Дикие персы
Шрифт:
Её руки легли на мои плечи.
— Тогда я могу и вовсе не уехать.
— Было бы здорово…
Магазин «неПростые подарки»
Москва, Ленинградский проспект,
19 апреля, вторник, 15.33
Ленинградский проспект — улица для Москвы важная, в чем-то даже знаковая, дорога на Тверь как-никак, и один лишь этот факт знающему человеку скажет о многом. Тверь — это вам не Калинин, Тверь — это серьёзно. А ведь есть ещё стадион «Динамо», знаменитый МАИ и красивейший «сталинский» дом на пересечении Ленинградки и Волоколамки, больше, правда, известный Тайному Городу, чем столице, но от этого не теряющий в величии. Заведения на проспекте были под стать его репутации — важные и солидные, заходить в которые предлагалось по предварительной записи, а тратить много. И среди них, в большинстве своём пафосных, совершенно терялся скромный магазинчик сувениров «неПростые подарки»: витрина неброская и не очень большая, помещение единственное, продавец один, не магазин даже, а лавка, другими словами, чистой воды атавизм! Кому в наши дни нужны мелкие безделушки на полочку? Какую прибыль из них можно извлечь? Ответы очевидны: никому и никакую, и в наши рыночные времена место сувенирам не в отдельном магазине на дорогостоящей улице, а в малюсеньком киоске в подземном переходе, но… Но магазинчик не исчезал, продолжал уверенно соседствовать с более прибыльными на первый взгляд соседями, и, если бы на вечно спешащей Ленинградке объявился по-настоящему внимательный наблюдатель, он наверняка заметил бы, что многие владельцы паркующихся дорогих авто направлялись именно в «неПростые подарки», совершенно игнорируя другие заведения — пафосные и просто солидные. Были среди тех владельцев важного вида мужчины в дорогущих деловых костюмах, были домохозяйки с детьми, последние к дверям неслись гурьбой, а выходили, словно от Деда Мороза, счастливые и довольные, были задумчивые юноши, выбирающие подарок возлюблённым, а были и настолько необычные посетители, что сами заслуживали места в витрине «непростых подарков». Или в разделе «Разыскиваются» на сайте ФСБ. Сейчас, к примеру, рядом с магазином остановился массивный и совершенно чёрный «Тигр», вокруг которого слонялся с десяток однообразно наряженных коротышек: красные банданы, кожаные штаны (изредка джинсы), кожаные жилеты или куртки (изредка джинсовые), тяжёлые башмаки (изредка «казаки») и много-много татуировок, служащих одновременно и украшением, и знаками различия.
Выглядели бойцы настолько экзотично, что проезжавший по проспекту полицейский патруль счёл необходимым проверить у них документы, но ничего подозрительного не обнаружил, обошлось. Да и не могло не обойтись, поскольку ятаганы, дробовики и прочее оружие Красных Шапок надёжно прикрывалось артефактами морока, смотреть сквозь который обыкновенные челы не умели.
Внутрь же полицейские не пошли и правильно сделали, поскольку всё равно не увидели бы ничего запретного, а значит, интересного. Просто стали бы свидетелями заурядного разговора между продавцом и покупателем.
— Сначала я поехал к Урбеку Кумару… — плаксиво сообщил Кувалда.
— А куда же ещё? — понимающе кивнул Стальевич. — Это у вас безусловный рефлекс.
— Безусловный как?
— Как дышать.
— Что, как фышать? — окончательно запутался покупатель.
— Рефлекс.
В единственном глазу будущего владельца какого-нибудь непростого подарка отразилась такая глубина непонимания происходящего, что ей могла позавидовать даже Марианская впадина.
— А?
В принципе, тему можно было закрывать, но старик решил потрафить вредному шасскому характеру и немного порезвиться.
— Ты думаешь, когда дышишь?
— Иногфа, — не стал скрывать одноглазый. — Когфа отчёты по феньгам приносят или повесить кого, спрашивают…
Список подлежащих осмыслению дел получился в меру коротким, но по вполне понятным причинам он Стальевича не заинтересовал.
— Я неправильно задал вопрос. Ты, когда дышишь, думаешь, как надо правильно дышать?
— А нафо? — насторожился покупатель. — Вечно вы, шасы, чего-нибуфь прифумаете, а нам потом расхлёбывай. — И, прежде чем хозяин лавки успел что-либо сказать, одноглазый сделал несколько контрольных вдохов-выдохов, помолчал, прислушиваясь к ощущениям, после чего встревожился. — Не получается! Без фуманья не получается!
