Дикари Ойкумены.Трилогия

Олди Генри Лайон

Телепат, вспомнил Марк. Эксперт.

Он тоже говорил про замочную скважину.

Телепатов пригласили по настоянию госпожи Зеро. Еще до прилета Марка на Тишри, когда пленникимужчины захлебывались эйфорией, было принято решение начать сканирование мозга астлан с целью получения информации. Идея, вначале сулившая массу преимуществ, едва не закончилась трагедией. Спустя три минуты от начала сканирования – ровно три минуты во всех трех случаях, сказочное совпадение! – телепаты стали кричать. Врачи, слышавшие их крики, поседели. Двое лаборантов упали в обморок. Так воет человек, привязанный к столбу, вокруг которого разожгли костер.

В госпитале телепаты замолчали, как по команде, свернулись в позе зародыша, сунули в рот большой палец и замерли без движения. Ночь прошла наихудшим образом. К утру бедняг удалось привести в сознание, но на вопрос «Что случилось?» они отвечали мелкой дрожью и скрежетом зубовным.

Через неделю, восстановив душевное равновесие, телепаты рассказали, что горели. Солнце, твердили они в один голос. Вершина пирамиды и солнце над головой. У каждого ментала, прошедшего спецподготовку, имелось под шелухой персональное укромное местечко, иными словами, операционная, куда он вываливался во время работы. Но привычный алгоритм дал сбой. Пирамида, солнце. Хоть наизнанку вывернись: солнце, пирамида. Поначалу – ничего, просто жарко. Любые попытки удрать с пирамиды в другие области мозга терпели крах. Стараясь разорвать блокаду, полностью поглощены собственными усилиями, телепаты не заметили, что солнце опускается прямо на них. Ниже, еще ниже! Зной превратился в ад. Вспыхнула одежда, тело, разум. Разорвать контакт не получалось, языки огня вязали по рукам и ногам, обугливая иллюзорную плоть до кости. Связь оборвалась сама: солнце, как ком жёваной бумаги, пущенный из рогатки, ринулось в зенит, отпуская свои жертвы, и до угасающего сознания телепатов донеслась удивительная эмоция: разочарование. Впору было поверить, что пленники, чей мозг подвергся сканированию, ужасно страдают, потому что не сгорели до конца.

Эксперимент хотели повторить. Нашлись добровольцы, согласные рискнуть. Но госпожа Зеро категорически запретила копаться у астлан в мозгах без особого на то дозволения. По прилету Марка старуха заставила молодого человека трижды пересказать ей историю гибели декуриона Жгуна. В подробностях, не упуская ничего. Слушала, кусая губы; вертела стилус в тонких, неприятно подвижных пальцах.

– Хорошо, – наконец сказал она. – Клеймить нельзя. Сканировать тоже нельзя. Добровольцы – идиоты. Они не понимают, что будет только хуже. Попробуем с Изэлью, у нее нет эйфории…

– Попробуем, – согласился Марк.

Старуха прищурилась:

– Думаешь, получится?

– Почему нет? Важно, чтобы Изэль ничего не знала о сканировании. Телепат должен быть предельно осторожен. Если Изэль почувствует момент насилия, начнет сопротивляться, потерпит поражение…

– Что тогда?

– Ее рассудок может воспринять это как плен. Честный плен, которого она была лишена на Астлантиде. А мы уже знаем, к чему приводит фактор плена у астлан. Повторяю: максимальная осторожность. У вас есть телепат такого класса, чтобы превратиться в невидимку?

– У нас нет, – старуха ухмыльнулась. – Есть на Ларгитасе. Клод Лешуа, эксперт высшей категории. Максимальная глубина проникновения в сознание объекта. Завтра мы встречаем его в БенЦанахе…

Марк еще не знал, что Клод Лешуа предложит сканировать Изэль в ресторане.

II

Склонившись к роялю, пианист наигрывал медленную импровизацию. В холодноватой лирике, как нож в сугробе, прятался остро синкопированный

ритм. Пианист улыбался, словно замыслил каверзу. Глаза его были закрыты. Долговязый, нескладный, меднорыжий музыкант с волосами такого уникального оттенка, что они могли быть только крашеными. Мелодия завивалась колечками, неслась поземкой по санному следу.

– Красиво, – сказала Изэль.

Марк кивнул. Он вспомнил бородатый анекдот про импровизатора и трех генералов. Попивая бренди, вояки долго слушали сложную обработку темы, а потом один спросил с сочувствием: «Что, не получается?» Дед вспоминал эту байку к месту и не к месту, Пак хохотал басом, а Марк обижался за армию. Потом он узнал от маленького акробата, что дядя Гай в юности тоже обижался, даже драться лез, и проникся к анекдоту удивительной, почти семейной любовью.

– О чем ты думаешь? – спросила Изэль.

Не найдя ничего лучшего, Марк начал:

– Сидят три генерала в ресторане. Ты слушай, это юмор. Пришли с женами, много пьют. Жены захотели музыки. Ну, потанцевать, и все такое…

Ресторанчик, расположенный на территории представительства, знавал генералов. Во всяком случае, больше трех. Сейчас он пустовал: столы, застеленные белоснежными скатертями, стулья с высокими спинками, и ни души. Считать душой доктора Лепида, пившего кофе за угловым столиком, у выхода на веранду, Марк отказывался наотрез. Он прекрасно знал, почему никто из сотрудников не соизволил почтить ресторан своим присутствием. И мучился от этого, чувствуя себя самым отвратительным образом.

Утром, когда они обсуждали со старухой нюансы сканирования, все выглядело иначе. Разумно, рационально, даже элегантно. Бес ее дери, вашу рациональность…

– Забавно, – оценила Изэль, когда Марк закончил. – Нет, правда, мне понравилось.

В голосе астланки мелькнули дедовы нотки. Так старый Луций оценивал репризы коллег: с каменным лицом, изредка кивая, будто соглашаясь с невидимым собеседником. Секундой позже Изэль расхохоталась, как будто лишь теперь уловила соль анекдота.

– Что, не получается! – вытирая слезы, повторила она. – Пойди, скажи это пианисту. Я тебя умоляю…

– И скажу, – Марк встал.

– Не надо! – испугалась Изэль. – Я пошутила.

– Скажу! В следующий раз будешь знать…

– Марчкх!

– Ладно. Я просто закажу музыку. Увидишь, тебе понравится…

– Услышишь, – вслед ему бросила Изэль. – Музыку слушают.

Она сидела к роялю спиной – так, что не могла видеть главного, того, что прекрасно открывалось Марку и доктору Лепиду. Движения пальцев рыжего пианиста не совпадали с музыкой. Не требовалось диплома об окончании консерватории, чтобы понять: импровизация звучит в записи, а рыжий лишь притворяется, погружен в свои мысли.

Не в свои, поправился Марк. В чужие.

– Все в порядке? – спросил он.

– Что?

– Все в порядке, господин Лешуа? – повторил Марк.

Первый вопрос он задал поастлански, спровоцирован беседой с Изэлью. Но контрвопрос рыжего вернул Марка к унилингве.

– Клод, – не открывая глаз, ответил телепат. – Для вас просто Клод. Да, все в порядке.

Марк полез в карман и достал бумажник. Он мог бы просто коснуться уникомом терминала, укрытого в крышке рояля, и на счёт пианиста упала бы некая сумма, достаточная, чтобы оплатить заказ. Но Изэль, обернись астланка к эстраде, вряд ли поняла бы смысл этого жеста. Поэтому Марк извлек мелкую купюру и положил её на подставку для нот.