Die Kante und das Kind
Шрифт:
Чуть-чуть старшая продолжала выпускать дым. Зная его интонацию, она терпеливо слушала. Его манера повествования с периодическими паузами, были бальзамом после просмотра новостей… «…хоть что-то хорошее,
– Я недавно посещал мамину сестру, Зузанне Окерфельдт. Мне не понравилась её реакция на расспросы о том дне, когда папа погиб в аварии… – он немного приподнялся в кровати, стараясь не перевернуть пепельницу, – Я думаю, она что-то скрывает. – закончил он.
– Хочешь поговорить с моей мамой? – спросила она, туша окурок.
– Я почти уверен, что моя мама что-то ей рассказала… мне нужно знать, что.
– А какой у тебя собственно вопрос? – продолжала спрашивать она, ставя пепельницу на тумбочку
– Почему мама повесилась. – сухо ответил он.
Она встала с кровати и вытянулась, ощущая на коже холодный, солнечный свет.
– Неужели это так волнует тебя?.. – отстранённо спросила девочка.
Он посмотрел на неё так, будто услышал что-то несуразное. Затем, снова уставился на шкаф напротив кровати и выдохнул:
– Если бы этим всё ограничилось…
Она подняла бровь. Увидев это, он тут же захотел обнять её.
– Четыре дня назад, я видел маму около университета. – произнёс он мёртвым голосом.
На последнем слове, голос младшего слабо дрогнул. Старшая заметила это и вместе с крайней степенью недоумения, почувствовала к нему жалость. Она тут же забралась на кровать и обняла его. Пусть внешне он не проявлял никаких признаков эмоциональной нестабильности, лицо его подрагивало.
Она поцеловала его и примерно на полуминуты, они застыли в этом положении. Когда на кухне послышались ноты «Oh No» от BMTH, она медленно отпрянула и произнесла с сочувствием и любопытством в глазах:
– Расскажи мне всё сначала.
12
Лежание на кровати под объятиями друг друга затянулось. Это было непохоже ни на него, ни на неё, но потребность в прикосновениях, поцелуях и взглядах, была невообразимой. Они оба понимали, что это связано с их травмами, которые среди прочего и объединяли их, пробуждая внутри призрачное ощущение родства…
Он стоял в одних трусах, – уткнувшись задницей в столешницу, справа от которой, в стол была вмонтирована духовка, – и неторопливо осушал кружку крепкого кофе, без сахара и молока.
Она же стояла полностью голая и он видел в этом что-то превосходное. Смотря на человеческие тела, как на произведения природного искусства, он всё же отдавал предпочтения любованию стройным, женским телам. Он был на 98% уверен, что такое решение было принято им в виду полового влечения именно к противоположному полу. Остальные два процента представляли из себя отвращение, с которым он смотрел на пенис. Он как будто бы казался лишним, на пути плоского тела. Что-то вроде бородавки переростка с виноградным листом в придачу… Разумеется, он рассуждал исключительно в художественном ключе и тешил себя мыслью что «ещё не дорос» до того уровня познания красоты человеческого тела, чтобы его не смущали пенис и мошонка…
…она была идеальна. Он знал, что будет в меньшинстве людей, которые разделят его мнение на счёт внешности этого чуда природы, но ему было плевать. Она не имела атлетичного телосложения и скорее находилась посередине между эктоморфом 17 и эндоморфом 18 . Да, у неё прослеживались мускулы на руках и на ногах, но из-за жира, который выглядел как тот, что необходим любому человеческому организму, женщина выглядела более… настоящей?
17
Эктоморф имеет худое, вытянутое лицо, сдвинутый назад подбородок, высокий лоб, узкую грудную клетку и живот, узкое сердце, тонкие и длинные руки и ноги. Подкожный жировой слой почти отсутствует, мускулатура не развита. Чистый эктоморф не страдает от ожирения.
18
Эндоморф характеризуется шарообразными формами. У такого индивидуума круглая голова, большой живот, слабые, вялые руки и ноги, с большим количеством жира на плечах и бедрах, но тонкие запястья и лодыжки. Этому человеку, в большей степени, сопутствует избыточное жироотложение.
Даже сейчас, когда она пила «Кофе Глясе», от неё веяло чем-то инородным. Причиной была даже не её бледнота, из-за которой, тем не менее, не были видны вены или в глазах не пестрил альбинизм… Это было похоже, скорее, на её редкое появление на солнце. Банальное сверхзатворничество… По крайней мере так думал он. Эта мысль его успокаивала, но в то же время, словно что-то недоговаривала.
В Marshall Acton II, стоящем между холодильником и серией полок, играла «Possibilities of an Impossible Existence» группы Whitechapel.
Он допил содержимое кружки и потянулся к пачке Winston Gold. В его доме было как минимум четыре вариации сигарет «Winston», но чаще всего он курил именно «Gold». Скорее из-за названия, чем из-за вкуса.
– А тебе не приходило в голову, что это могла быть какая-нибудь галлюцинация? – резко отрезала женщина.
Он чуть не обжог пальцы. Теперь её низкий голос был пугающим…
– Такая мысль приходила мне в голову, – он зажёг сигарету, – и тем не менее я уверен, что мне не показалось.
Она пила кофе маленькими, редкими глотками и несмотря на уже как пять минут готовый напиток и почти пол-литровую кружку, содержимое было почти выпито.
– А если – она поставила кружку на столешницу, – у твоей матери были хронические проблемы с психикой?
Теперь голос звучал скорее, как упрекающий. Будто она издевалась над скудоумием младшего, что он не подумал о подобном.
– И об этом я тоже думал. – он медленно затянулся и лишь затем продолжил, – Как мне кажется, этот вариант самый многообещающий. Именно поэтому мне и нужно увидеться с Алиной и расспросить её. Может, мама страдала каким-нибудь биполярным аффективным расстройством или… да даже тревожным расстройством!
Она слегка поджала губы. Его голос балансировал между дрожью и уверенностью…
– Алина верующая? – спросил он, выдыхая дым.
– Атеистка. Нет, она не будет против если ты захочешь поговорить об умершем. Моя мать из тех, кто подобные суеверия игнорирует.
– Отлично… – сказал он и аккуратно улыбнулся.
– Ну хватит тебе! – неожиданно ласковым тоном, произнесла она.
Он поднял бровь.
– Нормальная у тебя улыбка, улыбайся во весь рот. – Она подошла к нему и провела рукой по щеке, после, поглаживая висок, – Не надо сдерживаться.