Дикие лошади

Фрэнсис Дик

О'Хара смотрел на меня удивленно, но я кивнул на нашего водителя, который, может, и был скуп на слова, но отнюдь не глух.

О'Хара, казалось, понял, но встревожился.

– Один из боссов прибыл из Лос-Анджелеса в отель и ждет нас там.

– О'кей.

Я подумал, затем сказал:

– Робби, вы можете вместо отеля приехать в дом Доротеи? Это примерно тот же вид работ, что и для Доротеи, хотя и не такой радикальный.

– Вас слушает кто-то, кто не должен знать, о чем вы говорите? Ножевая рана?

– Верно, – сказал я, благодарный ему за сообразительность.

– Кто

пациент?

– Я.

– Господи Боже!.. У вас есть ключ от дома Доротеи?

– Я уверен, что у ее подруги Бетти он должен быть. Она живет напротив.

– Я ее знаю, – коротко сказал Робби. – Через час в доме Доротеи. Насколько тяжелая рана?

– Я не очень хорошо знаю внутреннюю географию, но думаю, не особо.

– В живот? – встревоженно спросил он.

– Нет. Выше и сбоку.

– Посмотрим, – заключил он. – Не кашляйте. Я вернул телефон О'Харе, который с трудом и с тревогой удерживался от вопросов. Я сел боком, пытаясь, насколько это возможно, сопротивляться тряске во время движения автомобиля, но все же дорога от Хантингдона до Ньюмаркета была долгой – целых тридцать восемь миль.

Я объяснил водителю, как проехать к дому Доротеи. Машина Робби Джилла уже была там, а сам Робби открыл переднюю дверь дома изнутри, когда мы подъехали, и направился навстречу нам по дорожке. О'Хара условился с водителем о том, чтобы тот вернулся через полчаса, а я тем временем выбрался из машины и заставил себя выпрямиться, незаметно опираясь на руку Робби.

Я сказал:

– Нам не очень-то хочется рекламировать это происшествие.

– Я так и понял. Я никому не сказал.

Он взглянул на О'Хару, вышедшего из машины и давшего водителю знак отъезжать, а я коротко произнес: «О'Хара… Робби Джилл», – и кажется, этого было достаточно для обоих.

Мы медленно прошли по дорожке и вошли в пустой, по-прежнему разоренный дом. Робби сказал, что Доротея говорила ему о моем предложении начать здесь уборку. Мы прошли в кухню, где я сел на стул.

– Вы видели нож? – спросил Робби. – Какой длины было лезвие?

– Он все еще во мне.

Вид у него был потрясенный. О'Хара сказал:

– Этот парень – сумасшедший.

– О'Хара – продюсер фильма, – пояснил я. – Он хотел бы, чтобы меня зашили и я вернулся на съемочную площадку завтра утром.

Робби снял куртку О'Хары с моего плеча и опустился на колени на пол, чтобы поближе взглянуть на рану.

– Этот нож не похож ни на один из тех, которые я видел когда-либо, – произнес он.

– Похож на тот, с Хита? – спросил я.

– Другой.

– Выньте его, – попросил я. – Больно. Вместо этого он встал и сказал О'Харе что-то про обезболивающее.

– Ради Бога, – нетерпеливо потребовал я, – просто… выньте… его…

Робби пожал плечами.

– Тогда нам надо посмотреть, какие могут быть внутренние повреждения.

Он расстегнул мою темно-синюю штормовку, разрезал кухонными ножницами Доротеи мой свитер и дошел до надетых под свитер защитных жилетов.

– Что это?

– Мне угрожали смертью, – объяснил я, – поэтому я подумал… – Я на миг закрыл глаза и тут же открыл их. – Я натянул два жокейских защитных жилета. На случай ударов.

– Угрожали смертью?

О'Хара разъяснил ситуацию и спросил меня:

– Что заставило вас подумать об этих жилетах?

– Страх, – сознался я.

Они едва не рассмеялись.

– Посмотрите, – сказал я рассудительно, – этот нож должен был пройти через мою штормовку, толстый свитер, два защитных жилета, предназначенных для смягчения ударов, и еще через рубашку, чтобы достичь моей кожи. Он все равно вошел в меня, но я не кашляю кровью и не чувствую себя намного хуже, чем час назад, так что… Робби… я же знаю, вы упрямы… пожалуйста…

– Хорошо, хорошо, – отозвался доктор.

Он распахнул оба защитных жилета и обнаружил, что моя белая рубашка стала влажной и алой. Он разрезал рубашку и наконец добрался до самого лезвия; он поднял на меня глаза с выражением, которое можно было назвать только ужасом.

– Что там? – спросил я.

– Лезвие… оно в несколько дюймов шириной. Оно пробило всю одежду и вошло в ваш бок.

– Так давайте, – сказал я, – вытащите его. Он открыл сумку, которую принес с собой, и достал заранее приготовленный одноразовый шприц, как он сказал, втыкая в меня иглу, с болеутоляющим. После этого он извлек стерильную упаковку с перевязочным материалом. Такую же, как для Доротеи, подумал я. Он посмотрел на часы, засекая время, чтобы подействовала инъекция, потом разорвал упаковку и, держа перевязочную салфетку наготове, левой рукой взялся за торчащую рукоять ножа.

Нож не шевельнулся, но, несмотря на инъекцию, ощущение было не из приятных.

– Из этого положения я не смогу как следует взяться за него, – сказал Робби. Он посмотрел на О'Хару. – Вы сильный, – обратился к нему Робби. – Вы и вытяните нож.

О'Хара уставился на него, потом на меня.

– Подумай о боссах, – напомнил я. О'Хара криво улыбнулся и сказал Робби:

– Скомандуете, когда нужно будет тянуть.

– Сейчас, – ответил Робби.

О'Хара ухватился за рукоять и потянул, пока лезвие не вышло из моего бока.

Робби быстро наложил повязку, а О'Хара стоял, словно окаменев, отстраненно держа предмет, причинивший мне такую неприятность.

– Прошу прощения, – сказал мне Робби.

Я покачал головой. Во рту у меня пересохло. О'Хара положил нож на кухонный стол, на разорванную обертку от перевязочного пакета, и мы все втроем очень долго просто смотрели на него.

Длиной он был около восьми дюймов, и половину этой длины составляла рукоять. Плоское лезвие было почти трех дюймов шириной у рукояти и сходилось к острию. Одна длинная сторона треугольного лезвия была просто остро заточена, на другой были зазубрины. Широкий конец лезвия плавно переходил в рукоять, в которой было прорезано достаточно большое отверстие, чтобы в него можно было полностью продеть руку. Собственно рукоять с выемками для пальцев, чтобы усилить хватку, была составлена из нескольких кусков темного полированного дерева шириной в ладонь. Все остальное было из блестящего металла.