Die Kante und das Kind
Шрифт:
– И они тоже шифруются? – спросил Матис и тут же пожалел об этом, вспышкой ноющей боли в голове.
– Сложнее. Йохан Абель вообще не находится в одной плоскости с другими. У всех членов есть идея «очистить» северо-запад города, а Йохан Абель… нам даже не удалось узнать, как он попал туда.
– Я не понимаю… – растерялся Матис.
– Мы подозреваем, – начала Ивон, вздыхая, – что Йохан Абель чей-то информатор, но не знаем чей.
Уже почти не слушая, Матис коротко кивнул и спросил:
– А почему он хотел меня убить?
Ивон горько ухмыльнулась уголком рта.
– Ни я, ни остальное следствие не знает.
– …У-уу вас есть фотография Йохана Абеля? – с ноткой предвкушения, спросил Матис.
– Этим материалом я не могу поделиться.
Матис откинулся на спинку стула и вздохнул.
«…Более чем ожидаемо, но попытаться, блять, стоило!..».
– В таком случае, я могу идти?.. – неуверенно спросил он.
– Да. – доброжелательно ответила главный капитан.
Матис встал и направился к выходу.
Выйдя из здания «PVR», он больше всего хотел, чтобы Йохан «Уэнделл» Абель прирезал или застрелил его… или, пусть это сделает Дитфрид. Уж очень маловероятно, что его идея об «очистке» не соприкасалась с идеей о вендетте своему отцу… У него были все основания.
Матис шёл домой с мыслью, что под боком живёт человек с ножом и этим человеком, является его сын… От этих мыслей, он горько заплакал.
…Брат-близнец, изредка мелькая перед мысленным взором, то и дело показывал язык и всячески гримасничал, бесшумно шевеля губами.
Матис игнорировал его, концентрируясь на асфальте под ногами и ртутно-свинцовом прессе со стороны туч.
4
Дитфрид стал чувствовать себя гораздо лучше с того дня, когда впервые перешагнул порог этой квартиры. Регулярные чистки в гетто, бок о бок с единомышленниками и ночные посиделки с Бруно Оствальдом за бутылкой польской водки, привносили в серое полотно бытия новые оттенки. Оттенки крови врагов и слёз собственной радости.
Можно ли было мечтать о чём-то подобном, Дитфрид не знал. Да и, честно говоря, он об этом не задумывался. Он знал только одно, что после хорошего всегда идёт плохое… но думать о плохом ему хотелось меньше всего.
Квартира на Unterirdischstrasse стала его вторым домом. А иногда, она становилась единственным местом, где он чувствовал себя в своей тарелке. Здесь, среди хрущёвок, окружённых в редких местах заасфальтированными тропинками, а где-то просто грунтовкой, была квартира. Квартира, где Дитфрида принимали как своего и относились с уважением. Здесь, Дитфрид чувствовал себя полноценным и это ощущение только укреплялось, когда ему удавалось, в суете просвещения и ритуальных жертвоприношений, пообщаться с другими участниками Девяти кругов Кали Юги.
Несмотря на свои первые мысли об Аджиде и Тджарке как о накачанных идиотах, чье мозги благополучно превратились в пластилин… со временем, Дитфрид изменил своё отношение к этим парням.
На это повлияло множество посиделок, когда Аджид начинал рассказывать о таких вещах, в которых Дитфрид абсолютно ничего не понимал. Восточный мистицизм и его влияние на самого Аджида, а также на философские концепции двадцатого века. Разговоры о японской религии и невероятное помешательство на Японии, периода второй мировой. Аджид был настоящим фанатиком философии, религии и… музыки.
Спустя два месяца работы напарниками, Дитфрид получил в подарок от Аджида два CD-диска. Это были «Semper Fidelis» от Nargaroth и «Zebra» от Yello. Музыкальный разброс крайне удивил Дитфрида, хотя он и сам был тем ещё меломаном…
В конце концов, после многих обсуждений, Дитфрид нашёл общий язык с Аджидом.
Фанату блэк-метала и электроники было 34 года. Короткие чёрные волосы и постоянно грязная голова, за которую он получал и получает возмущение от Тилло. Маленькие, светло-карие глаза и около 180-ти сантиметров роста. В плане комплекции, Аджид был обычным «домашним спортсменом», который занимался спортом только ради «разгона крови», как он сам говорил. Но это не помешало ему заиметь мощные бицепсы и ещё более мощные ноги, которыми, без преувеличения можно было ломать толстые стены из гипсокартона… Дитфрид знал об Аджиде практически всё, что ему хотелось узнать, кроме фамилии.
«Мы все из детских домов и каждый, кто здесь находится, рот ебал возможность вспомнить хоть что-то из того прошлого.» – сказал как-то Бруно на одной посиделке, когда Дитфрид был ещё «зелёным».
Спустя время, Дитфрид понял, что это была отговорка, не имеющая ничего общего с правдой… Но «копать» дальше, ему не хотелось…
5
Дитфрид чётко отметил про себя каждого члена Девяти кругов Кали Юги. Не настолько чётко, чтобы манипулировать… так, для общего понимания.
Итак, Бруно Апсель Оствальд. Коренастый мужичок, сорока двух лет с бледно-зелёными глазами и средней длины пепельно-блондинистыми волосами. Округлое лицо с идеально прямым носом, который выглядел крайне неестественно на таком лице.
Со слов самого Бруно, его родители были боснийцами. Родословная матери состояла целиком и полностью из боснийцев, в то время как отец, – непонятно зачем, при переезде в Рим, взял себе немецкое имя, – имел в роду Норвежцев и Эстонцев.
Всё с его же слов, Бруно переехал в Германию в середине девяностых и начал самостоятельную жизнь в городе Киль.
Там Бруно не везло ни с чем. Ни с работой, ни с социальной адаптацией. Эти и другие обстоятельства, – какие конкретно, он не уточнял, – неоднократно провоцировали на размышления о возвращении в Рим или в ближайший к нему город… Однако, «очень удачно» он познакомился с Тилло, ныне водителем и членом группировки. Знакомство произошло во время Кильской недели 13 , на которой Тилло предложил Бруно, – после монолога последнего, конечно же. – собрать имеющиеся средства в одну большую кучу и уехать в Розеделц.
13
Важнейшее событие в мире парусного спорта и одновременно большой летний праздник на севере Германии. Кильская неделя проводится в Киле ежегодно, в последнюю неделю июня.