И на его скуле, совсем неподалеку от нарисованного чертополоха, забрезжила нездоровая синева.
— Выпей, — приказал Стальевич, торопливо придвигая собеседнику стакан с виски. Старый шас не собирался выметать из магазина задохнувшегося фюрера. — Выпей и больше с дыханием не экспериментируй.
— А как же фумать?
— Как раньше.
— Это как?
— Судя по всему, редко.
— Так я могу.
— Не сомневаюсь.
Виски булькнул в организм, синева со скулы исчезла, и всё вернулось на круги своя.
Собеседником владельца «неПростых подарков» выступал одноглазый Кувалда, великий фюрер Красных Шапок, диктатор, повелитель, король и Его высокопревосходительство. Несмотря на пышные титулы, выглядел Кувалда немногим лучше подданных, поскольку в последнее время пропагандировал личную скромность и требовал в первую очередь наполнять семейную казну и уж потом собственные карманы. Кожаные доспехи великого фюрера украшали крупные жемчужные пуговицы, соболиные хвосты, эполеты и антикварный погон 17-го уланского полка из бригады лёгкой кавалерии. Последним аксессуаром Кувалда особенно гордился и любил рассказывать подданным, как самолично срезал его с убиенного из пушки супостата. Подданные рассказы терпели, многие даже по четыре-пять раз. Иногда, конечно, бунтовали, но на те случаи в окружении Кувалды предусматривался доверенный уйбуй Копыто, умеющий усмирять и вешать.
Но вообще одноглазый считался демократическим диктатором и часто объявлял амнистии, официально снимая наказания с повешенных смутьянов.
— Теперь рассказывай по порядку, — велел Стальевич, убедившись, что великофюрерскому здоровью ничего не угрожает.
— Сначала я пошёл к Урбеку.
— Ничего другого я от тебя не ждал.
Урбек Кумар, владелец широко известной в определённых кругах транспортно-логистической компании «КумарКаргоЭкспресс», был видным скупщиком краденого и поставщиком запретного как в Тайном Городе, так и в Москве, легко и непринуждённо совмещая два соседних мира на грузовой площадке своего склада. Он был крупнейшим торговым партнёром Красных Шапок, и дикари бежали к Урбеку по любому поводу.
— Что он предложил тебе купить?
— Вефро первосортных алмазов, — честно ответил Кувалда. — У него как раз в прихожей стояло, за фверью.
Стальевич, так же как любой выдающийся торговец, в смысле, обыкновенный шас, умело контролировал эмоции, и лишь поэтому фюрерская реплика не оказалась обрамлённой ни удивлённым восклицанием, ни бодрым хохотом. Однако от следующего вопроса владелец лавки не удержался, и прозвучал он с трогательной любознательностью:
— Что же ты собирался делать с ведром алмазов?
— Урбек сказал, что из них можно гигантские бусы для королевы устроить, если сначала фырки правильные просверлить, — сообщил одноглазый. — Алмазы, конечно, тверфые, но фырки не проблема, потому что мы могли взять в аренфу уникальный лазерный отбойник, у человских космонавтов сворованный.
Семейная шепелявость Красных Шапок у великого фюрера была выражена необычайно сильно, однако это не мешало шасу понимать всё, что говорит собеседник.
— Алмазы большие были?
— Во! — Кувалда продемонстрировал шасу два прижатых друг к другу кулака. — И все блестючие, заразы, красивые.
— Почему не взял?
— Форого.
— Так ведь и повод серьёзный.
— Повоф серьёзный, но бефствовать семье я не позволю, — решительно ответил одноглазый. И деликатно высморкался в ладонь. — Фа и королеве буфет спофручнее с богатой семьей фело иметь, а не с нищеброфами какими-то.
— Богатые всем нравятся.
— Вот и я о том.
Фюрер совсем по-братски посмотрел на шаса, ухитрившись вложить во взгляд молчаливую просьбу помочь в беде. А шас, в свою очередь, подумал, что жадность Кувалды спасла неразумного Урбека от крупных неприятностей. В том, чтобы продать дикарям ведро перерощенных ильбездонских кристаллов, не было ничего предосудительного: Стальевич и сам так поступил бы, подвернись случай, однако речь шла о свадебном подарке Её величеству королеве Зелёного Дома Всеславе, и подобные шутки были неуместны. Светлейший жених, барон Мечеслав, славился не только умом, но и крутым нравом, и ушлому Урбеку могло капитально не поздоровиться, вплоть до капитального ремонта организма, потому что в действительности «блестючие алмазы» представляли собой никому не нужный мусор.