Дикий батальон
Шрифт:
Аида, увидела Виктора, всплеснула руками. Заохала. Стала разматывать повязку. Я вышел покурить. Минут через двадцать вышел Витя. Сказал, что кость вроде цела, но нужен рентген. Пока уезжать не будет, потом, вместе с Аидой поедет в больницу.
Потом вышел Владимир. Громко — обычное дело у контуженных, чтобы услышать самого себя вынужден громко говорить, — сказал, что также нужно ехать в больницу, но поедет вместе с Аидой и Виктором.
Витя остался с Аидой, мы с Владимиром поехали назад. Навстречу на полном ходу несся УАЗ. Встретились. В машине замахали руками, засвистели. Остановились.
— Интересно, мужики, а как бы вы стали нас останавливать? — спросил я.
Они лишь показали на РПГ-7 и три выстрела к нему. Понятно. Значит, БМП отпадает. Расстреляют, сожгут. Да и машина катается быстрее «БМПэхи».
По старой доброй традиции штаб располагался в здании школы. Мы вошли в кабинет директора школы. Там восседал Гусейнов, его свита, комбат, Модаев, мулла. Все в сборе. Возле окна на стульчике сидел Сашка. Он был красный как рак и курил.
— Всем привет! — поздоровался я. — Тебя еще пытать не начали? — спросил я, обращаясь к Сашке.
— Думаю, что минут через двадцать начали бы.
— Что, Маков, не удалось сбежать? — злорадно спросил Модаев.
Я повернулся к Гусейнову и вкратце объяснил ему, как все было на самом деле. Он вызвал механика-водителя, ополченцев, которых послал за нами вдогонку, и те и другие подтвердили мой рассказ. Потом спокойно кивнул головой, показывая, что тема закрыта. Я повернулся к Модаеву и мулле, показал большой кукиш:
— Накося выкуси. Сука!
— Что стоишь? Есть предложения? — спросил Гусейнов.
— Ага. Я не хочу скакать по ночам. Потому что кто-то прозевал все и разместил часовых в тех же окопах, на тех же местах, что и стоял противник. Вместо того чтобы мародерничать, пусть новые позиции оборудуют. Потери большие?
— Вместе с первыми боями — около двухсот человек вышло из строя. Как убитыми, так и ранеными.
— Батальон небоеспособен. Более двух третей личного состава отсутствует. Выводи на переформирование.
— Сейчас выведу! Размечтался! Здесь будете стоять, я постепенно буду вливать новые силы, здесь же на месте будете учить!
— Раненых вылечи и сюда же в строй! По крайней мере, будут обстрелянные бойцы. Пленных-то зачем порешили?
— Они так же и с нашими. Око за око.
— Понятно. Мы свободны?
— Идите, но я буду за вами присматривать. Охрана будут жить рядом. Буду знать о каждом вашем шаге.
— Да ради бога.
Мы втроем вышли из школы. У входа стояли Ахмед и Вели. У последнего была косо забинтована голова. Сквозь бинт проступила кровь. Видя наш недоуменный взгляд, Ахмед пояснил:
— Осколком пол-уха срезало. Вас тоже потрепало. Слышали уже, что на вас охоту объявили. Сурет обещал, что если вы сбежали, то расстреляет нас.
— Мы слово держим. Как родственники?
— Живы, целые.
— Где жить будем?
— Нашли мы пару домов. Здесь и на окраине. Посмотрим?
— Давай на окраину.
— Нет, Шура, нет. Своих не бросаем.
— Правильно. Все дойдем вместе. Это и есть главный принцип ВДВ.
— Помолчи, я много могу рассуждать о твоих войсках. Вот выберемся, напьемся и набьем друг другу морду, чьи войска лучше связь или ВДВ. Годится?
— Согласен.
Через пару улиц наша охрана нашла два милых домика. Оба двухэтажные, оба утопали в садах. Война их пощадила, лишь только стекол не было, а на дверях были видны следы пуль — выбивали замки. Внутри было как во многих домах. Только вот мебели почти не было, зато в подвале мы обнаружили нетронутые запасы вина. Когда попробовали, то долго не могли отплеваться. Какой-то гад бросил туда карбид, и пить нельзя было. То ли хозяин дома, то ли кто-то из «оккупантов».
Мы с Александром устроили постель Владимиру, уложили его. Лекарства не было, поэтому смогли лишь предложить ему стакан коньяка для обезболивания.
Ночью была перестрелка. Мы даже не выходили из дома.
Наутро Ахмед рассказал, что в деревню просочилась группа армян. Но прошли они или остались в деревне — неизвестно. Но вроде как уже стрелял снайпер. Кого-то ранило.
Модаев не смог организовать охрану и оборону села, пусть сам и напрягается. Гусейнов сильно ругал Модаева, грозился расстрелять. Нас все это мало волновало. До приезда новых ополченцев мы могли спокойно жить, если не будет массированной атаки. На следующий день перевезли медпункт. Витька хоть и выглядел устало, но был доволен. Было видно, что он любит свою нерусскую жену. Мы подтрунивали над ним, и представляли, каким будет ребенок.
Витька мечтал о будущем, фантазировал, как они будут все гулять, а когда закончится война, война должна же закончиться когда-нибудь, они приедут в гости к родителям Аиды.
Гусейнов подтвердил, что завтра приедет новый врач, и Аида, Виктор и Владимир уедут в больницу. Володе стало легче, слух стал восстанавливаться, ему уже не приходилось кричать в ухо, чтобы он что-то понял.
На улице раздался визг тормозов машины. Раздался грохот по лестнице. Вбежал Ахмед. Он был бледен и взволнован. Он поднялся по лестнице и смотрел то на меня, то на Виктора, и молчал, лишь показывал пальцем за свою спину. Там ничего не было.
— Ахмед! В чем дело?
— Снайпер! Аида! — только смог он выдавить из себя.
— Где?! — заорал Витька.
— Медпункт.
Мы втроем рванули вперед, оттолкнули Ахмеда, он упал. Во дворе стоял заведенный УАЗ, за рулем сидел водитель. Увидев нас, он вышел из-за руля, освободил место Александру. Мы рванули вперед. Вот и медпункт.
Возле него собралось человек двадцать. Резко нажав на тормоза, Сашка чуть не врезался в толпу. Народ расступился, пропуская нас. В комнате на хирургическом столе в белом халате лежала Аида. На груди расползлось уродливое красное пятно. Лицо ее было спокойно, только немного бледновато. Казалось, что она спала. Вот только это красное пятно на белом халате!