с «особым аппетитом».
…Матис начал дрожать и бегать глазами по кабинету. Он сцепил руки на коленях, чтобы не затрястись вместе со стулом…
– Дитфрид подозревается в двадцати трёх убийствах. – продолжала Ивон, – Это всё, что нам известно, пока что.
Она встала и направилась к кулеру.
– И это всё, что я хотела вам сказать. – добавила она, набирая воды в стакан.
Матис глотал слёзы, – безуспешно, – и пытался не раскрошить зубы, сжимая челюсти. То, что сказала ему эта женщина, намертво пригвоздило его к чему-то шероховатому и ледяному.
– …Я вам верю. – выдавил из себя Матис, – У меня всего один вопрос…
Ивон развернулась и отпила из стакана.
– Что могло произойти у ратуши?
Постучав мизинцем по стакану, Ивон вернулась к своему месту.
– За вами следили. – она поставила стакан рядом с тетрадью, а сама опёрлась руками о край стола, – Йохан Абель, который, как и ваш сын состоит в группировке «Девять кругов Кали Юги». Там он называет себя «Уэнделл». К слову, в их компании никто не говорит о себе дальше имени.