Дикие персы
Шрифт:
— Что я буфу фарить королеве?
— Дарить? Ты же умер! Зачем тебе что-то дарить?
— Я не умер, — вздохнул Кувалда. — Но, мля, близок к смерти, как прокажённый. — А в следующий момент опомнился: — Кто зфесь?! Как ты зфесь?
И даже за ятаганом потянулся. Ну, во всяком случае, попытался.
— Вошёл, — спокойно ответил Клопицкий, жестом показывая, что оружие доставать необязательно. Тем более что за его спиной маячил массивный Трофим, которого одноглазый сразу же заприметил. Точнее, сначала дикарь заметил голема, а уж потом говорящего на его фоне артефактора. В процессе разговора артефактор
— Твои меня впустили, потому что я пообещал развеять депрессию.
— Чего развеять? — подозрительно переспросил великий фюрер. Однажды он видел магическую дуэль и с тех пор относился к слову «развеять» довольно нервно.
— Твою депрессию.
— Не нафо мне ничего такого веять.
— Никакого членовредительства, — пообещал Тыжеумер, усаживаясь на скрипнувший стул. Присел без опаски, поскольку подложил на сиденье прихваченный из дома целлофановый пакет, и брюки остались безупречно чистыми. А вот локти на стол Клопицкий решил не ставить. Разгладил бороду и продолжил: — Я развею плохое настроение и грусть. Ты ещё помнишь, что означает слово «грусть»?
— Не справишься ты.
— Справлюсь.
— Как?
— У меня есть для тебя подарок, — щедро произнёс Лёня. И поспешил уточнить: — Ну, не для тебя, конечно, а для королевы, но сейчас — для тебя.
Однако ожидаемого всплеска радости не последовало: за последние дни Кувалда привык огребать от судьбы-злодейки исключительно подзатыльники и потому к предложению тощего артефактора отнесся скептически:
— Ты Феф Мороз, что ли? Ни у кого, значит, фля меня пофарка нет, а у тебя, значит, есть?
— Неликвид остался, — небрежно ответил Тыжеумер. И тут же укорил себя за чересчур длинный язык.
— «Нели» что? — потребовал объяснений фюрер.
— Отличный подарок, который случайно никто не купил, — перевёл на доступный Лёня.
— Форогой?
— А тебе уже не всё равно?
— Значит, бешено форогой, — пригорюнился Кувалда.
— Достойно дорогой, — успокоил его Клопицкий. — Чтобы не стыдно было королеве чек показать.
— Я слышал, чеки нельзя показывать.
— А ты его к днищу прозрачным скотчем прилепи. Как будто не заметил.
— Разберусь, — пообещал одноглазый, которому в процессе разговора, действительно, стало немного легче. — Что у тебя?
— Уникальный артефакт «Сфера»! — провозгласил Тыжеумер, а Трофим скинул ткань. — Образ мантикоры, запечатлённый в сберегающем эфире!
— Мля, — ошарашенно пробормотал Кувалда.
— Я знал, что тебе понравится, — скромно улыбнулся Лёня.
Довольно большой, почти в два баскетбольных мяча, хрустальный шар, важно покоился на элегантной, начищенной до благородных отблесков бронзовой подставке, выполненной в древнем нирисийском стиле. Подставка сама по себе была произведением искусства, однако в первую очередь наблюдателей завораживал шар, точнее, содержимое шара. В прозрачном, чуть розоватом эфире — всё именно так, как пообещал артефактор, — парила мантикора, застывшая в классической позе «идущая настороже». Исполнение зверя потрясало воображение: виден был каждый коготь на лапе, каждая ворсинка на шкуре и каждый клык оскаленной пасти. Маленькие глаза смотрели с такой ненавистью, что Кувалда отшатнулся.
— Мля, она живая?
— Перед тобой первый из совершенно новой серии артефактов, которые я задумал, — произнёс довольный произведённым эффектом Лёня. — Ты будешь оригинален, фюрер, никто из гостей не принесёт ничего похожего.
— Тогфа почему сам не пофаришь? — собрав остатки подозрительности, осведомился одноглазый.
— Потому, что мне забыли прислать приглашение на королевскую свадьбу, — легко объяснил Клопицкий. И тут же вернулся к делам: — Так что, берёшь?
— Беру? — В единственном глазу Кувалды выступила слеза. — Фа ты меня спас, чел! Ты меня, в натуре, конкретно из петли вынул, мля! Фа я тебя за это… Я тебя… Я…
— Спокойно, спокойно, — улыбнулся Клопицкий, мягко, но уверенно уклоняясь от дикарских объятий. — Я рад, что тебе понравилось и… И не забудь расплатиться.
Вилла «Паллада»
Санкт-Петербург, Курортный район,
28 апреля, четверг, 20.09
— Вы уверены, что привозили Кега именно сюда? — уточнил Николай, внимательно разглядывая окружающий участок забор и виднеющиеся вдали ворота. Ограждение в два ярда высотой надёжно скрывало территорию от посторонних глаз, оставляя на виду лишь стволы высоких сосен и далёкую крышу стоящей у самой воды виллы.
— Абсолютно уверен: в марте я сюда постоянно катался, — подтвердил шофёр. Подумал и добавил: — Но только до ворот, внутрь ни разу не впустили.
— Этих людей видели? — Полицейский протянул три фотографии и предупредил: — Вопрос официальный.
— Старика видел. — Кузьмин ткнул пальцем в изображение Снегирёва. — Кег несколько раз приказывал мне заезжать на Седова и забирать его, а потом они вместе ехали сюда. Зовут Валентин Борисович, фамилии не знаю.
«Отлично». Андронова и Гаврилов остались неопознанными, однако Николая это не смутило, он точно знал свой следующий вопрос:
— Вам не доводилось видеть здесь или неподалёку приметную спортивную машину?
— Насколько приметную? — Шофёр позволил себе улыбку. — Тут люди небедные живут, приметных машин полно.
— Меня интересует жёлтый «Камаро».
— Как выглядит?
— Вот так. — Полицейский продемонстрировал ещё одну фотографию.
— Видел, — уверенно ответил Кузьмин. — Несколько раз видел: я отсюда, а машина сюда. Я ещё подумал, что хоть весна теплая, но такую тачку рановато из гаража вынимать.
«В десятку!»
Николаю хотелось подпрыгнуть от радости, хотелось расцеловать шофёра, давшего настолько ценные сведения, хотелось кричать, но он даже в лице не изменился. Кивнул с таким видом, словно не сомневался в ответах свидетеля, и медленно убрал фотографию в портфель.
Он победил.
Встреча с таинственным москвичом и наступившая после неё пауза в преступлениях не заставили Николая прекратить расследование. Да, он снизил активность, поскольку ссора с ФСБ в планы полицейского не входила, но продолжил собирать информацию: через друзей в дорожной полиции поставил «Камаро» на отслежку, а сам вплотную занялся Кегом.