Дикарь и леди
Шрифт:
Когда же мистер Эриксон вел ее к центру танцевальной площадки, она трепетала от прикосновений его руки, обтянутой перчаткой, и мысленно восклицала: «Господи, какой он милый! Ох, как было бы приятно обнять его покрепче!»
Через минуту-другую дошла очередь до фигуры в танце, когда партнеры отделяются друг от друга, и Марисса, воспользовавшись возможностью, окинула взглядом своего партнера. Мистер Эриксон был прекрасно сложен, то есть отличался стройностью и элегантностью. Покрой его брюк был великолепен, а фрак сидел на нем идеально.
И тут Мариссу вдруг осенило: она при всем желании не могла представить, что мистер Эриксон вдруг подхватил бы ее сейчас на руки и понес в какую-нибудь отдельную комнату, где можно было бы без помех предаваться любви.
Марисса заставила себя улыбнуться, когда ее партнер заговорщически подмигнул ей. Но это его подмигивание, конечно же, ничего не значило. Вряд ли он был способен на настоящий поцелуй — страстный и возбуждающий. Разумеется, он вполне мог бы поцеловать ее, но Марисса почему-то была абсолютно уверена: поцелуи мистера Эриксона наверняка были бы весьма деликатными, возможно, даже искусными, — но ни в коем случае не страстными и возбуждающими.
Да и руки у мистера Эриксона совсем не такие, какие требовались для того, чтобы подхватить женщину словно пушинку и уложить на кровать. «И вообще он едва ли мог бы исполнить то, что должен настоящий мужчина», — мысленно подытожила Марисса.
Хотя мистер Эриксон настоящий красавчик, в этом не приходилось сомневаться. Наверное, и она могла бы часами любоваться его чудесными голубыми глазами. Да, любоваться, но не более того… к сожалению.
После завершающих шагов танца мистер Эриксон одарил ее сияющей улыбкой и увел с танцевальной площадки. А затем, когда он поклонился и отошел, она вдруг столкнулась лицом к лицу с Джудом Бертраном.
— Рад видеть вас, мисс Йорк, — сказал он.
Но даже не попытался ей улыбнуться.
Марисса едва заметно кивнула:
— Добрый вечер, мистер Бертран.
— Вам нравятся танцы?
— Да, очень. А вам, сэр?
— Полагаю, мне понравится этот вечер, если вы согласитесь потанцевать со мной.
— Потанцевать… с вами? — Марисса смутилась.
Джуд с усмешкой кивнул:
— Да, со мной. Я ведь прошу не слишком много, верно?
— Да, конечно… — пробормотала Марисса. — Хорошо, я согласна.
— В таком случае я хотел бы пригласить вас на первый вальс. Не возражаете?
— Нет, мистер Бертран, не возражаю.
«Но умеет ли он танцевать?» — думала Марисса с беспокойством. Но еще более ее беспокоило собственное сердце, вдруг забившееся в бешеном ритме.
Значит, первый вальс… Но когда он зазвучит? Через несколько мгновений? Или через час?
Тут взгляды их встретились, и Джуд наконец-то улыбнулся ей. И в тот же миг Марисса поняла, что ей очень не хватало его улыбки. Хотя, наверное, не только улыбки…
В этот момент кто-то кашлянул рядом с ними. Повернувшись, Марисса увидела
— Прошу прощения, что помешал, но мне кажется, вы обещали мне следующий танец?
— Ах, мистер Джессуп… Да, конечно.
Принимая руку молодого человека, Марисса бросила взгляд на Джуда и едва заметно кивнула, давая понять, что первый вальс остается за ним.
Но конечно же, она не собиралась выходить за него замуж. Потому что Джуд Бертран был бы совершенно неподходящим для нее мужем. Нет-нет, за него — ни в коем случае!
— Вы постоянно наблюдаете за ней, — послышался тихий голос у него за спиной.
Джуд обернулся и увидел улыбавшуюся ему Пейшенс Уэллингсли. Пейшенс покинула поместье Йорков неделю назад, но всего лишь переехала в поместье своего кузена, находившееся неподалеку. Так что не было ничего удивительного в том, что она оказалась на балу у Фреймершемов.
— Прошу прощения, вы о ком? — спросил Джуд, нахмурившись.
— О вашей невесте, разумеется. Вы постоянно наблюдаете за ней. Словно она — единственная женщина в этом зале.
Джуд утвердительно кивнул:
— Для меня — единственная.
— Ах, мне хотелось бы, чтобы за мной кто-нибудь наблюдал таким же образом, — со вздохом проговорила красавица вдова.
— Но, миссис Уэллингсли, вы очень красивая, вы очаровательная женщина. Поверьте, многие мужчины смотрят на вас и любуются вами.
Она снова вздохнула:
— Смотрят, но не те.
В эти мгновения вдова казалась такой одинокой, такой несчастной, что Джуд, не выдержав, предложил ей руку, чтобы довести до стульев, стоявших у стены. Покосившись на нее, он тихо сказал:
— Вы позволите мне говорить с вами откровенно?
Она взглянула на него с удивлением, однако ответила:
— Да, конечно.
— Так вот, миссис Уэллингсли, вы зря тратите время на Эйдана Йорка, если хотите найти мужчину, который бы вас обожал. Полагаю, вы достаточно умная женщина, чтобы это понять.
Джуд заметил, что вдова покосилась на Эйдана, с хмурым видом стоявшего у массивной колонны.
— Я знаю, — ответила она шепотом. — Именно из-за этого я чувствую себя ужасно одинокой. Я одинока… уже давно. — Когда она снова посмотрела на Джуда, на губах ее играла печальная улыбка. — Неужели вы не можете меня понять, мистер Бертран?
Они сели на стулья у стены, и Пейшенс тут же взяла Джуда за руку. Заглянув ему в лицо, снова спросила:
— Так вы меня понимаете?
Джуд молча пожал плечами и осторожно высвободил свою руку.
— Прошу прощения, — прошептала вдова, и глаза ее наполнились слезами.
Джуд сразу же заметил темные круги у Пейшенс под глазами, и поэтому он не мог на нее сердиться; было очевидно, что эта женщина не притворялась — она действительно страдала от одиночества.
В смущении откашлявшись, Джуд проговорил: