Дикая яблоня. Пасторальная симфония
Шрифт:
– Роса, ты не задерживайся, в пять часов за нами придёт машина, и мы поедем смотреть премьеру, а тебе ещё одеться надо, – сказал Дмитрий, когда они выходили из дома.
– Ты почему её так зовёшь? Что это тако – Ро-о-оса? Ты ишо её Россея назови. Ты это брось, ты в своей партии придумывай разные там клички, а дома как положено жену зови. Прасковья она! Понял!
– Как ты говоришь? – перебил Акима Дмитрий, не отрываясь от газеты. – Россея? Это интересно! Как я раньше не догадался?
– И детям исковеркал всё. Это разве дело – так обозвать. Ляопо-о-ольд, Гера-а-альд! Тьфу,
– Нормальные имена, – ответил Дмитрий, продолжая читать газету.
Аким не унимался:
– Токо и знашь, что газеткой шелестеть да койкой скры-петь – и всё.
Дмитрий поднял газету и сказал:
– А ты что не шелестишь газеткой, кто тебе не даёт?
– А я не хочу ваши партейные портянки листать.
– Ну вот! Газетой он шелестеть не хочет, а койкой сры-петь не может, а я при чём?
– Вот коммуняка-то навязался на нас. Ты бы Библию читал, ты етой Библией и жив остался, – сказал тесть.
– Да, ладно тебе, разошёлся! Шуток не понимаешь. Идём чего-нибудь выпьем, – разрядил обстановку Дмитрий.
Вернувшись с прогулки, Лида первая вошла и с порога закричала:
– Папа, папа, а почему фонтан в парке затух?!
– Как затух? – удивился отец.
– Ну, там водичка не брызгает.
– А-а-а! Затих, а не затух, – поправил Лиду отец, снимая с неё валенки.
– Зима потому что, холодно. Придёт время – опять зашумит и запоёт фонтан.
– А когда придёт время? – не унималась дочь.
– Скоро, очень скоро, когда наступит потепление.
– Дорогая моя, пора собираться, скоро машина придёт, – торопил жену Дмитрий.
– Мамочка, мамочка, это муфта? – спросила Лида.
– Умница моя, я тебе куплю шубку из белого зайчика.
– И муфту, и муфту, папочка! – хлопала в ладоши и подпрыгивала Лида.
– И муфту куплю, – поцеловал дочь Дмитрий.
Когда Роса вышла из комнаты, Лида первая закричала:
– Ой, мамочка, какая ты красивая, как фея!
< image l:href="#"/>Прасковья (Роса) с мужем Дмитрием Сальциным
Дмитрий поцеловал Росу, и они пошли к машине. Он усадил жену, захлопнул дверь, сел рядом с водителем, и они уехали.
В огромном фойе было много народа. К ним сразу подошла немолодая дама и с нескрываемым любопытством спросила:
– Это ваша жена, Дмитрий Владимирович?
– Да!
– Долго вы её скрывали!
– Роса! – представил Дмитрий жену даме и, доверив её разговорчивой собеседнице, удалился.
– А вы и в самом деле прелестны, я наслышана о вас! Вот что значит столица. Вы так отличаетесь от всех, даже имя у вас необыкновенное! – восхищалась она Росой. – Как вы тут у нас, не скучаете? У нас не Москва! Трудно, наверное, вам было привыкать?
– Да нет, мне здесь
– Это потому, что у вас такой муж, – засмеялась звонко дама.
– А муж всё время на работе, я его почти не вижу. Мне очень понравился театр, я первый раз вижу такую роскошь.
– Как? – удивилась дама. – А что, в Москве вы разве…
– Да я не из Москвы. Я жила в Красноярской губернии.
– В Красноярске? – переспросила она удивлённо.
– Нет, не в самом Красноярске, а километров сто севернее, – объяснила Роса.
– Да-а-а?! – удивлённо пропела дама. – А говорили, у Дмитрия Владимировича такая жена… – и она осеклась, поняв, что сказала глупость.
– А! Вот вы где! Уже третий звонок был, – сказал Дмитрий и, взяв обеих женщин под руки, прошёл с ними в зал на первый ряд.
Когда возвращались домой, Роса спросила:
– Митя, а кто эта женщина?
– Это жена второго секретаря горкома партии. Она тебе понравилась? Очень приятная дама, да?
Роса ничего не ответила.
– Ты у меня самая красивая, я очень тебя люблю.
Как-то ночью дед Аким не мог заснуть и увидел, как дочь сидит на диване, крепко обняв аккордеон мужа обеими руками, и, положив голову на инструмент, что-то шепчет. Ему показалось, что Прасковья плачет. Роса знала, что у Дмитрия туберкулёз лёгких.
Наступил 1937 год. Уже в начале февраля расстреляли директора мелькомбината. У Дмитрия дело шло к тому же.
Его личное дело лежало на столе второго секретаря горкома партии. Раскопав всю его подноготную, Дмитрию предъявили массу обвинений. А самое главное – это то, что там, куда его направила Советская власть на борьбу с кулаками, в Красноярский край, Дмитрий женился на внучке самого отъявленного кулака из Тамбовской губернии Кондрата Шабунова. Дмитрий работал на мелькомбинате начальником экономического отдела. Он ждал, что за ним скоро придут. Так и случилось. Его лишили должности и исключили из партии. Нервный стресс и всё произошедшее сказались на его здоровье. Дмитрий умер в 1939 году дома от туберкулёза лёгких, которые он застудил в Уяре. Роса осталась одна с тремя детьми. После похорон семью сразу переселили в барак рядом с парком. Этот парк строил мелькомбинат. Выделялись большие бригады: на посадку деревьев аллеями, строительство танцплощадки, фонтана, киосков для продажи пива, мороженого и много, много скамеек для отдыха. Парк обнесли красивой кованой оградой, а ворота были просто царские.
В бараке была одна комната, а посередине – кирпичная большая печка. С собой смогли взять из прежнего жилья лишь кровати, стол и библиотеку отца. Три дня Роса с детьми переносила из дома в барак книги. Они заняли почти всё пространство комнаты. Так как по углам были кровати, то из книг сделали, как говорил дед Аким, баррикаду. Он складывал книги, как ведут кирпичную кладку. И скоро выросло почти до потолка сооружение, которое накрыли простынями. Получилась перегородка, которая разделила комнату на две части. Подписные издания, журналы и альбомы убрали под кровати. Выражение «воспитаны на книгах» стало определять в буквальном смысле быт семьи.